"Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда" - читать интересную книгу автора (Мессадье Жеральд)

10. КТО ЭТОТ ЧЕЛОВЕК?

За завтраком Бриджмен объяснил Яну, что самым благоразумным было бы предварительно составить опись содержимого ларца, которую они вместе подпишут на всякий случай. Потом он запер двери, отдал своему дворецкому приказ не беспокоить его, принес несколько листков бумаги, перо и чернильницу. Ян достал из ларца драгоценные камни.

Бриджмен был явно поражен богатствами пригретого им молодого человека, еще недавно олицетворявшего собой одиночество и растерянность. Помимо гигантского необработанного изумруда внимание Соломона привлекли рубин исключительной прозрачности и величины, размером с голубиное яйцо чуть неправильной формы, несколько звездчатых сапфиров, а также камни других цветов, некоторые темно-янтарные, другие белые, похожие на алмазы, поскольку были профессионально огранены.

— Происхождение у всех очень разное, — заметил Бриджмен. — Некоторые прошли через руки гранильщиков, другие едва обтесаны.

Но Ян не мог предоставить никакого объяснения. Тогда они перешли к испанскому и португальскому золоту.

— Ян, — сказал Бриджмен, — начнем с самого простого, то есть с золотых монет. Они вполне известны нашим менялам, и у вас их даже больше, чем надо для обоснования нашего ходатайства о патенте. Что касается крупных камней, то, думаю, благоразумнее будет отвезти их в Амстердам, чтобы оценить и огранить.

Ян согласился.

Они взяли с собой чуть больше половины золотых монет и поехали в меняльную контору «Эш и Бромлей» на Эрмайн-стрит. Поскольку Бриджмена там знали, их принял один из компаньонов, Эбрахам Эш. Соломон представил Яна Хендрикса как сына одного амстердамского купца, который хотел бы обосноваться в Лондоне. Был вызван клерк-оценщик, явившийся с толстым справочником и весами.

Ян Хендрикс открыл свою сумку и начал вынимать оттуда монеты, ставя их столбиками по десять штук.

— Испанское золото? — удивился Эш. — Или португальское?

— Наши капитаны вели транзитную торговлю через Новую Испанию, — не растерялся Ян.

Он опередил ответ Бриджмена. Тот промолчал, но про себя восхитился сметливостью молодого человека.

— Золото ведь остается золотом, не правда ли? — добавил Ян.

Эш кивнул.

Через полтора часа старый Эбрахам Эш бросил долгий взгляд на Яна Хендрикса, потом на Соломона Бриджмена и голосом, дрогнувшим от волнения, объявил:

— Джентльмены, вы только что слышали общую цифру, объявленную моим верным Джошуа: сто восемьдесят тысяч фунтов.

Бриджмен остался невозмутим.

— Мистер Эш, я бы не осмелился побеспокоить вас ради заурядных сумм.

Эш кивнул.

— Понимаю, Соломон. Но, как вы сами догадываетесь, я не располагаю равнозначной наличностью в звонкой монете. Мои три процента комиссионных за эту сделку уже сделают меня богачом, а этот день — самым удачным в моей долгой карьере. Могу ли я спросить, кому из вас принадлежит это богатство?

— Родителям моего превосходного друга Яна Хендрикса, которые сколотили состояние в нидерландской Вест-Индской компании и решили пристроить своего старшего сына в Лондоне.

Эш опять кивнул.

— Я могу лишь поместить это золото на депозит и предложить вам эквивалент, которым располагаю в настоящее время, — около пятидесяти тысяч фунтов. А на остальное выписать векселя.

Яну был совершенно непонятен этот язык. Он вопросительно посмотрел на Бриджмена. Тот кивнул.

— Само собой, мистер Эш. Но в обмен попрошу вас о некоторой сдержанности касательно этой операции. Она совершенно законна, но вы сами знаете, что такое деньги. Стоит им появиться, как они вызывают невольное вожделение. Завтра же наши двери будет осаждать толпа желающих попросить в долг. Отказать им было бы знаком душевной черствости и вызвало бы озлобленность.

Не меньше сотни виднейших представителей знати маялись хронической нехваткой денег, вызванной потугами держать надлежащий уровень, а некоторые даже заложили доходы со своих земель и за этот, и за следующий год. Одни страдали от жен, не умевших считать, особенно когда речь шла о нарядах, другие — от вечно праздных сыновей, шатавшихся по игорным и увеселительным заведениям, истощая и мошну, и мошонку.

