"Лики любви" - читать интересную книгу автора (Уэттерли Шэрон)Глава 5«Быстрее, быстрее, пожалуйста, быстрее», – мысленно поторапливала Констанс медленно плетущуюся по улице Парижа пробку. Ее пальцы выбивали на руле замысловатую дробь, выдавая растущее напряжение. Когда ехавший перед ней «Рено» резко притормозил, Конни едва не врезалась в его задний бампер и только чудом удержала себя от желания вылететь из машины и закатить водителю грандиозный скандал. Вместо этого она крутанула руль, и ее юркий автомобильчик, поменяв ряд, продвинулся чуть дальше по узкой парижской улочке. Время поджимало, и Констанс нервничала все больше. Надо же именно сегодня, когда ей очень нужно прибыть на место вовремя, всему Парижу встать в одной грандиозной пробке! Она выехала за полтора часа до назначенного времени и уже через несколько минут пожалела, что не воспользовалась метрополитеном. Но бросить машину в центре было немыслимо – все стоянки давно забиты более удачливыми автомобилистами. Поэтому Конни и плелась в потоке таких же бедолаг, умоляя пробку поторопиться… Обычно она спокойно относилась к дорожным заторам, но сегодня ее с самого утра раздражало все. И все валилось из рук, буквально выбивая из равновесия. Как будто какие-то высшие силы сговорились, чтобы Конни не добралась вовремя до галереи «La Decoration de Paris»[8], где сегодня открывалась ее первая во Франции персональная выставка. И прибыть на нее следовало не просто вовремя, а заранее, чтобы успеть в последний раз оглядеть экспозицию и убедиться, что все в порядке. Констанс отнюдь не была новичком в персональных выставках. У нее их состоялось уже не менее десятка, но не в парижских галереях. В Америке она уже – признанная художница, но в Европе имя Констанс Лакомб ни о чем не говорит широкой публике. Покорить Париж – огромный соблазн, но получится ли это у нее? К неудачникам столица Франции безжалостна. Ничего удивительного, что она так нервничала сейчас. На самом деле приятель Даниэля Юбер Карнаре оказался настоящим волшебником. Он не только с восторгом воспринял идею сделать персональную выставку мадемуазель Лакомб, но и на удивление энергично взялся за ее воплощение. Она еще никогда не видела, чтобы полноценный вернисаж подготовили буквально за полтора месяца. Условия контракта были очень выгодны для Конни, правда, ей пришлось дать разрешение на отчисление части дохода от всех проданных картин. Благодаря Дану и Юберу Констанс пришлось пересмотреть множество собственных полотен, а за многими и послать в Америку. Персональная выставка стоила того, чтобы на ней было все самое лучшее, и художница постаралась представить на суд парижской публики картины, которые сама ценила превыше всего. Эти полтора месяца она практически безостановочно курсировала из дома в аэропорт и обратно и потратила целое состояние на телефонные переговоры. Под ее чутким руководством американская соседка находила в запасниках картины, упаковывала их и отсылала международной «быстрой доставкой». Кроме того, скучающая американская домохозяйка была не прочь поболтать с уехавшей за океан подружкой и самозабвенно сплетничала на любые темы, заставляя Конни чуть ли не засыпать над трубкой. Правда, в потоке сознания, обрушившемся на Констанс, было и то, что пролилось бальзамом на ее душу. Оказалось, что тот самый продюсер – недавний возлюбленный Констанс – несколько раз приходил к ее дому и весьма активно интересовался, куда она подевалась. Но даже от этого приятного известия молодая женщина не получила особого удовольствия. Лишь промелькнула мысль, что инициатор их разрыва и должен был рано или поздно пожалеть о расставании. Впрочем, Конни это уже не слишком интересовало: во-первых, за три месяца ее пребывания во Франции у продюсера успело вырасти несколько пар рогов, а во-вторых, она поймала себя на том, что он