"Убийственный аргумент" - читать интересную книгу автора (Костин Андрей)

1. ВИНО, ДАМА И ГОЛЫЙ МЕРТВЫЙ

Гроза пронеслась над Москвой в полночь на 25 декабря.

Гром зарождался где-то вдали, проносился над спящими домами, наталкивался на заклеенные на зиму окна и долго еще перекатывался, как бильярдный шар в поисках лузы.

А потом повалил снег — мелкий мокрый и густой. Будто кто-то размахивал перед окном серебристым помелом.

В темноте я нашарил пачку сигарет, спички. Закурил, стоя у окна, мягко погладил левую сторону груди, словно кошку.

За спиной скрипнула дверь и загорелся свет. Я обернулся.

Алена зябко куталась в халат. Глаза у нее были сонные.

— Я и не слышала, как ты пришел. Тебе звонили…

— Глупости. Мне никто не может звонить.

— Какой-то мужчина. Он сказал, что ждет тебя в ресторане «Красная лошадь», хочет предложить работу. Он пробудет там долго. Сказал — ты только назови себя метрдотелю, и тебя проводят к его столику.

— Глупости, — повторил я. — Меня никто не может ждать. И никто не предложит работу.

— Ты чем-то расстроен? — она посмотрела участливо.

Лучше бы она провела ногтем по стеклу.

— Наоборот. Сегодня Рождество. Праздник. Знаешь, есть такой обычай: в семье, где кто-то пропал без вести и неизвестно, жив он или нет, в этот день на окно ставят свечу. Чтобы заблудившаяся душа могла найти дорогу к дому…

— Это католики в декабре празднуют, — заметила Алена, наморщив лобик.

— …И я знаю дом, где сегодня, наверняка, на окне горит свеча.

— Может, перестанешь себя изводить? — спросила она.

— Не к добру гроза зимой, — я покачал головой.

— Мне завтра на работу рано, — она почти извинялась.

— Ну конечно. Я весь день провалялся в постели, вот и не спится.

Главное преимущество, когда сидишь без дела, можно спать в любое время. Потому что некуда спешить. Хотя, какое это преимущество?

— С тобой точно все в порядке? — Алена подозрительно посмотрела на меня.

— Сигареты кончились. Схожу, куплю.

— Среди ночи?

— Возле метро есть дежурная палатка.

Она недоуменно покачала головой.

Ночная улица встретила мелким мокрым снегом. Подняв воротник, я пересек гулкий котлован двора. Белый снег лег только сверху, а под ним оставалась грязь наших вчерашних следов.

В киоске у метро продавец спал. Не стоило его будить ради пачки сигарет. Впрочем, дело-то не в сигаретах. Просто я заставлял себя что-то делать — ходить, говорить, пить, есть. Есть было тяжелее всего. А пить — всего проще. Я абсолютно здоров и мне тридцать пять лет. Переходный возраст для мужчины, утверждают на Востоке. Только мне некуда было переходить.

Продолжая разглядывать бутылки в витрине киоска, я пришел к мысли, что пить на улице, зимней ночью, да еще в одиночествеэто уж совсем пропащее дело. Не то, чтобы меня теперь беспокоило общественное мнение, просто я боялся поперхнуться после первого же глотка.

Метро еще работало. Я спустился вниз, купил у сонной кассирши жетон для телефона и набрал номер.

— С вами говорит автоответчик… — начал бубнить гнусавый голос.

Дождавшись, когда он предложит оставить сообщение, я прокричал в трубку:

— Василий, не валяй дурака. У тебя с роду не было автоответчика.

— Ну и что? — сказал он теперь нормальным голосом. — Может, нам обоим это снится? Знаешь, который час?

— Выпить никогда не бывает поздно.

— Последний раз я от тебя это слышал неделю назад. А на следующий день никак не мог вспомнить, почему у меня в ванной плавают пескарики.

— Это были ротаны. Мы пустили их погреться. Купили у какого-то рыбака с коловоротом.

— Угу. Коловорот до сих пор лежит под кроватью. Ты уверен, что мы его тоже купили?

— Коловорот дали в нагрузку. Ну так как тебе мое предложение?

— Почему бы нет?

— Не слышал про такой ресторан — «Красная лошадь»? — спросил я.

— Каждый день проезжаю мимо. Он как раз посередке между нами.

Василий жил в трех остановках отсюда.

— Приличное место?

— Шикарное.

