"Убийственный аргумент" - читать интересную книгу автора (Костин Андрей)

2. И ВСЕ ПОГЛОТИЛО ПЛАМЯ

Телефон зазвонил в девять утра. Я как раз уже выпал из окна где-то очень высоко, и теперь падал вниз, надеясь, что у самой земли смогу плавно спланировать. Сон прервался на самом интересном месте.

Некоторое время я лежал под одеялом, слушая телефонные звонки. Я был уверен, что это ошибка. Не представляю, кому могу понадобиться в такую рань. По утрам звонят, когда есть дело.

И все-таки я встал и снял трубку.

— Привет, старик, — услышал я мужской голос. — Не узнал?

— Нет, — я положил трубку на рычаг.

Если сейчас опять лечь спать, сон все равно не начнется на том самом месте, где прервался. Телефон зазвонил снова.

— Перестань валять дурака, — голос показался знакомым, — это Вадим.

— Ага. Какой Вадим? — спросонья я плохо соображал.

— Ты ведь не был настолько пьян, чтобы забыть вчерашнее.

— А, как же, — сказал я. — Разве ты сам об этом меня не просил?

— Встретиться надо.

— Ну конечно. А зачем? — я посмотрел в окно, на нахохлившихся под мокрым снегом прохожих.

— Мне показалось, твои дела идут не так уж хорошо. Может, смогу помочь?

— Спасибо, но когда мне понадобится помощь, я обращусь в комитет по чрезвычайным ситуациям.

— Давай так договоримся: через полчаса буду ждать возле метро, напротив спортивного магазина. Красная «девятка». Сто баксов, если просто придешь, выслушаешь меня.

Он повесил трубку.

Некоторое время я стоял у окна и размышлял, сколько всего можно купить на сто баксов.

— Для начала возьми деньги, — Вадим открыл бумажник.

Все-таки он был очень похож на старого мокрого лиса. Я посмотрел купюру на свет. Вадим усмехнулся.

— Рассказывай, — я кивнул.

— Как ты уже понял, я командую службой безопасности у одного фирмача.

— Прикрываешь ему задницу?

— Для этого телохранители есть. Информационная безопасность — чтобы не прослушивали, не подслушивали, не засылали своих людей… В общем, большая куча всяких «не». Чем еще может заниматься наш брат? Пресекаю незаконную деятельность других фирм по отношению к родной, — он подмигнул.

— Незаконную деятельность, вообще-то, должны пресекать правоохранительные органы.

— Ну да? — он усмехнулся, — А кто же тогда с мафией бороться будет?

Я улыбнулся в ответ.

— Так вот, одному моему коллеге — только он на других хозяев работает, нужен помощник. Естественно, чтоб был из наших, — он запнулся, — ну, из бывших чекистов.

— Я не был чекистом. Я не работал в контрразведке.

— Ну да, это мы, грешные, следили, чтобы вы там не продались капиталистам, — шутливо сказал Вадим. — А вы, разведчики, белая кость. Заграница, пальмы, баобабы, ну и так далее. Не жизнь, а сплошной туризм. Романтика. А я дальше ведомственного санатория не выбирался. У меня вон знакомая недавно в Италии побывала, так до сих пор успокоиться не можеткакие соборы, какие музеи, какая Венеция!

Я не стал уточнять, что за все время работы в разведке ни разу не был ни в одном музее, если там не была назначена встреча со связником. Я и в самой Венеции, кстати, был, но не помню, не видел. Шифры — помню, явки — помню, гондолу рассматривал из окна гостиницы. А вот дворец Дожей увидел только, когда вернулся в Москву, в «Клубе кинопутешествий». Да, побывал еще в кафе на площади Святого Марка. Там заказал чашечку кофе, вынул изо рта жевательную резинку и прилепил ее снизу под столешницу. Какая-то пожилая немка за соседним столиком посмотрела неодобрительно — эти американские туристы не умеют себя вести. Лепят всюду свою жвачку. Потом я ушел, а на мое место как бы случайно сел греческий моряк. Потом ушел и он, а вместе с ним исчезла и прилепленная жевательная резинка, и микропленка, которая в ней находилась.

