"Храмовый тигр" - читать интересную книгу автора (Корбетт Джим)

ЛЮДОЕД ИЗ ЧУКА

1

Чука, от которой пошло название тигра-людоеда из долины Ладхья, — небольшая деревушка в десять дворов, расположенная на правом берегу реки Сарда, неподалеку от слияния ее с рекой Ладхья.

К северо-западу от деревни начинается тропа, на протяжении четверти мили она идет вдоль горелого леса, затем делится на две: одна ведет прямо к гребню горы, в деревню Тхак, другая — наискось по склону и далее через холмы к деревне Котекиндри.

Зимой 1936 года по этой тропе человек гнал двух волов. Когда он приблизился к Чука, около горелого леса внезапно появился тигр. С мужеством, достойным уважения, человек встал между тигром и волами; размахивая палкой и крича, он пытался прогнать зверя. Волы воспользовались вмешательством человека и тут же бросились бежать в деревню, а лишенный добычи тигр перенес свое внимание на человека. Испугавшись угрожающей позы зверя, человек хотел убежать, но, как только повернулся, тигр прыгнул на него. На плечах у человека был деревянный плуг, а на спине — сумка с провизией. Пока тигр раздирал когтями и грыз плуг и сумку, человек сбросил ношу и с криком о помощи стремглав помчался в деревню. Родственники и друзья, услышав крик, поспешили на выручку потерпевшему. Коготь тигра разорвал ему правую руку от плеча до кости, оставив глубокую рану.

Спустя несколько недель двое мужчин возвращались с рынка из Танакпура. Поднимаясь по крутой тропе к Котекиндри, они увидели, что пятьюдесятью ярдами выше тропу пересек тигр. Выждав несколько минут, чтобы дать ему время уйти подальше, они с громким криком побежали в деревню. Но тигр не ушел и, когда бежавший впереди человек поравнялся с ним, прыгнул. Этот человек нес на голове мешок гура,[19] причем половина мешка свисала ему на спину. Тигр впился зубами в мешок и потащил его вниз по склону холма, не причинив человеку никакого вреда. Неизвестно, что думал тигр о захваченных им трофеях — плуге и мешке гура, но, по-видимому, они пришлись ему не по вкусу, так как с тех пор он стал нападать на людей, не нагруженных ни плугами, ни мешками.

В деревне Тхак, расположенной на три тысячи футов выше Чука, довольно большое для горного селения число жителей. Раджи Чанда, которые правили Кумаоном до нашествия гурков, в награду за верность пожаловали земли Тхака предкам нынешних его владельцев и назначили их потомственными хранителями пурнагирийских храмов. Плодородные земли и значительные доходы от храмов позволили жителям Тхака выстроить добротные дома и завести большие стада скота.

Как-то в начале июня 1937 года семь мужчин и два четырнадцатилетних подростка пасли скот в двухстах ярдах к западу от Тхака. В десять часов утра несколько животных отбились от стада, которое паслось на поляне, и направились к джунглям. Одного из мальчиков послали вернуть их. Через шесть часов мужчин, проспавших всю жаркую часть дня, разбудил крик каркера, доносившийся с опушки джунглей, куда к этому времени успело уйти все стадо. Они послали второго мальчика пригнать животных. Вскоре после того как он вошел в джунгли, оттуда в страхе побежал скот, и, когда животные на пути к деревне пересекали открытый овраг, на одну из коров прыгнул тигр и убил ее на глазах семерых мужчин. Мычание скота и крики людей, пасших стадо, привлекли внимание жителей деревни, и вскоре над оврагом собралась толпа крестьян. Среди них находилась мать второго мальчика, вдова. Она услышала, как мужчины звали ее сына, и побежала к ним выяснить, что случилось. Узнав, что мальчик ушел в джунгли за скотом и не вернулся, она бросилась его искать. Подошли родители первого мальчика и стали о нем спрашивать. Только тут все семеро вспомнили, что не видели его с десяти часов утра.

В сопровождении большой толпы, собравшейся к тому времени в овраге возле убитой коровы, обезумевшая от горя мать побежала в джунгли и нашла своего сына на том месте, где тигр убил его. Под соседним кустом родители первого мальчика обнаружили его растерзанное тело. Рядом лежал теленок. Из того, что впоследствии рассказывали жители деревни о трагических событиях этого дня, я заключил, что тигр находился в джунглях и видел пасшийся на поляне скот. Когда теленок, никем не замеченный, забрел в чащу, тигр убил его, но прежде чем успел оттащить в сторону, появился мальчик, который то ли нечаянно, то ли из любопытства приблизился к теленку. Тигр убил и его, затем отнес мальчика под куст и там съел часть добычи. До четырех часов дня тигр, очевидно, лежал неподалеку от своих жертв, пока каркер по пути к небольшому водоему на краю вырубки не заметил его или не почувствовал его запаха. Крики каркера разбудили спавших людей. Обнаружив, что стадо ушло в джунгли, они послали за ним второго мальчика. Тот, на свою беду, направился прямо к тому месту, где расположился тигр.

Нападение на второго мальчика произошло, вероятно, на виду у всего стада, и животные бросились ему на помощь: я видел, что так поступают коровы и буйволицы. Отогнав тигра от тела мальчика, они устремились к деревне. Зверь, разъяренный тем, что его отогнали от добычи, да еще при этом, возможно, грубо обошлись с ним, кинулся за убегающим стадом и выместил свою злобу на первом же попавшемся ему животном. Если бы стадо не направилось прямо в деревню, он вряд ли ограничился бы только этим убийством. Однажды я был свидетелем, как при таких же обстоятельствах взбешенный тигр уничтожил отчаянно сопротивлявшееся стадо из пяти буйволов. Сначала тигр убил одного из них, тогда четверо благородных животных бросились на врага и дрались, пока не пал последний. Тигр, должно быть, жестоко пострадал в той битве: покидая поле боя, он оставил за собой кровавый след.