Интересно, кто мне сегодня звонил, чтобы пригласить на встречу в ближайший ресторан? Никто посторонний не знал, что меня можно найти по этому телефону. Никто не должен был знать, где я живу. Одна жизнь кончилась, и я не хотел, чтобы прошлое напоминало о себе — голосами и лицами людей, которые знали меня раньше. Я надеялся, что у меня, как у кошки — пусть не девять жизней, но хотя бы две.

— Кстати, это идея, — Василий хмыкнул. — Почему бы нам туда и не отправиться? Кажется, открыто всю ночь.

— Это ты брось. Я с мужчинами в ночные заведения не хожу.

— Нет, серьезно, — он звонко засмеялся, — Если мы опять будем на квартире пить, я умру. А там — и развлечемся, и пропустим по рюмашке. Я буду на машине, так что смогу держать себя в рамках.

— У тебя деньги лишние завелись?

— Вот именно. Впарил одному японцу ФЭД под видом «лейки». Три штуки чистыми.

Василий любил зарабатывать деньги всеми доступными способами. Антиквариатом, фотоаппаратурой, помидорами из Астрахани, собаками и кошками на Птичке… Утверждал, что это он продал белую крысу под видом щенка бультерьера. На одном только Василий никогда не делал деньги — на медицине. Слишком много он о ней знал.

С ним легко. Никогда не лезет с расспросами или глупым сочувствием. Василий смог бы валять дурака даже с приговоренным к смертной казни. То ли это характер, то ли профессиональная черта врача скорой помощи.

За массивными дубовыми дверями было слишком много красного. Ковер, стены, скатерти, обивка стульев, даже коротенькие платьица на официантках — и те были цвета перезрелых помидоров. Сами официантки перезрелыми не казались.

— Тут что, штаб компартии России? — спросил я.

— Старик, ты не в курсе, — Василий ухмыльнулся. — Это самый что ни на есть модный цвет для крутых тусовок. Не надо перекрашивать после очередной разборки.

— Много ты знаешь о крутых тусовках.

— Старик, ты не прав. Я же увлекаюсь фотографией. Пару месяцев назад дал объявление в газете: конфиденциальная фотосъемка. Если б ты знал, куда только меня не приглашают поснимать…

— Ага, поверил. Полно безработных профессиональных фотографов, но приглашают именно тебя.

— Надежность и конфиденциальность, — он поднял вверх указательный палец. — Нам водки и закусить чего-нибудь горячего, — сообщил он официантке, по своему отреагировавшей на его жест.

— Тоже мне фотограф, — сказал я. — Еще когда меня снимал, а где фотографии?

— Пленка засветилась, — ответил он беззаботно.

Принесли заказ. Я выпил водки, посмотрел на сочный подрумяненный бифштекс и отодвинул тарелку.

— Ты чего, закусывай, — удивился Василий.

— Нет аппетита.

— Слушай, я разговаривал с твоей женой, — он озабоченно посмотрел на меня. — Она говорит, ты ничего не жрешь. Надо бы показаться специалисту.

За довольно-таки бандитской внешностью таилась нежная душа врача скорой помощи.

— Обойдется.

— Оттяни-ка веко.

— Катись ты. Я просто потребляю углеводы в чистом виде.

— Это может быть серьезнее, чем ты думаешь.

Я демонстративно отвернулся от него и стал наблюдать за выступавшей певичкой. Кажется, я видел ее по телевизору.

Потом свет потушили, только красный луч прожектора осветил небольшую сцену в центре зала. После небольшой паузы там появилась обнаженная девушка. На ней было только маленькое бикини — сами понимаете, какого цвета. Она грациозно извивалась в такт музыке, и в ее движениях было что-то от пойманной за хвост кобры. Когда номер закончился, прожектор погас и верхний свет снова включили. Василий взял из вазочки на столе красную гвоздику и кинул девушке под ноги. Он вообще склонен к широким жестам, когда одевает выходной клетчатый пиджак.

А через минуту мне на плечо легла рука.

Вторая рука оперлась о край стола. Бледная кисть, поросшая черными волосами.

— Что, приятель, понравилась девка? — спросил резкий голос.

Обращался он к Василию, но опирался почему-то на меня. Я чуть отодвинул стул и посмотрел на дерганого парня с бешенными глазами. От корней зачесанных назад волос до брови у него шел шрам. Сантиметра три длинной, больше места не хватило.

— А вы ее продюсер? — вежливо поинтересовался я.

Стоявший неподалеку спиной к нам официант в форменном красном пиджаке услышал диалог и заразительно тонко, почти по-женски засмеялся. Судя по ширине плеч, он вполне мог служить здесь вышибалой, однако и пальцем не пошевелил, чтобы обуздать приставшего к нам психа.