ее уже ни в малейшей степени не волнует… Жизнь и в самом деле вдруг сделалась такой насыщенной, что у Констанс не было времени сожалеть о прошлом. Суетливая подготовка к выставке перемежалась работой для клуба. Правда, Конни по-прежнему была там нечастой гостьей – нанесла всего три визита. Но каждый раз атмосфера царящего там безмятежного веселья захватывала ее целиком, и она стала даже побаиваться самой себя. Казалось, еще немного – и внутреннее «экстренное торможение» откажет. Она приходила с твердым намерением всего лишь посмотреть представление и вдохновиться на создание очередного полотна. Но каждый раз к ней рано или поздно подходил мужчина, перед которым она не могла устоять. Что-то неуловимое влекло ее к новым партнерам, хотя они были очень разными. А может, просто в самой атмосфере заведения было разлито ожидание страстных и ни к чему не обязывающих отношений… Впрочем, сейчас ей было не до клуба Фонтеро. Юбер постарался пригласить на открытие выставки максимальное число представителей прессы, и опоздание «виновницы» произвело бы чрезвычайно неприятное впечатление. На ее сотовый телефон пришло уже пятое сообщение от Брижит, которая требовала немедленно сообщить, где носит дорогую кузину. Они с Даном давно были на месте и за результат выставки переживали едва ли не больше, чем сама художница. Машины поехали немного быстрее, и Конни вздохнула с облегчением. Кажется, она все-таки успевает. Свернув на узкую улочку, она прибавила газу, и юркий «Рено» бодро проскочил несколько перекрестков. У галереи Констанс Лакомб оказалась за десять минут до назначенного часа. Времени на проверку не оставалось, тем более что на ступеньках уже толпились репортеры и посетители. С трудом втиснув машину на парковке между двумя джипами, героиня дня торопливо поправила прическу, глянув в зеркальце заднего вида, убедилась в сохранности макияжа и вышла из автомобиля. Быстрая пробежка к дверям галереи – и художница уже взялась за ручку, когда вдруг к ней подскочил кто-то из репортеров. – Это вы Констанс Лакомб? – восхищенно воскликнула девушка с диктофоном. – Я видела ваш портрет, когда в прошлом году была на вашей выставке в Майами! Позвольте взять интервью! – Не дожидаясь ответа, она на секунду отвернулась и махнула рукой своему спутнику с фотоаппаратом. – Эй, Патрик, быстро фото! – Да, разумеется, но только после открытия выставки. – Констанс потянула было на себя ручку двери, но ее ослепила мощная вспышка. Все произошло так быстро, что она даже не успела испугаться. Потом, после открытия, она сто раз прокручивала в голове этот момент и с ужасом думала, что могла бы не только позорно скатиться по лестнице прямо под ноги ожидающей публике, но и переломать ребра. Она, конечно, знала, что фоторепортеры на выставках пользуются специальными вспышками, которые называют demode[9], – иначе невозможно качественно фотографировать картины. Но яркая вспышка на ступенях галереи на секунду ослепила Конни, она зацепилась каблуком за коврик у двери, потеряла равновесие и почувствовала, что падает назад… От путешествия вниз по ступеням на собственной спине ее уберег человек, поднимавшийся прямо за ней. Констанс почти рухнула на него, а в следующую секунду ее подхватила под локоть крепкая рука. – Осторожней, – заботливо произнес кто-то сзади. От звука этого голоса Констанс могла бы упасть снова, если бы ее не держали. Ей даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за ее спиной. От его прикосновения в висках застучала кровь, а лицо, должно быть, стало пунцовым… Секундная заминка завершилась тем, что дверь галереи распахнулась навстречу Конни, и оттуда выскочил Даниэль Дару, втащивший живописную группу со ступеней в холл, успев увести ее прямо из-под носа пронырливых репортеров. – Наконец-то! – Брижит картинно закатила глаза, увидев запыхавшуюся