Бессмысленное на первый взгляд убийство двух человек и двух животных в один и тот же день, явившееся, я уверен, результатом того, что тигру помешали съесть первую жертву, вызвало большую тревогу в округах Найни-Тал и Алмора. Были приложены все усилия к тому, чтобы уничтожить тигра. Несколько раз устраивались засады возле убитых животных, во время которых люди ночи напролет просиживали на маханах. Дважды удавалось ранить тигра, к сожалению, дробью, и он продолжал убивать людей. Его жертвою вскоре стал еще один из жителей все той же злополучной деревни Тхак.

Выше по склону, в двухстах ярдах от деревни Тхак, было пшеничное поле. С него уже сняли урожай, и два мальчика, братья-сироты десяти и двенадцати лет, пасли на стерне несколько коров. Дети сидели посреди поля: так было безопаснее. Дальний край поля был окаймлен редким кустарником, от него на тысячу футов вверх круто поднимался склон холма, с которого мальчики отовсюду были хорошо видны. Около полудня одна из коров направилась к кустам, и оба брата пошли за нею, чтобы вернуть ее на поле. Старший шел немного впереди; когда он поравнялся с кустарником, тигр, прятавшийся там в ожидании добычи, бросился на него и утащил. Младший помчался в деревню и, добежав до группы мужчин, с плачем упал к их ногам. Когда он смог наконец говорить, то рассказал, что большое рыжее животное — ему никогда прежде не случалось видеть тигра — унесло его брата. Люди быстро собрались и отправились на поиски. Они проявили большое мужество, пройдя милю по кровавому следу сквозь густой лес, росший в овраге Сувар-Гадх к востоку от деревни. Приближалась ночь, и они вернулись в деревню. Весь следующий день с помощью крестьян из близлежащих деревень продолжались поиски, но, кроме красной шапки и разорванной, запачканной кровью одежды, ничего найти не удалось. Это была последняя человеческая жертва Чукского людоеда.

Думаю, что оценить по достоинству мужество человека можно лишь в момент опасности, так как только тогда оно по-настоящему проявляется. Те, кто никогда не жил в местности, где орудует людоед, могут подумать, что нет ничего мужественного в поведении матери, которая идет искать сына в густые джунгли, зная, что там находится разъяренный тигр, или двух мальчиков, пасущих скот и в страхе прижимающихся друг к другу, или невооруженных людей, отправляющихся на поиски пропавшего ребенка по оставленному людоедом кровавому следу. Но каждый, кто бывал в подобных районах, знает, что для таких поступков требуется огромное мужество, и оно заслуживает величайшего восхищения.

2

Чукский людоед дезорганизовал жизнь в долине Ладхья, поэтому вскоре после того, как Ибботсона назначили помощником комиссара в округах Найни-Тал, Алмора и Гарвал, мы объединили усилия, чтобы постараться избавить этот район от постигшего его несчастья.

Знойным апрельским полднем 1937 года Ибботсон, его жена Джин и я сошли с автобуса в Буме, что находится выше Барамдео. Мы выехали из Найни-Тала рано утром, проследовали через Халдвани и Танакпур и прибыли в Бум в самое жаркое время дня, с ног до головы покрытые пылью и множеством синяков на всех частях тела. Чай, который мы выпили, отдыхая на мягком песке у реки Сарда, вернул нам хорошее настроение. Мы прошли немного вдоль реки, затем направились в Тхули-Гадх, где нам уже были приготовлены палатки.

На следующее утро после завтрака мы двинулись на Каладхунга.[20] Расстояние между Тхули-Гадх и Каладхунга, если идти прямо через ущелье реки Сарда, — восемь миль, через Пурнагири — четырнадцать. Ибботсоны и я направились ущельем, а наши слуги и носильщики — через Пурнагири. Ущелье тянулось четыре мили; раньше по нему проходила узкоколейка, проложенная в скалах Дж. В. Коллиером для перевозки миллиона кубических футов древесины сала,[21] подаренных дарбаром[22] Непала правительству Индии после Первой мировой войны. Узкоколейку давным-давно уничтожили оползни и наводнения, и весь путь на протяжении этих четырех миль приходилось карабкаться по скалам, где каждый неверный шаг или не найденная вовремя рукой опора неминуемо грозили падением в холодные воды реки. Мы благополучно миновали ущелье и в том месте, где узкоколейка подходила к лесу, у большой скалы, нависшей над рекой, поймали двух рыб.

Всем патвари[23] и лесникам этого района было приказано встретить нас на Каладхунга и сообщить новости о тигре. В бунгало нас ждали четыре человека с приятными вестями: за последние несколько дней человеческих жертв не было; полагали, что тигр находился в окрестностях деревни Тхак, где три дня назад убил теленка.

Каладхунга — полого поднимающийся полуостров конусообразной формы, длиной около четырех миль, шириной в одну, с трех сторон омываемый рекой Сарда, а с четвертой окаймленный грядой высотой пять тысяч футов. Бунгало, трехкомнатный дом с просторной верандой, расположено высоко в северной части полуострова и обращено на восток. Когда над дальними холмами поднимается солнце и рассеивается туман, с веранды открывается один из самых восхитительных видов, какой только можно себе представить. Впереди, за рекой, — широкая долина, уходящая далеко в глубь Непала, по ней извивается речка с изумрудно-зелеными берегами. По обе стороны от долины раскинулись холмы, поросшие густым лесом. Кругом не видно жилья, а доносящиеся до бунгало рычание тигров и крики других животных свидетельствуют, что долина изобилует дичью. В этой-то долине Коллиер и вырубил миллион кубических футов леса.