— Слушай сюда, — псих решил перейти к делу. — Кое-кому не нравятся ваши рожи. Есть минуты полторы, чтобы добежать до двери. Здесь место для приличных людей.

— С рыбаком было веселее, — заметил Василий. — Это часом не какой-нибудь твой приятель? Что-то он больно на тебе повис.

— Первый раз вижу, — признался я. — У тебя хватит денег, чтобы в случае чего заплатить за разбитую посуду?

Я начал вставать, когда псих нанес удар. Хорошо, что успел слегка наклонить голову, иначе он свернул бы мне челюсть.

Но второй его кулак через долю секунды врезался в живот. Я отлетел назад, по пути сбив соседний столик. Сразу перехватило дыхание и красный интерьер почему-то превратился в зеленый.

Не знаю, сколько ребер я бы вскоре недосчитался, но Василий успел обогнуть столик и встать у психа за спиной. В следующее мгновение он захватил руку нападавшего и резко выкрутил ее. И тут же раздался выстрел — свободной рукой мужик как-то смог достать пистолет. Я почувствовал боль на виске, как от ожога. Пуля прошла вплотную.

Василий стукнул снайпера по затылку кулаком. От такого удара и бык бы почувствовал себя неважно. Впрочем, псих недалеко ушел от травоядного.

По проходу между столиков к нам бежали вышибалы. Я не мог сосчитать, сколько их. Наверное оттого, что двоилось в глазах. Добежав, они очень профессионально нас задержали. Вернее, среди задержанных оказались мы с Василием, потому что псих лежал на полу лицом вниз. Рядом с ним валялся пистолет с вмятиной на рукоятке. Такую вмятину могла оставить случайно срикошетившая пуля. Старенькое оружие, видимо, уже побывало во многих переделках.

Подошел курчавый джентльмен в смокинге. Я заметил, что бабочка у него была настоящая, завязанная руками, а не на резинке.

— Мы не любим скандалов, — сказал джентльмен. — Вам надо было пойти в другое место, чтобы устраивать драку.

— Разве была драка? — Василий ухмыльнулся. — Ваш боксер лег в первом же раунде. Эй, ребята, тут чистый нокаут. Кто-нибудь умеет считать до десяти? Или вас не было в классе, когда это проходили?

— Все в порядке, Митрофаныч, эти люди не виноваты, — сказала женщина, на чей столик я налетел. — Первым начал вот тот… Он же и стрелял.

Она прикладывала салфетку к светлому платью, залитому вином из опрокинутого бокала.

— Если вы так говорите… — джентльмен, которого назвали Митрофанычем, сделал знак своей армии, и они перестали выкручивать нам руки.

— Вы хотите, чтобы вызвали милицию? — озабоченно спросил он, глядя на меня.

— Разве кто-то пострадал?

— Верно, — он сразу повеселел. — Просто этот молодой человек слишком много выпил и потерял равновесие.

— Все было точно, как вы говорите, — Василий улыбнулся до ушей. — Поскользнулся на косточке от маслины. Не кладите маслины в мартини — вон какие дырки они оставляют. В лучших домах Нью-Йорка кладут теперь маринованные луковички. Серьезно, — он подмигнул. — Мне одна знакомая рассказывала, она все сериалы смотрит.

Я посмотрел на дырку в стене, которую оставила пуля.

— Все в порядке, — сказал я. — не забудьте сделать ремонт. Но, кажется, сейчас не обойтись без медицинской помощи.

— Хорошо, — кивнул курчавый джентльмен. — «Скорую» вызовут. И приберите здесь, — бросил он стоявшей за его спиной официантке.

Сам наклонился, поднял пистолет и сунул в карман.

Я было открыл рот, чтобы его остановить, но передумал.

— Пока «скорая» приедут, я им займусь, — Василий склонился над лежавшим. — Все-таки я врач, — вовремя вспомнил.

Затем он поднял психа на руки, как если бы тот был куклой, и понес к выходу. У моего дружка силища ломовая, к счастью, он старается ей пользоваться как можно реже.

— Извините, — я повернулся к женщине, которая продолжала прикладывать салфетку к платью. — Мне жаль, что я опрокинул ваше вино.

— Ничего страшного, — она улыбнулась. — Вы не виноваты.

Мне нравится, когда улыбаются женщины с выразительным ртом. У них это получается искренне.

— Что вы пили?

— Мартини.

— Позволите? Два мартини, — сказал я официантке.

— Только не кладите туда оливки, — женщина подняла уголки губ. Я заметил, что невольно сам улыбаюсь в ответ.