кузину. – Бегом ты, что ли, бежала? – Нет, я чуть не упала на ступеньках. – В нескольких шагах от Тьери д'Ортуа, подхватившего ее на лестнице, Констанс почувствовала себя немного более свободно, во всяком случае, шум в голове слегка утих. – Спасибо… вам. Узнает он ее или нет? На секунду ей показалось, что он удивился такому формальному обращению, но это выражение тут же исчезло с его лица. Нет, не узнал, да и могла ли сохраниться в его памяти девчонка, с которой он провел одну-единственную ночь десять лет назад?.. – Констанс Лакомб – Тьери д'Ортуа, – церемонно представил их друг другу Даниэль. – Приятно познакомиться, – вежливо улыбнулась Конни. – Enchante[10]. – Актер мимолетно прикоснулся губами к ее руке… Констанс плохо запомнила, что и как происходило на выставке. Правда, судя по сияющему лицу Брижит, которая периодически оказывалась рядом, и очень довольным Дану и Юберу, открытие удалось на славу. Кажется, она что-то кому-то объясняла, позировала для телекамер и фотоаппаратов, отвечала на какие-то вопросы. Но не могла отделаться от ощущения, что на нее все время смотрит он… Каждый раз, когда она краем глаза видела Тьери, он был занят – то задумчиво разглядывал картины, то светски беседовал с каким-то пожилым мужчиной, то улыбался в телекамеру. Но все время оказывался поблизости. «Не будь глупой, не обманывай себя!» – мысленно твердила Конни. Только к концу дня ей удалось немного успокоиться и даже убедить себя в том, что Тьери и в самом деле ничуть ею не интересуется. Эта мысль одновременно и радовала, и огорчала. Похоже, ей удалось скрыть внутреннее смятение, но горечь этой маленькой «победы» была слишком большой. Первый день благополучно завершился, и Констанс, вежливо проводив последних посетителей, погасила в большом зале свет, оставив только легкую подсветку у картин. Все ее добровольные помощники и хозяин галереи отправились решать вопросы с такси для запоздавших гостей, чего Конни как виновнице торжества делать не полагалось. Она немного постояла и подошла к тускло освещенным «Лицедеям». Сплетенная в объятиях пара под облаками-масками казалась сейчас особенно нереальной, как будто полотно открывало дверь в другой мир. Не в силах справиться с наваждением, Констанс протянула руку, чтобы прикоснуться к картине… – Не следует этого делать. В галерее прекрасная сигнализация, я уверен, что и эта вещь окружена сенсорными датчиками. Констанс едва не подпрыгнула на месте от неожиданности – она была уверена, что одна в зале. Повернувшись, она увидела неслышно приближающегося к ней Тьери. Он шел так спокойно и уверенно, что Конни вдруг подумала: наверное, он все же узнал ее и сейчас поинтересуется, не забыла ли она все то, что было между ними десять лет назад… Он остановился в шаге от Констанс, и от взгляда серо-стальных глаз по ее спине побежали мурашки. Через – Потрясающая картина! – В его голосе прозвучало искреннее восхищение. – Она так завораживает, что перед ней можно простоять целую вечность. Настоящая сказка – красивая и нереальная… – Почему? – удивленно переспросила Констанс. Тьери грустно улыбнулся, и ей опять показалось, что в его взгляде мелькнули воспоминания об их прошлом. – Потому что люди неспособны сбросить маски, – произнес он тихо, – даже во время поцелуя. А пока мы носим чужие лица, мы обречены на разобщенность и одиночество… – Возможно. – Конни неуверенно склонила голову. – Но маски, которые люди носят в жизни, необходимы. Они – броня, защищающая от внешнего мира. – Так ли она нужна, эта броня? – Тьери приподнял брови. – Она ведь не только защищает от невзгод, но и ограждает от радостей. – Многим такая цена не кажется высокой. В детстве мы открыты всем и всему, но по мере взросления каждый начинает понимать, что ему необходима защита. Когда жизнь или близкие люди наносят удары, маски становятся крепче. И – вы правы – снять их все труднее и труднее. – А вы, мадемуазель Лакомб, тоже прячетесь под маской? – Он повернулся к ней, и Констанс вдруг поняла, что он стоит слишком близко, чтобы она могла оставаться спокойной. – Кто заставил вас надеть ее? «Ты!» – мысленно закричала она, чувствуя, как лихорадочно бьется сердце. Внешне же ей, к счастью, удалось сохранить лицо, и она лишь улыбнулась. Впрочем, Тьери и не настаивал на ответе. Они прошли вдоль затемненных картин, неторопливо беседуя на отвлеченные темы, и Конни почувствовала, как первоначальное напряжение отпускает ее. Даже хорошо, что он ее не узнал, иначе, наверное, оба чувствовали бы себя неудобно. – Светило мирового искусства, ты тут? – В зал заглянула Брижит и осеклась, увидев, что кузина говорит с Тьери. – О, прошу прощения, я не хотела помешать! Но галерея закрывается, и Юбер вежливо ожидает, когда мы покинем это гостеприимное место. – Да, конечно. – Констанс смущенно улыбнулась собеседнику и развела руками: мол, ничего нельзя поделать, вечер был великолепен, но настало время расходиться. – Могу ли я увидеть вас еще раз? – вместо прощальных слов поинтересовался Тьери. – Скажем, завтра в семь вечера на перекрестке улицы Дантона и бульвара Сен-Жермен? Там недавно открылся очень симпатичный и уютный ресторанчик… – Не знаю, получится ли у меня… – начала Констанс. – Я буду вас ждать. – Он не дослушал возражений, снова вежливо прикоснулся губами к ее руке и вышел из зала, напоследок пожелав Брижит доброй ночи. Обе кузины смотрели ему вслед, пока он не прошествовал через несколько залов и не скрылся из виду. – За десять лет он ничуть не изменился, ты не находишь? – встряхнулась Бри. – Во всяком случае, такие ультимативные встречи он назначал и раньше. И вот что забавно: женщины просто не в силах отказать ему… Она пришла, хоть и опоздала. Констанс долго уговаривала себя не поддаваться во второй раз обаянию Тьери, но ее тянуло к нему, словно магнитом. Весь день ее разрывали противоречия. Сначала ей было обидно, что он не узнал ее, не вспомнил. Потом она вознамерилась все же прийти на встречу и признаться, что когда-то была счастлива рядом с ним, но теперь он не интересует ее ни в малейшей степени. Через полчаса Конни решила не идти на свидание – в конце концов, она не сказала «да», а он не имел права диктовать ей свои условия. Но ближе к назначенному часу она поняла, что Брижит совершенно права: женщины никогда не отказывают Тьери д'Ортуа… Он ждал ее с огромным букетом бордовых роз. Не прошло и получаса с начала их свидания, как Констанс подумала: он и в самом деле ничуть не изменился. Его ухаживания Они посидели в дивном небольшом ресторанчике, потом он повел ее на прогулку по набережным, и Констанс от души наслаждалась теплым вечером. Как только она приняла решение, ей вдруг стало удивительно легко. Она не будет продолжать отношения с Тьери – нет, ей хватило урока, преподанного восемнадцатилетней девочке. Теперь Конни старше и мудрее. Ей не нужны отношения без перспективы, а очередная встреча с ним – это всего лишь часть необходимой «прививки», после которой она навсегда отправит его в далекое прошлое и начнет новую жизнь. – Кажется, вы решили надеть другую маску, Констанс, – произнес он, когда они проходили по набережной Монтебелло. – Почему вы так считаете? – удивилась она. – Сначала вы немного опасались меня, а теперь вдруг сделались открыты и веселы. Не думаю, что я внезапно стал достойным доверия в ваших глазах. Это просто другая форма защиты, не так ли? Конни пожала плечами и бросила на него кокетливый взгляд. – Почему вас так пугают маски, Тьери? – вместо ответа поинтересовалась она. – Ведь вы актер, причем очень неплохой, и должны были за много лет к ним привыкнуть. – Я стараюсь примерять маски только на сцене, – совершенно серьезно пояснил он. – В жизни же я такой, какой