Мы провели день на Каладхунга. Пока наши люди разбивали лагерь в Чука, мы, вернее Ибботсоны, удили рыбу, а я после приступа малярии, трепавшей меня прошлой ночью, сидел на берегу и наблюдал за ними. Ибботсоны, специалисты по забрасыванию лески, прочесали дюймовыми блеснами реку от стремнины ниже бунгало до конечной точки полуострова, то есть на расстоянии около пятисот ярдов, но не поймали ни единой рыбешки. Речушка, протекающая по долине на непальской стороне, впадает в реку Сарда как раз напротив конечной точки полуострова. В этом месте Сарда расширяется и мелеет и следующие ярдов двести течет по каменистому руслу вплоть до большого водоема. У верхнего конца этого участка реки, довольно далеко от берега, Ибби и поймал свою первую рыбу, фунтов восьми весом. Ему пришлось порядком повозиться, прежде чем, осторожно ведя свою легкую снасть, он вытащил улов из воды.

Всякий страстный рыболов испытывает удовольствие, наблюдая за другим рыболовом, ведь рыбная ловля — один из лучших видов спорта. Что касается меня, я скорее предпочту смотреть на других, чем рыбачить сам, особенно если рыба хорошо клюет, а под ногами рыболова нет прочной опоры — как в данном случае, например, — и течение в реке довольно быстрое. Вскоре после того, как Ибби оглушил пойманную рыбу, у Джин, удившей в быстрине на расстоянии тридцати ярдов от берега, тоже начало клевать. На ее катушке было всего сто ярдов лески, и, опасаясь, что рыба направится к водоему и порвет ее, Джин попыталась, пятясь к берегу, повести рыбу за собой, но поскользнулась, и в течение минуты над водой виднелись лишь пальцы ее ноги и конец удочки. Вы, естественно, думаете, что я, забыв о недавнем приступе малярии, кинулся к ней на выручку? Ничего подобного! Я сидел на берегу и смеялся, потому что оказывать помощь в подобных случаях одному из Ибботсонов — такое же пустое занятие, как спасать из воды выдру, боясь, что она утонет. После долгой и упорной борьбы Джин стала на ноги и, добравшись до берега, убила свою шестифунтовую рыбу. Не успела она это сделать, как под водой вместе с удочкой исчез Ибби. Стараясь подальше забросить блесну, он потерял равновесие и упал в реку.

За водоемом, вниз по течению, река поворачивает вправо. На непальской стороне у этой излучины прежде росло гигантское дерево. На верхних ветвях его из года в год вила гнездо пара скоп. Дерево стало для них идеальным домом: с его вершины река была далеко видна, а огромные ветви, росшие под прямым углом к стволу, служили своего рода столом, на котором птицы могли поедать скользкую добычу. Но в прошлом году в результате наводнения во время муссона размыло берег, и старого дерева не стало, а чета скоп устроила себе новое гнездо на высоком дереве у опушки леса в ста ярдах от берега.

Эта часть реки была, очевидно, излюбленным местом рыбной ловли птиц, и, пока самка сидела в гнезде, самец то и дело летал взад и вперед над головами Ибботсонов. Наконец бесполезные полеты ему надоели, и он направился вниз по течению, где несколько небольших скал, торчавших из воды, отделили от реки маленький поток. Рыба, по-видимому, в нем плавала, потому что птица, сложив крылья и сделав крутой вираж, раз десять камнем бросалась вниз. У самой воды она расправляла крылья и, помогая себе хвостом, снова набирала высоту для следующего броска. Наконец ее терпение было вознаграждено. Неосторожная рыба приблизилась к самой поверхности воды, и птица, в один миг пролетев разделявшие их сто ярдов, глубоко нырнула. Острые, как иглы, и крепкие, как сталь, когти скопы схватили добычу, но она, должно быть, оказалась тяжелее, чем предполагал хищник. Неистово хлопая крыльями, птица снова и снова пыталась подняться в воздух вместе с рыбой, но всякий раз падала обратно на воду. Думаю, что в конце концов скопе пришлось бы выпустить добычу, если бы в этот критический момент ей не помог порыв ветра. Как только скопа ощутила приближение сильной струи воздуха, она, сделав последнее отчаянное усилие, вытащила рыбу из воды. Воздушное течение несло ее в противоположную от гнезда сторону, и так как повернуть против ветра у птицы не хватало сил, она направилась к большой плоской скале у берега.

Но оказалось, не я один наблюдал за скопой. Едва она опустилась на скалу, как женщина, стиравшая белье на непальской стороне реки, что-то взволнованно крикнула, и тотчас же на высоком берегу появился мальчик. Он сбежал к ней по крутой тропинке, выслушал ее и помчался между разбросанными вдоль берега валунами к скале с такой быстротой, что рисковал сломать себе шею и ноги. Скопа не сделала ни малейшей попытки унести свою добычу. Поднявшись в воздух, она лишь кружила над головой мальчика, пока тот держал рыбу на весу, чтобы женщина могла ее видеть; рыба весила фунта четыре.

Затем я потерял скопу из виду. Мы уже покончили с завтраком, когда она появилась снова. Довольно долго летала на одной и той же высоте, потом сделала вираж, спустилась футов на пятьдесят, сделала еще один вираж и нырнула в воду. На этот раз ее добыча была меньше — рыба фунта в два. Легко подняв ее из воды и держа как торпеду, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, скопа повернула к дому. Однако в тот день ей не везло. Не успела она пролететь и половину пути, как сзади появился орлан, вдвое превосходивший ее по весу и размеру. Заметив орлана, скопа взяла немного вправо и полетела к лесу, намереваясь там избавиться от своего преследователя. Но орлан распознал эту хитрость, издал негодующий крик и полетел еще быстрее. Оставалось пролететь каких-нибудь двадцать ярдов, и скопа была бы спасена, но риск был слишком велик. Выпустив добычу, птица вовремя взмыла вверх. Орлан тут же подхватил рыбу, сделал плавный разворот и направился вниз по реке туда, откуда появился. Однако легко удрать с чужим добром, как он рассчитывал, ему не удалось. Пара ворон, кормившаяся остатками со стола скопы, снялась и полетела за ним. Чтобы отделаться от них, орлану тоже пришлось повернуть к лесу. У опушки вороны отстали. Едва орлан скрылся из виду, как буквально с неба свалились два других орлана и с невероятной скоростью устремились в ту же сторону. К сожалению, я не видел развязки. Пока я оставался на берегу, ни одна из птиц не поднялась над лесом: первый орлан, по-видимому, долго не выпускал добычу.