— Вы нас выручили.

— Я все видела, — она пожала плечами. — Надо быть осторожным, если за вами охотятся.

— Охотятся? За мной? Просто этому пьянчуге не понравился жест моего приятеля, когда он бросил цветок танцовщице. А может, гвоздика тоже не понравилась.

— Нет, — она покачала головой. — Вы сидели спиной, а я видела. Этот человек хотел подойти к вам в темноте, пока шло выступление. Но ему помешала официантка. А потом зажгли свет, и он разыграл из себя пьяного.

— И все это вы видели в темноте?

— Я хорошо вижу в темноте. Зато когда читаю газету, одеваю очки.

У нее были карие глаза удивительного оттенка. Как у ведьмы. Вполне возможно, ведьмы неплохо видят в темноте.

— Вам не пойдут очки, — убежденно сказал я.

— Поэтому я ношу их только на работе.

— Простите, а где вы работаете? Мне показалось, управляющий с бантиком на шее испытывает к вам горячие чувства.

Я имею ввиду уважение.

— Референт, хозяйка офиса. Деловая переписка, телефонные звонки и все такое прочее. В фирме, которой принадлежит в том числе и этот ресторан.

— Скажите, а ваш шеф — дальтоник, или это нездоровая тяга к определенному цвету? — я провел ладонью по красной скатерти.

— Он не занимается мелочами. Просто вкладывает деньги. Важно, чтобы предприятие приносило прибыль. А всем остальным занимаются партнеры. Вот из-за одного такого партнера я потеряла сегодня вечер.

— Как так?

— Иностранец, впервые в Москве. Полагается культурная программа. Театр, музеи, ужин в ресторане. У нашего президента жена еще с тех пор, когда он служил в чине лейтенанта. Любит иногда за столом спеть про ромашки. Вот я и вынуждена играть роль дамы на таких ужинах. Заодно и заказывать столик, выбирать меню.

— Приятное с полезным.

— Но сегодня ни шеф, ни его гость не пришли. Наверное, изменили план, но про меня забыли, — она слегка нахмурилась.

К нашему столику подошел Василий.

— Больной от госпитализации отказался, — нервно ухмыляясь, сообщил он. — Когда приехала «скорая», он попытался заехать дежурному врачу в челюсть, а потом сообщил старушке фельдшерице, что знаком с ее матушкой. Пришлось его урезониватьта померла, когда он еще не родился. Доберешься сам до дома?

— спросил Василий. — Эта машина с нашей подстанции, у них сейчас пересменок, я бы тоже съездил туда.

— Разве у тебя сегодня дежурство?

— Нет, но как раз сейчас должна заступить на дежурство одна хорошая девчушка, медсестра. Последнее время у нас с ней смены никак не совпадают.

— Понимаю, лети к своей медсестре. Вечер все равно уже не удался.

— Вот именно. Мы еще не созрели до современного общества.

Учти, следующий раз будем выпивать на дому. Только забери у меня этот проклятый коловорот!

В гардеробе я помог женщине надеть шубку. Шубка была белая и невесомая.

— Вы на машине? — спросила она.

— Нет. Подвозил товарищ, но сейчас он пошел своим путем. Вернее, поехал.

— Метро уже закрылось. А мужика ночью вряд ли кто подбросит.

— Вряд ли кто, — согласился я.

— Мне в Бескудниково. И я бы вас взяла, если по пути.

— Честное слово, по пути.

— Тогда садитесь.

Я обошел машину, отрыл дверцу и наклонился, чтобы сесть…

Неожиданно из салона донеслось глухое рычание и прямо над ухом клацнули зубы. Здоровенные такие клыки.

— Марта, фу, — сказала женщина. — Не бойтесь, садитесь.

— Грозная у вас собачка, — промямлил я. — она что, сидела все это время в машине?

— Без нее я вряд ли взяла вас в попутчики. — она стала разогревать мотор и прислушивалась, как он работает. Я украдкой ее изучал. Неплохо смотрится в профиль: чуть вздернутый носик, на высокий лоб упала челка.

— Так что скажите ей спасибо. Вообще я с Мартой практически не расстаюсь. И хотя знаю, что морозы ей не страшны, всегда переживаю, когда она ждет меня в машине.

— Спасибо, Марта — я обернулся.

Овчарка глухо зарычала.

— Фу, — одернула женщина.

Машина тронулась с места.

— Погода мерзкая, сегодня будет много аварий, — заметил я.

— А вы слышали грозу? — она на мгновение оторвалась от дороги и посмотрела на меня. — Не к добру, верно?