есть. А почему вы считаете меня неплохим актером? – Видела вас на сцене, причем неоднократно, – призналась Констанс. – С детства обожаю театр, в котором вы играете. Пожалуй, я слукавила – вы не просто неплохой актер, вы великолепный лицедей! – Почему-то это не кажется мне комплиментом! – засмеялся Тьери. – Но я польщен тем, что вам нравится наш скромный театр. Он ведь рассчитан фактически на весьма узкий круг публики. – Видимо, я тоже вхожу в этот узкий круг. – Конни опять пожала плечами. – Но мне с трудом верится в то, что человек, столь блистательно выступающий на сцене, может не играть никаких ролей в жизни. – Ну почему же никаких? – Тьери задумчиво облокотился о парапет набережной. – Я часто играю успешного актера или, например, героя-любовника. Но никогда не забываю о том, что это жизнь, а с ней играть небезопасно. Ведь сценарий неизвестен, реплики не отрепетированы, да и на сцене ты оказываешься порой в самый неподходящий момент… Они разговаривали, перескакивая с темы на тему, и Констанс чувствовала, что уже почти не играет. Его присутствие по-прежнему волновало ее и не давало полностью расслабиться, но теперь она знала, что делать. Он дал понять, что заинтересован в ее расположении, и Конни собиралась воспользоваться этим своим преимуществом по полной программе. Она чувствовала себя выпускницей, гуляющей со старшим мальчиком, – юной, но отнюдь не наивной, хорошо представляющей, куда может завести эта прогулка, и в то же время ощущающей в себе достаточно смелости и силы, чтобы в случае необходимости охладить пыл кавалера. И Констанс была уверена, что он не посмеет настаивать на своих притязаниях – слишком уж хорошо воспитан для этого. Тьери мягко подталкивал ее к удобным для себя решениям, но это даже слегка забавляло Конни. Он завел разговор о детских привычках, от них они перешли к воспоминаниям о печеных каштанах, а напоследок он похвастался, что умеет готовить их по особому рецепту, передаваемому в семействе д'Ортуа из поколения в поколение. Через некоторое время Тьери отыскал на набережной какого-то старичка, торговавшего каштанами, купил несколько кульков и посулил Конни сказочно вкусное блюдо. Она постаралась максимально глупо похлопать ресницами, якобы не понимая, к чему он клонит. Ведь готовить он собирался на собственной кухне, а значит, рассчитывал, что художница сегодня зайдет к нему в гости. Когда они спускались по ступенькам, актер шутил, что для Конни это опасное место, и под этим предлогом подхватывал ее за талию. Это получалось у него настолько легко и ненавязчиво, что и придраться было бы не к чему, если бы каждое прикосновение не било Констанс словно током. Казалось, он хотел постепенно «приручить» ее, приучить к своим прикосновениям, к запаху своего парфюма, близкому лицу. От неожиданной близости кружилась голова, и женщина старалась как можно скорее отстраниться, чтобы не поддаться соблазну. Коварный внутренний голос нашептывал ей, что она уже давно стала взрослой и не случится ничего плохого, если она и в самом деле зайдет в гости к Тьери. Да даже если и заночует в его постели, это тоже будет не самый страшный поступок в ее жизни! Но Конни старательно блокировала крамольные мысли, через некоторое время приходила в себя и снова примеряла маску приятной, но несколько отстраненной дамы. Она с удовольствием рассказывала ему о жизни в Америке и своих успехах. На сегодняшний вечер Констанс решила избегать всех опасных тем, которые могли бы навести ее кавалера на воспоминания. Она была в маске успешной художницы Констанс Лакомб, теоретически не имеющей никакого отношения к семейству Гийома Фонтеро. В расспросах ей удавалось лавировать так, чтобы не выдать себя. Откуда она знает Брижит? О, они знакомы с детства, практически росли вместе. И Даниэля она тоже знает очень давно и надеется, что они с Бри