Только однажды я оказался свидетелем более интересной погони. Шла охота на черных куропаток. Я вел в ряд сквозь траву восемнадцать слонов. Пятнадцать человек, участники охоты, видели, как кустарниковый чекан, убитый в двух шагах от нас ястребом-перепелятником, ни разу не коснувшись земли, перешел к красношейному соколу, затем к осоеду и наконец к сапсану, который и проглотил его целиком. Если кто-либо из бывших со мною в то февральское утро прочтет мой рассказ, он, возможно, вспомнит этот случай, происшедший на Рудрапур-Майдане.

На следующее утро мы рано позавтракали и направились в Чука, за пять миль от Каладхунга. Окончился один из тех чудесных дней, какие надолго остаются в памяти рыболова. Солнце приятно пригревало, с севера дул освежающий ветерок, в реке плавала масса всевозможной крупной рыбы, которая так и просилась, чтобы ее поймали. Во время ловли произошло много волнующих сражений, не все из них выиграли мы. Все же к концу дня наш улов был достаточно велик, чтобы накормить весь лагерь из тридцати человек.

3

Чтобы помочь нам покончить с людоедом, а также предотвратить дальнейшие человеческие жертвы, из Танакпура прислали шесть бычков, предназначавшихся для приманки. По прибытии в Чука мы узнали, что три ночи подряд бычков привязывали за деревней, и хотя возле некоторых из них обнаружили отпечатки лап тигра, он не тронул ни одного. В течение следующих четырех дней мы по утрам навещали бычков, днем искали тигра, а по вечерам сопровождали людей, которые ходили привязывать буйволов на ночь. На пятый день утром мы обнаружили, что тигр убил и уволок бычка, привязанного у самых джунглей неподалеку от деревни Тхак, где погибли два мальчика. Против нашего ожидания, тигр потащил свою добычу не в джунгли, а через открытую местность на скалистый бугор. Он поступил так, очевидно, для того, чтобы не проходить через участок, где в него уже дважды стреляли с махана, а возможно, и ранили. Тигр не далеко ушел со своей ношей: рога бычка застряли между скалами, и так как хищнику не удалось их высвободить, он там же съел несколько фунтов мяса из задней ноги буйвола и удалился. Мы стали искать следы зверя, желая выяснить, в какую сторону он ушел, и нашли отпечатки его лап на месте лежки буйволов, на полпути к джунглям. Следы показывали, что бычка убил крупный тигр-самец.

Окружные власти считали, неизвестно на каком основании, что людоед — тигрица. Когда мы показали крестьянам следы на месте лежки буйволов, они сказали, что не разбираются в них и не знают, является ли людоед самцом или самкой, но наверняка знают, что у него сломан клык. Судя по всем жертвам тигра, как людям, так и животным, убитым возле их деревни, один его зуб не прокусывает, а только обдирает кожу.

В двадцати ярдах от убитого бычка, на вершине бугра, росло одинокое дерево. Мы вытащили животное из узкого прохода между скалами, затем послали человека обломать сучья, которые помешали бы наблюдать за бычком с единственной пригодной для засады ветви. Дерево было хорошо видно из джунглей, и хотя человек, выполняя данное ему поручение, действовал чрезвычайно осторожно, я полагаю, тигр заметил его.

В одиннадцать часов утра люди ушли в деревню обедать, а Ибби и я спрятались под куст. Мы разговаривали и дремали, дремали и опять разговаривали, пока не миновала наиболее жаркая часть дня. В половине третьего мы решили перекусить. Вдруг на опушке джунглей, где был убит бычок, взволнованно защебетали калиджи. Услышав их, наши люди вернулись из деревни. Ибби и его верный Шем Сингх отправились в джунгли отвлечь внимание тигра, а я тем временем тихонько полез на дерево. Через несколько минут, когда я уже устроился на ветви, Ибби и Шем Сингх вышли из джунглей и направились к нашему лагерю в Чука. Двое моих людей остались в деревне Тхак.

Вскоре после ухода Ибби снова закричали калиджи, а следом за ними — каркер. Где-то неподалеку бродил тигр, но вряд ли он приблизится к своей добыче по открытой местности, прежде чем сядет солнце и уснет деревня. Каркер покричал минут пятнадцать и умолк. С того момента и вплоть до захода солнца слышался лишь обычный птичий гомон. Не раздалось ни единого звука, который указывал бы на присутствие тигра.

Когда за непальскими холмами на другом берегу реки Сарда исчез красный отблеск заходящего солнца и замерла деревня, с той стороны, где обычно лежали буйволы, снова донесся крик каркера. Тигр возвращался к своей добыче той же дорогой, по какой ушел. Соседняя ветвь оказалась превосходной подставкой для штуцера, и единственное движение, которое мне понадобится сделать, когда приблизится тигр, это нагнуть голову к прикладу. Минута проходила за минутой, а тигр не появлялся. Через полтора часа в двухстах ярдах выше по склону холма вдруг тревожно закричал каркер, и если раньше я считал, что у меня десять шансов против одного застрелить тигра, теперь остался лишь один шанс из тысячи. Я больше не сомневался, что тигр видел, как обламывали сучья; после захода солнца он подкрался к дереву и, обнаружив меня, ушел. С той минуты слышался крик то каркера, то замбара, но каждый раз со все более далекого расстояния. К полуночи тревожные крики и вовсе прекратились. Наступил период ночного покоя, предопределенный природой, когда прекращается борьба и обитатели джунглей могут мирно спать. Те, кому приходилось проводить ночь в джунглях Индии, отмечали этот период, который в зависимости от времени года и фазы луны длится, как правило, от полуночи до четырех часов утра. В эти часы хищники находятся во власти сна, и те, кто живет в постоянном страхе перед ними, спокойны. Естественно, что плотоядные спят в течение этого времени, но мне хочется думать, что природа выделила эти несколько часов для тех животных, которые постоянно опасаются за свою жизнь, чтобы они могли хоть немного отдохнуть.