Мне понравилось, что она думает также, как я.

Женщина очень внимательно следила за дорогой, а я старался больше не глазеть на нее. Только заметил, как на левой руке, лежавшей на руле, блеснул ободок обручального кольца.

Дама с собачкой, почему-то пришло в голову. Конец ХХ века. Романтика здесь больше не живет.

Интересно, куда они запирают такую собачку, когда занимаются с мужем любовью?

— Черт, — сказала женщина. — Черт, черт, черт.

Стукнула кулачком по рулю:

— Слышите?

Мотор странно хрюкал.

— Так я и знала. Придется толкать.

Последние несколько метров мы проехали по инерции. Раз за разом она запускала стартер, но впустую.

Я посмотрел в окно. Лихоборы. Мы остановились как раз возле обгоревших деревьев. Одно из самых страшных мест в Москве. Когда-то здесь горел троллейбус, и деревья с тех пор стоят черные. Некоторые из них уже спилили, а возле тех, что остались, появляются венки из искусственных цветов.

Если стоять в ветер пор этими деревьями, то кажется, что слышишь крики. Проклятое место.

— Вы не разбираетесь в моторе? — спросила женщина.

Я отрицательно помотал головой.

— Значит, влипла.

Собака на заднем сиденьи заскулила.

— Не горюй, придумаем что-нибудь, — сказал я собаке.

Женщина улыбнулась.

Я протолкал автомобиль метров пятнадцать, но мотор ни в какую не собирался заводиться.

— Будем добираться другим транспортом, — я расстегнул дубленку и достал платок, чтобы вытереть пот со лба.

— Не брошу же я машину здесь?

— Оставьте собаку охранять.

— Еще чего?! — она возмущенно посмотрела на меня. — Я ее оставляю только на охраняемой стоянке. — Женщина потрепала овчарку между ушей.

Та открыла пасть и зевнула.

Я поймал себя на том, что мне очень нравится смотреть на свою спутницу. Карие, чуть раскосые глаза, широкие скулы. Похоже, ее далекие предки во время татаро-монгольского нашествия оказались слегка под оккупацией.

У миниатюрных женщин такого типа есть неоспоримое преимущество — они могут сколь угодно долго морочить мужикам голову по поводу своего возраста, носить короткие платья и вызывающее нижнее белье. Такие почти не меняются с годами и даже рядом с сыновьями они выглядят как подружка из параллельного класса.

И все же — какие карие глаза! Яркие, загадочные — может, и вправду ведьма?

— У вас есть жетон для телефона? — спросила она.

— Нет.

— Один наш сотрудник живет рядом со мной, по соседству… Я бы могла ему позвонить. Может, у кого-нибудь на улице попросить?

— Тут все равно не найти исправного автомата. Есть идея получше. В доме напротив квартира моего приятеля. Зайдем к нему и позвоним. Кстати, из окон будет видна ваша машина.

— А удобно?

— Он музыкант, гитарист. Творческая личность. Богема. Квартира как проходной двор. Никто и не заметит, что мы там побывали.

— Что ж, идет, — она выдернула ключи из замка. — Только Марту я возьму с собой. Она смирная.

Мы выбрались из машины.

— На всякий случай неплохо бы познакомиться, — сказал я.

— Катя, — она кивнула. — Этого будет достаточно?

Катя была в короткой белой норковой шубке, и сейчас на руки надела белые пушистые варежки. С неба летел крупный снег, и снежинки замирали на ее темных волосах.

— Пойдемте. Еще замерзнете без шапки, — зачем-то сказал я.

В квартире как всегда была тусовка. Я открыл дверь в одну из комнат и предложил:

— Позвоните отсюда.

Две девушки, сидевшие в обнимку на диване, встали и ушли. Я их раньше здесь не видел.

Катя стала набирать номер, а овчарка села у ее ног, поджав под себя хвост и прижав уши. Словно собака пыталась занять как можно меньше места. Я вышел, чтобы не мешать.

На кухне сидел хозяин — гитарист Ангел, его жена Настя, это она открыла нам дверь, и какой-то полный интеллигент в очках спал в кресле.

Две нежные девушки с дивана здесь, видимо, не появлялись.

— Хорошо, что зашел, — Настя похлопала ладонью по табуретке рядом с собой. — Садись. Послушай, это из новой программы.

В руках у Ангела была гитара, и он ее настраивал.

На маленьком столике стояли три полупустые бутылки «Смирновской» и всюду валялись обертки от конфет «Баунти».

— А кто это? — я кивнул в сторону спящего интеллигента.