Эш кивнул с понимающим видом.

— Очень хорошо вас понимаю. Что касается Джошуа, то, насколько мне известно, всякий раз, когда речь заходит о деньгах, его сражает немота.

Упомянутый Джошуа тоже кивнул, беззубо осклабившись.

Через два часа, получив подписанные векселя, Бриджмен и Ян распрощались с мистером Эшем и оказались перед своей коляской.

— Прогуляемся. Поезжайте не спеша, — приказал Бриджмен кучеру, — чтобы мы могли осмотреть дома по дороге.

— Ищете место, где мы могли бы обосноваться? — спросил Ян.

— Да, — ответил Бриджмен, еще раз удивленный живостью его интуиции. — Хочу, чтобы банк был подальше от моей торговли ценным деревом.

— Мы хорошо сделали, взяв только половину золота, — продолжил Ян Хендрикс через какое-то время. — Вашего друга Эша даже она, похоже, сильно взволновала. А вся сумма его бы наверняка встревожила.

— Вы меня удивили, — признался Бриджмен, сдерживая улыбку.

— А что бы вы ответили на моем месте?

— Право, что-то в этом же роде, но, быть может, не так хорошо и быстро, как вы.

Коляска ехала по Бонд-стрит, когда Бриджмен, внезапно велев кучеру остановиться, стал рассматривать какое-то мрачное здание всего в два этажа, считая антресольный, которое выглядело довольно запущенным, если не заброшенным.

— Что вы об этом думаете, Ян?

— Что тут все нужно перестроить.

— Да, но дом кажется нежилым, а сзади я заметил сад. Пойдемте взглянем.

Они постучали в дверь — никто не ответил. В заросшем бурьяном саду дрались кошки. Соломон и Ян обратились в соседнюю лавку, книжную, и узнали, что дом принадлежал семье, пострадавшей от Большой чумы, неким Партриджам, единственная наследница которых, племянница и старая дева, удалилась в Хэмпстедский монастырь. Они опять сели в коляску.

— Я поручу нашему поверенному разыскать мисс Партридж, — сказал Бриджмен.

— Вам так понравился дом?

— Мой дорогой Ян, квартал по большей части принадлежит вигам, а это партия будущего, даже если она сейчас и не в фаворе во Дворце. Думаю, что такое соседство нам не повредит.

Ян обдумывал услышанное до тех пор, пока Бриджмен не объяснил ему, что имел в виду.[24]

За ужином, состоящим из фаршированной куропатки, Бриджмен погладил подбородок и объявил Яну:

— В ближайшем будущем у нас намечается одна поездка. Думаю, будет осмотрительнее сбыть самые крупные из ваших камней в Амстердаме.

— У вас в Лондоне нет ювелиров?

— Есть, но слухи разносятся по этому городу быстро, как миазмы чумы. Если тут прознают, что господа Бриджмен и Хендрикс сперва депонировали у Эша и Бромлея эскудо и райсы на сто восемьдесят тысяч фунтов, а потом продавали камни, достойные короны, мы станем объектом нежелательного внимания. Все попытаются узнать, откуда взялось это неожиданное богатство. И я отнюдь не исключаю, что кто-то свяжет его с исчезновением сокровищ графа Миранды.

Ян кивнул.

— Куда вы собираетесь поехать?

— В Париж или Амстердам.

— Амстердам? — переспросил Ян с сомнением. — Там же сразу заметят, что я не голландец.

Бриджмен рассмеялся.

— Пусть вас это не беспокоит. Мы поедем в Париж. Или вы еще раз смените имя. Я и так уже восхищен, с какой быстротой вы овладеваете английским.

— Благодарю.

— Даже ваше произношение улучшается. Вы теперь говорите с валлийским акцентом. Еще несколько усилий, и вы приобретете шотландский. Не сомневаюсь, что еще до конца года вы будете говорить как уроженец Уэст-Энда.

И он стал тщательно срезать мясо с ножки куропатки, время от времени поднимая на Яна испытующий взгляд.

— Что вы хотите сказать? — спросил тот, понимая, что этот взгляд говорил больше слов.

— Вы меня удивляете, Ян. Никогда бы не подумал, что удача так щедро одарит меня. Прежде мне от нее доставались лишь холодные блюда меланхолии. Не притязая ни на что другое, кроме как на честную и достойную жизнь, я никогда не мечтал о почестях, да и возраст уже отбивает аппетит к ним. И я уже готовился к безотрадной старости, когда вы привлекли мой взгляд в Саутгемптоне. Может, небо вознаградило меня за сочувствие к растерянному существу? Ваш ум подвижен, как ласка. Вы догадываетесь о еще не высказанном, стоит только об этом подумать. Но я все время задаюсь вопросом, что же из вас выйдет. Такие способности могут предвещать как лучшее, так и худшее.