День едва начался, когда, с трудом расправив затекшие суставы, я спустился с дерева и, достав из-под куста предусмотрительно зарытый Ибби термос, с наслаждением выпил столь необходимый мне чай. Вскоре пришли мои люди. Пока мы прикрывали бычка ветками, чтобы защитить его от грифов, на холме в полумиле от нас трижды прорычал тигр. Когда по дороге в лагерь я проходил через Тхак, мне навстречу вышли старики и просили не падать духом из-за неудачи, постигшей меня прошедшей ночью. Они сказали, что справлялись по звездам и молились, и если тигр не погибнет сегодня, он непременно будет мертв завтра или послезавтра.

Горячая ванна и плотный завтрак вернули мне силы. В час дня я снова поднимался по крутому холму к деревне Тхак. Там мне сообщили, что на холме, возвышавшемся над деревней, несколько раз кричал замбар. Из лагеря я вышел с намерением устроить засаду, использовав как приманку одного из живых бычков, и, чтобы не ждать тигра напрасно в одном месте, в то время как он будет доедать свою добычу в другом, я разложил возле бычка, около которого провел ночь, несколько газет. В джунглях проходила тропа, по которой постоянно гоняли скот. На ней-то, по словам крестьян, и кричал замбар. На одном из деревьев рядом с тропой я укрепил сиденье, сделанное из веревки, а к корню привязал бычка. В три часа дня я забрался на дерево. Часом позже с дальнего конца долины, за тысячу ярдов от меня, послышался крик каркера, а затем и рычание тигра. Перед бычком лежала огромная охапка зеленой травы, и всю ночь напролет он звенел привязанным к шее колокольчиком, но так и не привлек внимания тигра. На рассвете пришли мои люди и рассказали, что ночью в глубоком овраге, где нашли красную шапку и разорванную одежду мальчика, раздавались крики замбара и каркера; по просьбе крестьян у нижнего края этого оврага мы привязали одного из бычков.

По возвращении в Чука я узнал, что Ибби еще до рассвета ушел из лагеря. Накануне стало известно, что восемью милями выше в долине Ладхья тигр убил вола. Ибби просидел в засаде всю ночь, но тигра так и не видел и возвратился в лагерь лишь на другой день поздно вечером.

4

Утром, после моего ночного бдения около живого бычка, когда Джин и я завтракали, пришли люди, которые привязывали в разных местах пять оставшихся в живых буйволов, и сказали, что бычок, находившийся у нижнего края оврага, где прошлой ночью кричали замбар и каркер, пропал. Пока мы разговаривали, в Чука прибыл Макдональд, служащий окружного лесничества, перебиравшийся сюда в тот день с Каладхунга. Он сообщил, что заметил следы тигра у нижнего края оврага, где, по его предположению, был привязан наш бычок. Следы похожи на те, какие он видел неподалеку от Тхака, когда в прошлый приезд пытался убить людоеда.

После завтрака Джин и Мак отправились вниз по реке ловить рыбу, а я и Шем Сингх пошли выяснить, что случилось с бычком. Кроме порванной веревки и следов тигра, ничто не указывало на то, что бычок убит. Внимательно приглядевшись, я обнаружил место, где он рогом ковырнул землю. Отсюда начиналась отчетливо различимая кровавая дорожка. То ли тигр заблудился, то ли хотел замести следы, но, протащив бычка несколько миль по труднопроходимой местности, он возвратился с ним к тому же оврагу, откуда начал свой путь. Здесь овраг сужался до десяти футов, и, весьма возможно, тигр залег в нем со своей добычей. Поскольку я собирался всю ночь провести в засаде, то решил присоединиться к рыболовам и пообедать с ними.

Подкрепившись, мы с Шем Сингхом пошли обратно. С нами были еще три человека на случай, если я найду убитого бычка и останусь в засаде: Шем Сингху было бы небезопасно одному возвращаться в лагерь. Я немного всех опередил и, как только приблизился к оврагу, услышал рычание тигра. Края оврага в том месте были очень крутыми и сплошь завалены валунами. Тигр рычал ярдах в двадцати от меня за густым кустарником. В джунглях нет ничего страшнее близкого рычания невидимого тигра. Оно недвусмысленно предупреждает непрошеных гостей не делать ни шагу дальше. Продолжать двигаться по узкому проходу, когда тигр занимает более выгодную позицию, было бы неразумно, и я дал людям знак уходить. Выждав несколько минут, пока они удалились, я стал медленно, пятясь, отступать — единственный безопасный способ избежать нежелательного столкновения с любым животным. Как только мне удалось выбраться из опасного места, я свистнул, люди остановились, и ста ярдами ниже по оврагу я присоединился к ним. Теперь я точно знал, где находится тигр, и не сомневался, что могу справиться с ним, поэтому велел людям вернуться к рыболовам. Но они побоялись это сделать. Ведь ясно, что тигр, рычание которого мы только что слышали, людоед, и лучше оставаться под защитой моего штуцера. Провожать их в лагерь пришлось бы не менее двух часов. Поскольку мы находились в саловом лесу и вокруг не было ни одного дерева, на которое можно было бы взобраться, пришлось разрешить им остаться.