— Неужели не знаешь? Это композитор Жмуркин, — Настя улыбнулась.

Композитор Жмуркин вдруг, не просыпаясь, пробормотал:

— Я не согласен.

И очки съехали ему на нос.

— Он вчера к нам приехал послушать, как исполняют его вещь, тех пор они пьют и спорят. — Настя нервно засмеялась.

В проеме двери появилась Катя.

— Я дозвонилась, все отлично, — сказала она.

— Посидите с нами, — предложила Настя.

— Нет, пойду, — Катя отрицательно покачала головой. — За мной уже выехали. Подожду в машине.

Я поднялся.

— Хоть ты не уходи, — попросил Ангел, отрываясь от своей гитары.

— Конечно, — Настя махнула рукой.

Я проводил Катю до входной двери.

— Позвоните, как доедете, — я продиктовал телефон Ангела.

— Все будет в порядке, не волнуйтесь. Мой сосед командует у нас отделом безопасности, так что с ним… И Марта в обиду не даст.

Овчарка сидела в коридоре и ждала хозяйку. Когда я подошел, она вдруг встала на задние лапы, упершись передними мне в грудь, и мокрым языком шлепнула по подбородку.

— Марта, веди себя прилично, — Катя вдруг заметно смутилась и дернула поводок.

Я закрыл за ними дверь.

— Собаки чувствуют, как их хозяин относится к человеку. И как относятся к их хозяину, — Настя тоже вышла в коридор наблюдала за нами.

— Глупости, — сказал я. — Просто случайная встреча. В первый и последний раз вижу.

— А я про собаку говорю. Собаки понимают, что люди чувствуют, а не что говорят и как поступают, — Настя покачала головой. — Всем собачникам это известно. У меня когда-то был спаниель… Пойдем, представление начинается…

Потом Ангел играл, и мне почему-то стало грустно. Проснулся интеллигент в кресле, поправил очки и они стали с Ангелом спорить. Да так заразительно, что я, ничего не смысля, подключился. Мы допили водку, которая была на столе, и еще, которую композитор достал из портфеля.

— Ты хотя бы съел конфетку, — говорила мне Настя. — Ты так долго не протянешь.

Когда я подошел к окну, «жигуленка» на противоположной стороне улицы уже не было. А Катя так и не позвонила. Впрочем, она и не обещала.

Часам к трем композитор снова уснул в кресле, мы еще посидели с Ангелом. Он свернул сигаретку с дурью, мы покурили, болтая ни о чем. Лег я на диване, а когда проснулся, оказалось, что под боком у меня спят щека к щеке те самые две девушки. Я и сам не заметил, как они пристроились.

Проснулся я от того, что Настя трясла меня за плечо.

— Тебе звонят, — шепотом сказала она. — Та самая женщина.

Я посмотрел на часы. Без десяти пять.

— Алло? — в голосе Кати чувствовалось напряжение.

— Что-то долго добирались, — я все подсчитывал, сколько времени прошло. Не меньше двух часов.

— Я кое-что скрыла.

— Да?

— Человек, который пытался вас убить… В общем, я его знаю.

— Я догадался. Иначе почему вы обратили на него внимание прежде, чем он подошел? Но не думаю, что он хотел убить.

— Не перебивайте. Не знаю, как его зовут, и чем он занимается, но он приходил к моему шефу. Один или два раза.

— Наверное, это должно утешить — мне врезал не неизвестный никому тип, — я потрогал подбородок, куда угодил кулак.

— Я думала, кому позвонить, — Катя нерешительно замялась.

— Потом решила — позвоню вам. Больше никто не поверит. Дело в том, что этот человек сейчас у меня. Не пойму, как он узнал адрес. Впрочем, я его не скрывала — по работе меня могут разыскивать в любое время суток.

— Он вам угрожает? Вы впустили его в дом?

Не стоило ей тогда вмешиваться, защищать нас.

— Нет, не угрожает… — она издала какие-то странные звуки, похожие сдерживаемое всхлипывание.

— Послушайте, я сейчас приеду. Думаю, справлюсь с ним и в одиночку…

— Он не угрожает, — Катя нервно засмеялась. Такой переход от слез к смеху выглядел странным. — Он просто лежит сейчас в моей постели.

— Что?!

— Приезжайте побыстрее, — попросила она.

Когда я позвонил в дверь, овчарка залаяла. Дверь приоткрылась, собака ткнулась мне в ладонь мокрым кожаным носом и жалобно заскулила.

— Где он?

Катя была в том же платье, с пятном от пролитого вина.