Ян Хендрикс выслушал теплые слова с явным волнением.

— Вы мне так и не дали почитать труды мистера Ньютона, — ответил он с напускным простодушием.

Бриджмен встал, подошел к книжным полкам, снял оттуда два толстых тома и положил на стол.

— Это, — сказал он, — всего лишь два труда из опубликованных моим другом. Они подготовят вас к более эзотеричным его писаниям.

Ян кивнул головой и посмотрел на заглавия: «Заметки о пророчествах» и «De motu corporum in gyrum».[25]

Весьма загадочные названия.

Мисс Элспет Партридж не торопилась покинуть Хэмпстедскую обитель Дочерей милосердия, чтобы встретиться с тремя пришельцами из нечестивого века удовольствий и наживы. Третьим был стряпчий, нанятый Бриджменом для составления необходимых документов, мистер Уильям Стрегуайт. Мисс Элспет оказалась бледной немочью, явно в состоянии естественной мумификации. Возраста у нее не было, как у духа, с кислой миной взирающего на людские дела. Ее сопровождала монашка, наверняка для того, чтобы проследить, как бы трое посетителей не злоупотребили ее невинностью и не завлекли в когти дьявола.

Войдя в приемную, мисс Элспет стрельнула в визитеров взглядом, при этом буквально впившись глазами в Яна Хендрикса, потом села — прямой бесплотный силуэт, облаченный в серое с белым. Стрегуайт сообщил ей о цели их визита. Она выслушала с недовольным видом.

— Сколько стоит эта постройка? — спросила она.

— В ее нынешнем состоянии, боюсь, немного, даже включая стоимость земли, — ответил Стрегуайт. — Мои клиенты предлагают вам тысячу пятьсот фунтов. По мнению торговцев недвижимостью, цена более чем приличная.

Монашка аж подпрыгнула, видимо восхищенная суммой. Мисс Элспет опять вонзила свой лишенный человечности взгляд в Яна Хендрикса, потом в Бридж-мена.

— Что вы собираетесь там устроить? — спросила она его. — Небось какой-нибудь притон?

— Отнюдь нет, — ответил Бриджмен, подавив улыбку. — Банк.

— Банк?

— Знаете, это такие конторы, которые ссужают деньги для разных предприятий.

— Наверняка с лихвой. Вы евреи?

— Нет, мисс. Мы принадлежим к реформатской церкви.

— Только евреи дают деньги в рост. Кто этот молодой человек?

— Ян Хендрикс, гражданин Голландской Республики, мой компаньон.

Она опять уставилась на Яна хмурым взглядом, и тот встревожился: уж не встречались ли они в Лиме или Мехико?

— Банк, — повторила мисс Элспет с презрением.

— Сестрица Элспет… — вмешалась монашка, склонившись к ней.

И она что-то энергично зашептала в ухо своей подопечной. Содержание было очевидно: мисс Элспет обязалась передать все свое имущество Дочерям милосердия, и монашка не могла упустить подобный куш. В комнате воцарилось молчание. Мисс Элспет смотрела прямо перед собой.

По выражению «сестрица» Бриджмен понял, что мисс Элспет пока всего лишь послушница и в этом качестве должна была, вероятно, платить ордену за ночлег и стол в течение нескольких лет.

— Полторы тысячи фунтов? — переспросила она. И после кивка всех троих посетителей добавила: — Вся сумма сразу?

Опять три кивка. Бриджмен положил кошель на стол. Глаза монашки впились в него, взгляд мисс Элспет обратился к Яну, вконец заинтригованному.

— Кто этот человек, что прячется у вас за спиной? — спросила она сурово.

Все взгляды обратились к Яну. Тот смешался.

— Неужели вы не видите, сестра Мерионет? — вскричала мисс Элспет возмущенно. — Темная личность — голова втянута в плечи, угрюмый вид…

Мисс Элспет спятила?

— Вы убили Божьего человека? — вдруг воскликнула она, обращаясь к Яну Хендриксу. — Он же одет как священник…

Ян побледнел, вытаращив глаза, и чуть не икнул под обеспокоенным взглядом Бриджмена.