Вот, самое яркое воспоминание о самом романтичном городе планеты.

— Когда вчера мы с тобой случайно встретились, — Вадим сделал ударение на предпоследнем слове и быстро посмотрел в мою сторону, — я подумал — а почему бы не предложить в помощники тебя? Утром я с ним переговорил, и он ухватился за идею.

Кстати, сказал, что вы раньше как-то встречались. Мужик он немолодой, хотя голова по-прежнему золотая. Но бегать уже не может. — Вадим прикурил от одной сигареты другую, скомкал пустую пачку и небрежно бросил за спину.

На заднем сиденье были навалены какие-то коробки и вообще всякий хлам. По-моему, он загрузил туда содержимое мусорного контейнера. Если бы в салоне не было так накурено, может быть, и пахло соответственно.

— В офисе ремонт, — он заметил мой взгляд. — Контора в центре, на охраняемой территории. Так просто во двор не выбросишь. Приходится отвозить куда-нибудь. Ну так как — возьмешься за это дело?

— У тебя еще сигареты не найдется?

— Сигареты? Извини, последняя. Завтра сиди у телефона. Клиент сам позвонит. Дед — мужик что надо, не мелочится. Ну, считай, мы квиты.

— В чем — квиты?

— Ты не задаешь лишних вопросов, а я подкинул тебе прибыльную работенку.

— Кстати, о вопросах. Вчера…

— Слушай, забудь про то, что случилось вчера! Никому никакой пользы от твоего любопытства. В том числе этой женщине, и самому тебе.

— Не очень-то просто забыть. Не каждый день находишь трупы.

— Если бы он не промахнулся, на месте трупа был бы ты. Так не все ли равно, кто и почему его пришил? Во всяком случае, воздух в Москве стал после этого чуть-чуть почище.

— Не думаю. Кто-то ведь его послал.

— Брось. Обыкновенная бытовуха. Парень накачался наркотиков и стал палить в белый свет. Случайно ты оказался поблизости.

— А как насчет враждебных действий по отношению к вашей фирме.

— Вчера я ошибался, — Вадим усмехнулся, а потом сделал жест, словно всаживает шприц в вену. — Он же наркоман.

— Да, я заметил следы от уколов.

— Кто станет использовать наркоша в серьезном деле?

— Не скажи. Под кайфом каждый чувствует себя до чертиков крутым. Наркотик снимает тормоза и притупляет инстинкты. В том числе и инстинкт самосохранения. Профессиональный киллер трижды подумает, прежде чем стрелять в переполненном зале ресторана. Он понимает — даже если удастся уйти после «дела», его запомнят десятки свидетелей. Наркоман же станет стрелять, не задумываясь.

— Но он и в слона с трех метров не попадет. В сущности, так и получилось, — Вадим потушил сигарету.

— Ему просто не повезло. Мой товарищ успел ударить сзади. А потом, он в меня и не целился.

— Как это? — Вадим удивленно посмотрел. То ли сделал вид.

— Траектория полета пули.

— Какая еще, к черту, траектория?

— Если провести прямую между отверстием ствола и дыркой в стене, то в непосредственной близости от этой прямой оказываются два предмета: моя голова и хорошенький лобик вашей сотрудницы. Просто я находился ближе к стволу, а она — к засевшей в стене пуле.

— Катя просто случайно оказалась на линии огня. Этот наркош сам толкнул тебя на ее столик, верно?

— Но ведь его труп потом оказался на ее диване, а не в моей квартире, верно? — в тон ему произнес я.

— А как он там оказался? — спросил Вадим с улыбкой.

— Вот я и ломаю голову.

— Брось, вредное занятие.

— Может, спросить у нее самой?

— И не вздумай. Кстати, это и не удастся. Катерина временно уехала. В отпуск. Она давно просилась в отпуск. А в квартире, где… — тут он хитро посмотрел на меня, — где якобы ты вчера побывал, идет ремонт. Евроремонт, я бы даже сказал.

— Что-то у вас всюду ремонт. И в офисе, и на квартире — я мотнул головой в сторону хлама, наваленного на заднем сиденьи.