— В комнате…

Овчарка было увязалась за мной, но перед дверью в комнату вдруг остановилась, вздыбив шерсть на загривке. Словно увидала гоблина.

Я толкнул дверь. Шерсти у меня на загривке нет, и потому выразить эмоции я смог только выразительным восклицанием.

На диване лежал тот самый псих. Абсолютно голый. И, что самое главное, очень мертвый. На нем не было каких-то видимых следов насилия. Вроде воткнутого в сердце ножа или пулевых ранений в различные части тела.

Просто голый, мертвый — и все

— Это была самооборона? — спросил я скорее утвердительным тоном. — Чем вы его стукнули?

— О чем вы говорите! — воскликнула Катя.

— О том, как беднягу отправили на тот свет, конечно. После того, как он пришел в себя и отказался поехать в больницу, видимо, проследил, как мы вместе сели в машину. Узнал адрес — надо будет выяснить, у кого? Он ведь бывал у вас в конторе и мог сослаться, что разыскивает по делу. Если бы не сломалась машина, то, наверное, валял бы дурака перед закрытой дверью. Атак — приехал раньше, дождался вас, вошел, как говорится, на плечах в квартиру. Пытался… Разделся… — я все-таки снова подошел к лежавшему на диване мертвецу и внимательно осмотрел тыльную сторону его левой руки. — Похоже, этот юноша не очень дружил с законом. Вам нечего бояться. Вы запросто сможете все представить как самооборону.

— Какого черта, кому представить? — взорвалась Катя.

— Милиции. Почему вы их до сих пор не вызвали? Надеюсь, не затем чтобы предложить мне зарыть тело где-нибудь в перелеске?

— Но я его не убивала. Вошла в квартиру и увидела. Все было как сейчас… Понимаете, что я хочу сказать?

— Нет, — честно признался я.

— Где его одежда?

— Одежда?

— Ее не было, — и она нервно засмеялась, как и по телефону.

— Сосед, который отбуксировал вашу машину, может подтвердить, когда вы приехали?

— Зачем?

— Об этом спросят. Определят время смерти, и если есть свидетель, который подтвердит, что вы приехали позже…

— Свидетеля нет.

— Но сосед…

— Я ему не дозвонилась. Никто не брал трубку. Мне было неудобно в вашей компании. Решила до утра подождать в машине.

Где-то через час рядом остановился КамАЗ. Водитель-дальнобойщик спросил дорогу. Я пожаловалась на машину. Он починил ее в пять минут.

— Плохо дело.

— Плохо, — она кивнула. — Ваши знакомые скажут, что я ушла около двух ночи. На самом деле я как приехала, увидела — сразу позвонила.

— Без десяти пять. Я посмотрел на часы. Его убили раньше. Сложно будет доказать, что это сделали не вы.

— Но одежда? Стала бы я его раздевать и прятать вещи? Это сделал убийца. Но зачем?

— Понятия не имею. — я пожал плечами. — Следователю тоже придется поломать голову. Если бы все было просто — вломился, пытался изнасиловать, самооборона — думаю, вам бы ничего серьезного не грозило. Но когда они сталкиваются вот с такими необъяснимыми штучками, как исчезновение одежды, то просто звереют. Кому охота ломать голову, да за такую зарплату? И это самое скверное. Не считая убийства.

— Не считая убийства, — как эхо повторила она.

— Есть, правда, и положительный момент, только весьма сомнительный. Водитель КамАЗа, который помог починить машину. Но вы, конечно, не запомнили номер?

— Не запомнила, — Катя покачала головой. — На борту только был нарисован смешной навьюченный ослик. Вроде эмблемы.

— Лучше, чем ничего. Может, милиции удастся его разыскать.

— А нельзя обойтись без милиции? — смущенно спросила Катя.

— Вы понимаете… Труп в моей квартире… Да еще без одежды.

Работу я потеряю, это точно. Вместе с работой и квартиру. И еще сын узнает… И еще Этот может все повернуть против меня. Он только и ждет момента, чтобы отобрать у меня Сашку… сына…

— Этот?

— Ну да, муж, — она как-то скомкала последнее слово. — Мы не разведены, но живем врозь. Вернее, я живу отдельно — квартиру дали на работе. А мама, Сашка и Этот — в нашей квартире. Вот такая дурацкая запутанная ситуация. А ведь меня могут забрать в тюрьму, пока не выяснят, кто убил на самом деле. Представляете?

Я представил. Мне очень не хотелось, чтобы кареглазую забрали в тюрьму.

— У вас есть подруга, надежная и неболтливая? Такая, что могла бы подтвердить, что вы сегодня ночевали у нее?