— Я никого не вижу, — спокойно возразила сестра Мерионет.

Мисс Элспет пожала плечами.

— Не видите веревку, которой он перепоясан? У них глаза, чтобы ничего не видеть! — пробормотала она. — Ладно, покончим с этим, присутствие этого человека мне неприятно. Пересчитайте деньги, пожалуйста, — приказала она Бриджмену.

Тот, сбитый с толку, развязал кошель и высыпал его содержимое на стол. Тем временем Стрегуайт достал из сумки два экземпляра акта о продаже, чернильницу и гусиное перо. Мисс Элспет посмотрела на груду золота и повернулась к сестре Мерионет.

— Вы не будете настолько добры, чтобы проверить, верна ли сумма?

Монашка уселась за стол и тщательно сосчитала монеты, складывая их столбиками, потом объявила послушнице:

— Все точно, сестрица.

— Не угодно ли подписать вот здесь? — попросил Стрегуайт, протянув оба экземпляра странной старой деве.

Она внимательно прочитала договор о продаже, время от времени поднимая глаза на стряпчего. Тот открыл чернильницу, окунул перо и протянул ей. Мисс Элспет подписала — крупным, четким, почти военным почерком. По лицу Стрегуайта пробежала легкая тень.

— Не соблаговолите ли и вы, сестра Мерионет, поставить вашу подпись в качестве свидетеля, подтверждая, что мисс Элспет подписала этот документ, целиком располагая своей душой и свободой?

Быстрый взгляд подтвердил посетителям, что монашка поняла предосторожность поверенного.

— За свою-то душу я отвечаю, но не за те, что блуждают по этой комнате! — возразила мисс Элспет.

Но монашка была сообразительна: схватив перо, проворно подписала требуемое свидетельство. Потом, ко всеобщему удивлению, достала из своего кармана кошелек и ссыпала монеты туда. Мисс Элспет встала и вышла первой. Монашка, с кошельком в руке, повернулась к мужчинам.

— Я догадываюсь, что вы подумали, — быстро сказала она вполголоса. — Но сестрица Элспет не сумасшедшая. Просто она видит то, чего не видят другие, вот и все. Доброго вам дня, джентльмены. И да пребудет с вами Господь, — добавила она, взглянув на Яна Хендрикса.

Первая часть обратного пути в карете Бриджмена прошла в удрученном молчании.

— Эта женщина — сумасшедшая! — заявил Стрегуайт.

— Мы получили здание, — заметил Бриджмен.

— Надеюсь, что сделка не будет опротестована, — вздохнул стряпчий.

— Вы поступили благоразумно, удостоверив ее подписью свидетеля.

Ян Хендрикс не проронил ни слова, что в конце концов заинтриговало стряпчего, и он с любопытством посмотрел на юношу.

— В любом случае эта сестрица Элспет — неприятная особа, — согласился тот как можно непринужденнее.

Когда они проводили Стрегуайта и Бриджмен остался с Яном наедине, юноша разрыдался. Соломон дал ему выплакаться, потом склонился к нему и положил руку на плечо.

— Успокойтесь, Ян.

— Это ужасно… Этот дух… Я не знал… Неужели он вечно будет меня преследовать?..

— Мы найдем средство от него избавиться, если только он и вправду существует.

— Но как?

— Кучер! — крикнул Бриджмен. — Заверните к церкви Святого Фомы.

Ян бросил на него испуганный взгляд.

— Ничего не бойтесь, — сказал Бриджмен.

Войдя в церковь, прихожанином которой он состоял, Бриджмен попросил позвать преподобного отца Конвея. Тот оказался невысоким кряжистым мужчиной в куртке, похожим больше на грузчика, нежели на человека, посвятившего себя духовной жизни. Бриджмен представил ему Яна Хендрикса как сына друзей и собратьев по ремеслу из Амстердама, затем, не упоминая, разумеется, о брате Игнасио, рассказал о видении Элспет Партридж и спросил, какое средство можно применить в этих обстоятельствах.

— Я знаю сестрицу Элспет, — сказал преподобный Конвей. — Некоторые подозревают, что она помешана. Но я так не думаю после того, что викарий прихода Святого Исидора рассказал мне о своей встрече с ней. Она ему сказала: «Немедленно возвращайтесь к себе домой, ваша супруга в вас нуждается». Тот, хоть и был озадачен, все-таки последовал ее совету, и действительно оказалось, что его жена только что сломала ногу на лестнице.

Этот случай еще больше встревожил Яна Хендрикса.