Мы поднялись по крутому откосу, прошли ярдов двести от оврага и свернули влево. Я отмерил шагами еще двести ярдов, мы снова повернули налево и вышли к оврагу ста ярдами выше того места, где находился тигр. Теперь позиционное преимущество оказалось на нашей стороне. Я знал, что тигр не спустится вниз, по оврагу, потому что всего несколько минут назад видал там людей; не пойдет и вверх, так как в этом случае ему не миновать нас. Мы устроились над оврагом на высоте тридцати футов, где не было подлеска, и у тигра оставался единственный выход — идти вверх по склону противоположного холма. Минут десять мы сидели на краю оврага, внимательно осматривая лежавшую перед нами местность. Затем отступили на несколько шагов, прошли тридцать ярдов влево и снова сели. В этот момент человек, находившийся рядом со мной, указывая на другую сторону оврага, прошептал: «Тигр». Я ничего не мог разглядеть, поэтому попросил рассказать, что именно он видел. Оказалось, он заметил, как тигр пошевелил ушами. На расстоянии пятидесяти ярдов уши тигра — плохой ориентир, а поскольку все вокруг было усыпано сухими листьями, я не смог обнаружить хищника. По дыханию людей я чувствовал, что их волнение достигло предела. Вскоре один из них поднялся, чтобы как следует разглядеть зверя; в тот же миг тигр, лежавший головой в нашу сторону, вскочил и побежал вверх по склону. Как только его голова показалась из-за куста, я выстрелил. Пуля, как выяснилось впоследствии, задела шерсть на шее тигра и ударилась о скалу; осколки заставили его высоко подпрыгнуть. Падая, тигр угодил в разросшееся ползучее растение, выпутаться из которого ему стоило большого труда. Увидев, как он барахтается, мы решили, что с ним покончено. Но когда тигр все-таки поднялся и удрал, мне пришлось согласиться с Шем Сингхом, что он даже не ранен. Я пересек овраг и нашел клок длинной шерсти, срезанный пулей, кусочки отбитой скалы, растерзанное растение, но не обнаружил ни капли крови.

Однако я мог и ошибиться: ведь кровь не всегда начинает течь сразу после того, как животное ранено. Следовало разыскать убитого бычка, тогда я на следующий день узнаю, ранен ли тигр. Но найти его было не так просто. Мы дважды обошли весь участок, прежде чем обнаружили бычка в наполненной водой яме глубиной четыре фута, куда тигр запрятал его, по-видимому, чтобы уберечь от шершней и мясных мух. Отправив троих людей обратно к рыболовам (теперь это было безопасно), Шем Сингх и я спрятались возле убитого буйвола и стали прислушиваться к звукам джунглей. Через час, не услышав ничего интересного, мы вернулись в лагерь. Рано утром Мак и я отправились в овраг, где выяснили, что тигр извлек свою добычу из лужи, оттащил ее в сторону и съел, оставив лишь голову и копыта. Отсутствие следов крови там, где он лежал, поедая добычу, говорило, что тигр не ранен.

Когда мы пришли в лагерь, нам сказали, что на другой стороне реки Ладхья в широком овраге убита корова; люди нашли ее и прикрыли ветками. Ибби еще не вернулся из деревни, расположенной в восьми милях вверх по Ладхья, и после второго завтрака Мак и я отправились посмотреть на корову. Крестьяне припрятали ее в полдень, вскоре явился тигр, разбросал ветки и унес свою добычу, не оставив следа волока. В лесу здесь росли только большие саловые деревья, без подлеска, но нам понадобился целый час, чтобы найти корову, спрятанную под огромной кучей сухих листьев. Мак, проявив большую любезность, соорудил для меня махан на ближнем дереве, а я тем временем выкурил несколько сигарет и опустошил его флягу с водой: температура в тени доходила до 110° по Фаренгейту.[24] Затем он помог мне взобраться на дерево и ушел в лагерь. Через час я услышал, как с крутого холма за оврагом скатился камень, затем увидел тигрицу с двумя детенышами. Детенышей, несомненно, впервые вели к добыче, и было чрезвычайно интересно наблюдать за стараниями матери внушить им, какая опасность таилась в том, что они делали, и какую огромную осторожность необходимо соблюдать в подобных случаях. Поведение тигрят было не менее любопытным. Они ступали только по следам матери, ни разу не сделав попытки обогнать друг друга; обходили каждое препятствие, которое обходила тигрица, каким бы незначительным оно ни было; неподвижно застывали всякий раз, как она останавливалась, пройдя несколько ярдов, чтобы прислушаться. Земля была покрыта сухими, как трут, большими листьями, по которым невозможно передвигаться бесшумно; тем не менее тигрята опускали и поднимали лапы так тихо, что их почти не было слышно.

Перейдя овраг, тигрица (детеныши не отставали от нее ни на шаг) направилась к моему дереву, обошла его и улеглась на землю так, что добыча оказалась прямо перед ней на расстоянии тридцати ярдов. Это послужило, по-видимому, сигналом для тигрят, и они направились туда, куда она указывала взглядом. Несомненно, мать каким-то образом сообщала детенышам, что здесь для них имеется еда, но я не знаю, как она это делала.

По-прежнему соблюдая осторожность, тигрята приступили к поискам, всем своим видом показывая, что ищут нечто вполне определенное. Я всегда утверждал, что тигры лишены обоняния, и поведение тигрят лишний раз подтвердило мою правоту.[25] Хотя о том, что корова убита, мы узнали только сегодня утром, в действительности это произошло накануне, и прежде чем спрятать тушу, тигрица съела ее большую часть. Погода, как я уже говорил, стояла невероятно жаркая, и именно запах помог нам с Маком в конце концов обнаружить труп животного. А два голодных тигренка сновали взад и вперед, десятки раз проходили на расстоянии ярда от добычи и не могли ее найти. Лишь скопище мясных мух выдало им ее наконец. Вытащив остатки коровы из-под листьев, тигрята уселись рядом и начали есть. Тигрица следила за детенышами не менее внимательно, чем я, и только однажды, когда в поисках добычи они ушли слишком далеко, издала какой-то звук. Как только добыча была найдена, мать перевернулась на спину и уснула.