— Квартира ведь служебная, из фонда резидента фирмы. Вот и решили — одним разом. Чем больше заказ, тем дешевле.

— А где же теперь находится труп? Или рабочие накрыли его пленкой, чтобы не запачкать при побелке?

— Мы же договорились! — он протестующе поднял руки.

— Ни о чем мы не договаривались.

— А насчет работенки? Тебе ведь нужны бабки?

— Я еще подумаю насчет работенки. Если она похожа на твою, то, смахивает на некую живность в мешке. То ли кота, то ли змею.

— Где же твой здоровый авантюризм! — наигранно лихо воскликнул он. — Кто не рискует…

— Здоровый авантюризм — это когда выходишь на поиски счастья, а заканчиваешь, согнувшись в чужом туалете.

— Разве тебе раньше не платили за риск?

— Раньше был дураком.

— А сейчас поумнел, да?

— Веский аргумент.

— Просто убийственный, — он хохотнул.

Первым делом отправился в ближайший пункт и поменял валюту. В киоске возле метро купил блок «Кэмела». Подумал немного и взял две бутылки пива…

Тут я заметил, что красная «девятка» стоит на прежнем месте. Мне показалось странным, что Вадим до сих пор не уехал. Подойти, спросить — не меня ли он поджидает? Впрочем, вполне возможно, у него здесь назначена еще одна встреча.

Вадим попросил не спрашивать, как поступили с тем мертвецом, и я не уверен, что сам хочу это знать. Пока тот был жив, он ударил меня два раза и, наверное, пристрелил бы, не подоспей Василий.

А каким отстраненным взглядом проводила меня женщина, как только выяснилось, что в моей помощи больше не нуждаются! Ну и ладно. Это их похороны. Только надо прямо сейчас подойти и сказать, что отказываюсь от предложенной работы…

Я остановился, решая, как поступить. И это спасло мне жизнь.

Не знаю, увидел ли я все так на самом деле, или представил потом, когда реальность переплелась с кошмаром.

В машину Вадима словно попала молния. Яркая белая вспышка, и сразу во все стороны ударило оранжевое пламя… И только потом раздался грохот взрыва. Воздух вдруг стал тверже асфальта. Он толкнул меня в грудь, выбросив на проезжую часть.

Падая, я увидел надвигающиеся на меня колеса грузовика…

Черная шипящая шина пронеслась в полуметре от головы.

Через мгновение неуправляемая машина врезалась в фонарный столб.

Я попытался встать. Колени скользили в раскисшей грязи из снега, соли и мазута. Потряс головой. Я ничего не слышал после взрыва. Видел людей с открытыми в крике ртами, видел людей, корчившихся на снегу, видел людей, лежавших неподвижно.

Из остова взорванной «девятки» теперь валили черные клубы дыма. Горел и грузовик, под колеса которого я чуть не попал.

Подобрался к кабине ЗИЛа и дернул за ручку. Надо вытащить шофера. Дверь не поддалась. Встал на подножку и заглянул внутрь через выбитые стекла. Я еще не видел столько крови. Даже когда два человека из нашей группы подорвались на мине у самой границы с Сальвадором. Но там была война, пусть и чужая. У нас даже имена были чужие. Так их тогда и похоронили — белоруса из Минска как американца польского происхождения, а молдаванина под именем Хосе Фернандеса.

Шофер грузовика был мертв. Кусок металла попал ему в шею, перебив сонную артерию.

Я успел раствориться в толпе зевак прежде, чем приехала милиция. Не стал дожидаться, когда тело Вадима увезут в морг.

Вернее, то, что от него осталось.

Дома я напился до синевы в глазах. Мне было горько, но еще не было страшно.

— Николай Григорьевич, — представился человек в телефонной трубке — мне вас порекомендовал Вадим.

Пауза.

— Если не понимаете, о чем речь, так и скажите, — предложил абонент, назвавшийся Николаем Григорьевичем.

— Понимаю. Вадим вчера погиб. Похоже, все это произошло на моих глазах.

— Почему — похоже? — резко спросил он.