— Есть ли у вас какие-нибудь предположения, кем бы мог быть этот призрак? — спросил его Конвей. — Вы говорите, что Элспет Партридж сказала, будто он показался ей священником. Не были ли вы знакомы с каким-нибудь покойным ныне священником?

Ян энергично замотал головой.

— Вы когда-нибудь замечали присутствие этого духа до встречи с Элспет Партридж?

— Нет.

— Причиняет ли он вам беспокойство? Говорит с вами?

— Нет.

— Значит, это не демон, — заключил Конвей с невозмутимой улыбкой, словно определяя прочность какой-нибудь балки. — Англиканская церковь не занимается изгнанием духов, но в любом случае мне бы на это понадобилось разрешение епископа.

Он поразмыслил какое-то время, потом продолжил:

— Сестра Элспет не уточнила, как он был одет?

Вопрос поразил Бриджмена, но он предоставил ответить Яну.

— Она сказала, что он подпоясан веревкой…

— Подпоясан веревкой! — воскликнул Конвей. — Шнуром с узлами, вы хотите сказать? Я узнаю это одеяние. В таком случае это католический монах. Господа, вам надо посоветоваться кое с кем другим.

— С католическим священником?

— С серым братом.[26] С братом Хауингом! — заявил Конвей. — В церкви Святого Франциска, это через две улицы отсюда. Видите ли, границы наших приходов почти совпадают.

Ян встал. Бриджмен поблагодарил преподобного Конвея и тоже поднялся. Через мгновение они были в карете.

— Я больше ни одной ночи не проведу рядом с этой тенью! — прорычал Ян.

Тем не менее, завидев брата Хауинга в ризнице, он смутился: это был первый францисканец, которого он видел после брата Игнасио, с той только разницей, что брат Улисс Хауинг был гораздо толще и с седой бородой. Он сглотнул застрявший в горле комок и позволил Бриджмену изложить суть дела. Хауинг долго смотрел на своего юного посетителя, потом задал почти те же вопросы, что и Конвей, и извлек из его ответов то же заключение: об одержимости бесом речь не идет.

— Похоже, это заблудшая душа, — сказал он мягко. — Она не достигла областей, куда мы попадаем после смерти по воле Господа. Она ни в чистилище, ни на небе. Если она следует за вами, то потому, что привязана к вам земной любовью. Слишком земной.

Бриджмен встревожился: на лбу у Яна выступил пот.

— Не было ли у вас брата-монаха?

— Нет, — еле выговорил Ян.

— Мы принадлежим к реформатской церкви, — поспешил объяснить Бриджмен.

— Понимаю, — сказал Хауинг, — но два вероисповедания в одной семье — такое порой встречается.

Его взгляд буравил Яна. Серый брат встал и исчез на мгновение. Потом вернулся с какой-то чашей в руках. Окунув туда пальцы, окропил Яна и воздух вокруг него.

— In nomine Patris et Filii et Spiriti Sancti, te mittimus ad regnum Domini et…[27]

Брат Хауинг прервался. Вполне различимый стон пронесся через ризницу. Ян вскрикнул, волосы Бриджмена встали дыбом. Монах закончил молитву неразборчивым бормотаньем. Ян был в слезах. Ошеломленный Бриджмен застыл с разинутым ртом.

Хауинг поставил чашу на ближайший стол.

— Кто был этот монах? — вдруг прогрохотал он.

Ян, рыдая, затряс головой.

— Кто? — рявкнул Хауинг.

— Он не знает, святой отец, — вмешался Бриджмен, его голос дрожал.

Хауинг воззрился на него властным взглядом.

— И вот доказательство, брат: он не знал о существовании этой тени до встречи с сестрой Элспет Партридж. Согласитесь, все это чересчур для молодого человека.

— Это любящая тень, — отрезал монах.

— Любовь или попечение? Что мы об этом знаем, брат мой? Знаем ли мы что-нибудь о тайнах того света?

Монах вздохнул.

— Нет, — согласился он хрипло. — Мы ничего об этом не знаем.

Ян едва слышал их, безучастно сидя на своем стуле.

— Отслужите заупокойные мессы, — сказал Бриджмен, взявшись за свой кошелек. — Я знаю цену. Полагаю, этого хватит на несколько служб.

Он протянул Хауингу пять гиней.

— Пусть ваши молитвы даруют упокоение заблудшим душам.

Им пришлось поддержать Яна, чтобы тот смог дойти до коляски.