Пока я смотрел, как тигрята ели, мне вспомнилась сцена у горы Трисул, свидетелем которой я был несколько лет назад. Я лежал на гребне холма и в полевой бинокль разглядывал высившуюся напротив отвесную скалу, надеясь обнаружить тара, самую смелую из гималайских коз. На узком выступе, где-то посредине между подножием и вершиной, я увидел козу с детенышем. Они спали. Вскоре мать поднялась, потянулась, детеныш немедленно прижался к ней и стал сосать. Минуту или две спустя она оттолкнула его, сделала несколько шагов и, примерившись, спрыгнула на еще более узкий выступ двенадцатью или пятнадцатью футами ниже. Оставшись один, козленок заметался по скале, то и дело останавливаясь поглядеть на мать, но не решался последовать за ней — под уступом шириной в несколько дюймов была глубокая пропасть. Я находился от них слишком далеко и не слышал, уговаривала ли мать детеныша прыгнуть, но по тому, как она держала голову, думаю, что уговаривала. Козленок очень волновался, и мать, вероятно опасаясь, что он может сделать какую-нибудь глупость, решила вернуться к нему, взобравшись по расселине, которая на расстоянии казалась всего-навсего трещиной в отвесной скале. Вернувшись, она сейчас же легла, по-видимому, чтобы помешать ему сосать. Вскоре она встала, немного покормила его и точно рассчитанным движением снова прыгнула вниз. Малыш опять забегал. В течение получаса это повторилось семь раз, пока наконец козленок не рискнул положиться на судьбу и не прыгнул. Он благополучно достиг уступа, и в награду мать разрешила ему вволю напиться молока. Урок, который должен был научить его спокойно повсюду следовать за нею, окончился. Инстинкт играет большую роль, но лишь безграничное терпение матери и безоговорочное повиновение детеныша дают возможность потомству достигнуть зрелости. Очень сожалею, что не смог заснять различных животных в тот момент, когда они занимались воспитанием своих детенышей, потому что в джунглях нет ничего более интересного.

Когда тигрята насытились и вернулись к матери, она стала приводить их в порядок, переворачивая и слизывая кровь, которой они испачкались во время еды. Покончив с этим и удостоверившись, что тигрята чистые, тигрица повела их к мелкому броду через Ладхья — на этой стороне реки не было подходящего укрытия, да и от добычи уже ничего не осталось.

Я не знал тогда, а если бы и знал, это ничего бы не изменило, что тигрица, за которой я с таким интересом наблюдал в тот день, впоследствии из-за огнестрельных ран станет людоедом и будет наводить ужас на всех, кто жил или работал в долине Ладхья и близлежащих деревнях.

5

Бычка, убитого возле деревни Тхак, у которого я устраивал засаду прошлой ночью, отдали на съедение грифам, а в верхнем конце долины, к западу от деревни, ярдах в двухстах от прежней жертвы, привязали другого. Через три дня староста Тхака дал знать, что тигр убил и уволок его.

Мы быстро собрались, и в полдень Ибби и я, разгоряченные торопливым подъемом на гору, прибыли на место. Убив бычка и оборвав очень крепкую веревку, тигр направился с добычей прямо в долину. Мы взяли с собой двух человек, чтобы нести еду. Велев им держаться как можно ближе к нам, мы пошли по следу волока. Скоро стало ясно, что тигр направлялся в определенное место. На протяжении двух миль нам пришлось пробираться сквозь густое мелколесье, заросли крапивы и малины, спускаться с крутых откосов, пролезать под и над упавшими деревьями, карабкаться по скалам. Наконец мы добрались до самшита, похожего на зонтик, под которым в небольшой ложбине обнаружили добычу. Нас обеспокоило то, что, хотя тигр и убил бычка прошлой ночью, он не притронулся к нему. Однако стремление тигра притащить добычу именно в это место говорило о том, что, если ему ничто не помешает, он, несомненно, вернется. По следам, оставленным зубами тигра на шее бычка, мы определили, что имеем дело с тем самым людоедом, которого ищем.

После быстрого подъема к деревне Тхак и трудного спуска по заросшему густым лесом холму мы обливались потом, поэтому решили присесть в ложбине отдохнуть и поесть.

Поглощая еду и огромное количество чая, я поглядывал по сторонам в поисках удобного для засады дерева, на котором, если понадобится, можно было бы провести и ночь. На краю ложбины, под углом в сорок пять градусов к склону холма, рос огромный фикус. Он пустил корни в сгнившей части ствола одного из гигантских деревьев этого леса. От него пошел целый частокол молодых побегов, и старое дерево, давшее ему жизнь, погибло. Побеги начали срастаться, образуя ствол дерева-паразита. В десяти футах от земли, где кончалась шпалера молодых побегов, остался пень от погибшего дерева. На нем я и решил устроиться.

После того как мы поели и выкурили по сигарете, Ибби отвел наших людей ярдов на шестьдесят в сторону и велел им влезть на дерево, трясти ветки и делать вид, что они сооружают махан, чтобы отвлечь внимание тигра, если он лежит где-нибудь поблизости и наблюдает за нами. Тем временем я, стараясь производить как можно меньше шума, забрался на фикус. Ствол, который я выбрал, был кривым и усыпан древесной трухой и сухими листьями. Опасаясь, что тигр заметит меня, если я стану счищать их, я сел прямо на листья, надеясь, что в полом стволе нет змей, а в листьях — скорпионов.

Чтобы не упасть, пришлось просунуть ноги между тонкими стволами. Когда я окончательно устроился, люди спустились с дерева и, громко разговаривая, ушли вместе с Ибби.

В десяти футах подо мною находилась ровная площадка шириной десять, длиной двадцать футов; за ней начинался крутой склон холма, поросший высокой травой и густым кустарником, откуда доносился шум ручья. Тигр нашел идеальное место для укрытия.

Минут через пятнадцать после ухода Ибби в дальнем конце долины закричала обезьяна, предупреждая население джунглей о присутствии тигра. Поскольку она не поднимала тревоги, когда мы спускались по следу волока, было ясно, что при нашем приближении тигр оставался на своем месте. Вскоре (так обычно поступают тигры) он решил выяснить, что за звуки раздавались около его добычи. Тигр мог быть где-то рядом, хотя обезьяна, которая подняла тревогу, и находилась от меня на расстоянии четверти мили — природа одарила обезьян превосходным зрением.