составят прекрасную пару. Разумеется, она помнит и Гийома – замечательный был человек, очень добрый и отзывчивый. И, между прочим, это именно он впервые привел ее на спектакль в театр, где играет Тьери! О, какие это были славные времена! – Странно, что мы с вами не встречались. В свое время я очень много общался с семейством Фонтеро, – признался Тьери. – Правда, после смерти Гийома мы практически не поддерживаем отношений… – Но мы с вами вращались в совершенно разных плоскостях, единственной точкой соприкосновения которых был Гийом. – Конни внутренне похолодела от выбора темы, но решила стоять на своем до конца. – Я была всего лишь школьной подругой Брижит, а вы – знаменитый актер! Кажется, она все-таки переборщила со своим восхищением: Тьери бросил на нее странный, Отвлекшись все же на разговор, Констанс почти не заметила, как они перешли по мосту Сюлли на левый берег Сены и вышли на бульвар Анри IV. Они приближались к дому Тьери, адрес которого Конни помнила так хорошо, словно побывала там вчера. Она решила, что пора действовать. Тем более что навстречу им по бульвару, словно по заказу, двигалось такси. – Ой! – Взглянув на часы, Конни демонстративно удивилась. – Не может быть, чтобы уже было так поздно! Мы гуляем почти четыре часа! Уже одиннадцать! – А в полночь ваш элегантный костюм превратится в лохмотья, а машина – в тыкву? – пошутил Тьери. – Что такого в том, что уже одиннадцать? – Мне нужно срочно ехать домой, – безапелляционно заявила Констанс и взмахнула рукой. – Такси! И прежде чем ее спутник успел запротестовать, она уже нагнулась к окну машины и стала договариваться о маршруте. Краем глаза Конни видела в одном из зеркал заднего вида, как изменилось лицо Тьери – он явно не ожидал, что дама покинет его с такой неприличной поспешностью. Когда она выпрямилась, он предпринял попытку как-то исправить ситуацию. – Милая Синдерелла, неужели я успел настолько вам надоесть? – Сожалею, – томно протянула Констанс, с нарочитой неуверенностью теребя сумочку, – но я совершенно позабыла о времени, а мне необходимо к определенному часу быть дома. Благодарю за великолепный вечер! Она решительно распахнула заднюю дверцу автомобиля и сыграла то, к чему подспудно готовилась целый день. После картинного секундного колебания Констанс шагнула к Тьери и прильнула к его губам поцелуем. Его руки были заняты свертками с каштанами, и она точно рассчитала, что он не сможет обнять ее и снова лишить воли. Ей удалось застать его врасплох, прикоснуться к его губам мимолетно, но пьяняще, и он не успел отреагировать, а она отпрянула так же быстро, как и приблизилась к нему. – Прости, что не могу остаться, – прошептала она и ускользнула от ошарашенного кавалера в открытый салон машины. Потом захлопнула за собой дверь и скомандовала шоферу: – Я опаздываю! Поскорее! Такси резво рвануло с места, оставив позади пришедшего в себя, но катастрофически опоздавшего задержать прыткую даму Тьери. – Когда я снова смогу увидеть тебя? – донес порыв ветра. – Констанс! «Никогда», – мысленно ответила она и вдруг почувствовала, что готова разрыдаться. Она обязана была произнести это тяжелое слово, хотя и оказалась слишком малодушной, чтобы сказать его вслух. Подступавшие слезы душили ее, а она не понимала почему. Все случилось именно так, как Констанс и спланировала, и ей полагалось радоваться, а не горевать. Она раздразнила его, привлекла его внимание, а потом бросила! Откуда же ей было знать, что это расставание будет таким мучительным?.. – С вами все в порядке, мадемуазель? – осведомился таксист, бросая на Конни озабоченные взгляды в зеркало заднего вида. К лицу прилила краска – не хватало только разрыдаться в такси! Констанс постаралась принять максимально спокойный и беззаботный вид, глубоко вздохнула и ободряюще улыбнулась: – Все хорошо, не волнуйтесь. |
||
|