— Вы когда-нибудь слышали про надежных и неболтливых подруг? — она с сомнением посмотрела на меня.

— Конечно, я бы мог сам соврать, но только свидетель получится ненадежный. Потому как тоже могу оказаться под подозрением. Мы ведь подрались с… — я задумался, как правильно выразиться, — с покойным.

Получилось, вроде как мне врезал по челюсти труп.

— Я знаю, кто может помочь, — сказала Катя решительно. — Наш шеф службы безопасности. Сосед, о котором я вам говорила. Он бывший кэгэбешник, работал за границей, у него связи и опыт.

Мне бы не хотелось встречаться с бывшим сотрудником Комитета. Но не мог же я повернуться и уйти?

В дверь позвонили, Катя пошла открывать. Я тем временем сидел на корточках рядом с собакой и чесал ей загривок. Овчарка нервничала, я чувствовал, как она дрожит. Услышав мужской голос в прихожей, Марта зарычала, приподняв верхнюю губу. Я пытался ее успокаивать все то время, пока женщина рассказывала кому-то в коридоре, что произошло.

Открылась дверь в комнату. Марта рванулась было на вошедшего, но я удержал ее за шею. Потом поднял глаза.

— Ты?! — ошарашено спросил кэгэбешник со связями и опытом. — Какого черта?

— Тесен мир, — я пожал плечами.

— Хочу надеяться, это случайность, — он нахмурился. — Вы давно знакомы? — он пристально посмотрел на женщину.

— Нет, что вы, — она заметно смутилась. — Я уже сказала — нелепая случайность. Абсолютно нелепая, — теперь Катя смотрела на меня недоверчиво. — Давайте, я подержу собаку, — она надела ей «строгий» ошейник.

Вадим подозрительно разглядывал меня. Мы оба не верили в случайные совпадения.

— Что ж, здравствуй, — он встряхнулся, как лис, вылезший из воды, и протянул руку. — Я никогда не считал, что ты был виноват в той истории. Просто кому-то потребовался козел отпущения, когда пришло время расхлебывать всю кашу.

— Для этой каши тоже понадобится козел? — я сделал вид, что не заметил протянутой руки и повернулся к трупу, который лежал на диване. Я занервничал. Вадим был достаточно опытен и подозрителен, чтобы на такой мелочи построить далеко идущие выводы. Пусть лучше считает меня разозленным на весь белый свет.

— Да, кашка что надо, — он похлопал меня по плечу рукой, которую я не пожал. — Но только тут ты вне игры.

— Надеюсь.

— Это наше внутреннее дело.

— Неужели?

— Ваши столики были рядом? Екатерина Александровна заказывала сегодня ужин для президента фирмы и его зарубежного партнера и должна была их сопровождать. Даже она не знала, что планы изменились. Вполне возможно, в лицо знали только ее. Этот бык просто перепутал, принял тебя за…

Он не стал уточнять, за кого.

— Это не объясняет, почему он теперь лежит на диване — мертвый и голый.

— Ты сам знаешь — от исполнителя лучше избавиться. Ведь через него можно выйти на заказчика. Что ж, придумано неплохо: и концы обрубили, и скомпрометировали фирму. Существует правилоесли замешан криминал, значит, и налоговой полиции есть чем поживиться. Боюсь, в ближайшее время нас здорово начнут трясти.

Я посмотрел на Катю. Она внимательно слушала, не спуская с Вадима глаз.

— Тебе лучше всего сейчас исчезнуть, — сказал он, обращаясь ко мне. — И вообще забыть, что был здесь. А я пока позвоню, кому надо. Старые связи… — он осекся и смущенно посмотрел на меня. — Зря ты прервал все контакты с бывшими коллегами. Многие понимали, что тебя просто подставили.

— Жаль, никто из них об этом мне не сказал.

— Да, понимаю, — Вадим кивнул. — У тебя не было выбора. Но как я к этому отношусь, теперь знаешь.

— Спасибо, теперь знаю.

Я не верил, что он говорит искренне. Потому что любой шпион очень быстро усваивает одну простую истину — доверие и смерть идут рука об руку. Любой, даже провалившийся шпион.

— Оставь телефон, вдруг понадобишься. Жаль, встретились в неподходящем месте в неподходящее время. Но теперь как-нибудь повидаемся — по старой памяти, — пообещал Вадим.

— Я… Очень сожалею, что вас впутала в такую историю. — Катя дотронулась до моего локтя. — Просто растерялась. Забудьте все, ладно?

Она замолчала, словно хотела что-то добавить, но так ничего и не сказала.