Убитый бычок лежал слева от меня. Обезьяна успела крикнуть восемь раз, когда на склоне холма за моей спиной хрустнула сухая ветка. Повернув голову вправо, я посмотрел сквозь частокол побегов, возвышавшихся над моей головой, и увидел тигра. Он стоял в сорока ярдах от меня и смотрел в направлении моего дерева. Несколько минут он не двигался и лишь переводил взгляд с этого дерева на то, куда лазили наши люди. Наконец, решив направиться в мою сторону, он стал подниматься по склону. Ни одному человеку не удалось бы преодолеть этот крутой и трудный подъем без помощи рук и не подняв шума, но тигр проделал это очень тихо. Чем ближе он подбирался к ровной площадке, тем осторожнее становился и тем теснее прижимался брюхом к земле. У края площадки он медленно приподнял голову и внимательно осмотрел дерево, на которое взбирались наши люди. Убедившись, что на нем никого нет, он прыгнул на площадку и исчез из поля моего зрения. Я рассчитывал, что он направится к добыче и появится слева от меня, но, услышав шуршание сухих листьев, понял, что тигр улегся под моим деревом.

Следующие четверть часа я не шевелился, но и тигр не издал ни звука. Тогда я повернул голову вправо, вытянул шею и в просвет между побегами увидел его голову. Если бы у меня выкатилась слеза, она наверняка упала бы ему прямо на нос. Его подбородок покоился на земле, глаза были закрыты. Но вот он открыл их, поморгал, чтобы отогнать мух, снова закрыл и уснул. Я повернул голову влево. С этой стороны не росли ни молодые побеги, ни ветви, на которые я мог бы опереться.

Следовало хорошенько обдумать положение. Ствол, о который я опирался спиной, был футов трех толщиной и полностью закрывал меня — я не был виден тигру. Несомненно, если его ничто не побеспокоит, он отправится к своей добыче. Вопрос в том, когда он это сделает. День был жаркий, но тигр лежал в густой тени моего дерева, к тому же в долине дул прохладный ветерок. Поэтому он мог проспать очень долго и не подойти к добыче до наступления темноты, лишив меня тем самым возможности выстрелить. Значит, нельзя было ожидать, пока тигр выспится, так как, помимо того что кончалось время, которое мы с Ибби выкроили для этой охоты — а от ее исхода зависела жизнь многих людей, — другой такой случай мог и не представиться. Короче говоря, следовало покончить с тигром незамедлительно. Я мог просунуть ствол штуцера между побегами с правой стороны. Но его невозможно было бы опустить настолько, чтобы взять на прицел голову тигра. Не составило бы труда забраться повыше и стрелять поверх побегов, но это не удалось бы сделать бесшумно. Ведь сухие листья, на которых я сидел, стали бы с шуршанием распрямляться, освободившись от тяжести моего тела, а всего в десяти футах от меня находился зверь, обладавший очень острым слухом. Таким образом, выстрелить в голову было невозможно.


Когда я держал штуцер обеими руками и вытягивал шею влево, я видел почти весь хвост тигра и часть его задней лапы. Я обнаружил, что, ухватившись правой рукой за побеги и наклонившись вперед, вижу треть туловища тигра. Если бы, оставаясь в таком положении, я сумел сохранить равновесие, не держась за побеги, мне все равно не удалось бы тяжело ранить его. Мысль искалечить животное, притом спящее, только за то, что ему нравилось разнообразие в еде, была мне ненавистна. Однако чувствам нет места, когда дело касается людоеда. Уже много дней я искал случая застрелить этого тигра, чтобы предотвратить дальнейшую гибель людей, и теперь не имел права пренебречь таким случаем лишь из-за того, что сначала необходимо было перебить ему хребет. Итак, судьба тигра была решена, хотя мне и претил способ его уничтожения. Осуществить задуманное требовалось как можно скорее, так как, перенося добычу, тигр оставил след длиною в две мили и какой-нибудь голодный медведь мог, наткнувшись на него, явиться в любую минуту и все испортить. Заняв нужное положение, я медленно разжал пальцы, державшие побеги, затем взял ружье обеими руками, прицелился и выстрелил. Мне не хотелось бы так стрелять еще раз. Когда я нажимал на спуск своего штуцера-экспресса 450/400-го калибра, его приклад был направлен в небо, а мой взгляд — под прицельную рамку. При отдаче мне ушибло руку, но пальцы и запястье остались целы. Тигр вскинул переднюю часть туловища и начал на спине сползать вниз по холму, а я быстро повернулся и пустил ему в грудь пулю из второго ствола. Я не чувствовал бы себя таким страшным убийцей, если бы после первого выстрела тигр начал рычать и неистовствовать, но, будучи поистине благородным животным, он не издал ни звука и после второго выстрела умер.

Когда Ибби уходил, он намеревался устроить засаду возле бычка, убитого четыре дня назад у деревни Тхак, — грифы его почему-то не тронули. Ибби считал, что, если тигр видел, как я лез на фикус, он не подойдет к этой добыче, а вернется к старой, и он его там застрелит. Услышав выстрелы, Ибби поспешил ко мне, полагая, что я нуждаюсь в помощи. Мы встретились в полумиле от фикуса и вместе пошли осмотреть тигра. Это был большой красивый самец в расцвете сил, не менее девяти футов шести дюймов в длину. Нижний правый клык у него действительно был сломан; позже я обнаружил несколько дробинок в разных частях его тела.

Тигр оказался очень тяжелым, и вчетвером мы не могли отнести его в лагерь. Мы набросали на него травы, веток, обломков деревьев, придавили сверху большими камнями, чтобы уберечь от медведей, и ушли. За ночь весть о том, что людоед убит, облетела окрестные селения, и, когда на следующее утро мы перенесли тигра к фикусу, чтобы снять с него шкуру, вокруг толпилось более ста мужчин и мальчишек, явившихся посмотреть на него. Среди них находился и десятилетний брат последней жертвы Чукского людоеда.