— Не знаю. Похоже — и все тут.

— Вы пьяны?

— Нет. Сейчас уже нет.

— Тогда приезжайте. Я на пенсии, живу в Зеленограде. Через два часа буду ждать на второй остановке, возле кинотеатра. Сейчас объясню, как добраться…

Одно время мне удалось устроиться в Зеленограде на частную фирму. Потом у ее хозяина нашли на квартире несколько автоматов Калашникова, и фирму прикрыли. Всегда хорошо вспоминаю Зеленоград. Не сам город, а дорогу туда от «Речного вокзала» на автобусе. Какая-то она вся под горку, и в ту, и в другую сторону.

— Я знаю. Только не пойму, с какой стати мне переться в такую даль.

— Сотня в день, пока вы на меня работаете.

— Сотня — чего? — уточнил я.

— Баранов. И примите холодный душ. Помогает.

— От чего?

Но он уже повесил трубку.

На вид Николаю Григорьевичу было за шестьдесят, и напоминал он отставного английского полковника времен Киплинга. Загорелое лицо (и это среди зимы), короткие седые волосы, холодные светло-зеленые глаза, тонкие губы… Он был моложе, когда встречал меня у трапа самолета Гавана-Шенон-Москва в восемьдесят втором году. И, кажется, звали его тогда по-другому. Впрочем, называться чужим именем при этой профессии входит в привычку.

После той встречи меня отвезли на конспиративную дачу и несколько дней допрашивали — почему я облажался как советский разведчик. Я не скрывал ответ. Но это было не то, чего ждали на Лубянке.

До сих пор не знаю, как мне удалось тогда выпутаться.

— Давайте перейдем дорогу и продолжим разговор, — предложил Н. Г.

Через дорогу был островок леса с высокими темными елями.

Снег лежал на лапах и казался нарисованным. Заснеженная дорожка под ногами и коридор белого зимнего неба над ней. Все остальное — ели. На снегу лежали взъерошенные шишки.

Я заметил, что Н. Г. «проверился». Характерный, почти незаметный поворот головы. Вредная привычка, если долго играешь в шпионов. Неужели и на пенсии он продолжает чувствовать за собой «хвост»? Привычки, словно татуировка, с годами не выцветают.

Кто стоял на остановке, когда я сошел с автобуса? Мужчина в дубленке, нос прямой, черные волосы, на подбородке родинка. Женщина с полными губами и прямыми светлыми волосами. Парень лет двадцати… Если кто-то из этих людей снова окажется поблизости — сигнал тревоги. Слежка.

Вон тот мужчина с удлиненными мочками ушей ехал рядом в метро, а сейчас он тоже здесь. Уши — главное, на что надо обращать внимание. Все остальное легко изменить… Он проделал весь путь следом за мной? Неприятно засосало под ложечкой.

Прекрати, сказал я себе. Ты ушел от «хвоста» много лет назад. Навсегда.

— Навсегда, — сказал я вслух.

Н.Г. недоуменно уставился на меня.

— А, так… Я хотел спросить — почему контора заинтересовалась мной после того, как сама же уволила.

— Один вопрос и две ошибки, — произнес тихо Николай Григорьевич, — Первая в том, что я представляю интересы конторы. Вы не верите, что я на пенсии?

— Нет. Пенсионеры не бросаются деньгами.

— Я же не утверждаю, что плачу из своего кармана, — он усмехнулся. — Наши знания и опыт нужны и нынешним коммерсантам.

— Кажется, совсем недавно я слышал нечто подобное. Только вместо знаний фигурировали связи. По-моему, это звучало честнее.

— Другая ошибка, — он пропустил мои слова мимо ушей, — вас не уволили, а вернули домой.

— Домой? — я покачал головой.

— Понимаю, знакомо, — Н. Г. быстро взглянул на меня. — Разведчик должен верить в свою «легенду». Не знать ее, а именно верить, что он родился в стране пребывания, даже думать на другом языке. Любить семью, которую заводит для прикрытия, дружить с людьми, хотя те принимают его совсем за другого человека. В конце концов он становится этим другим человеком, потому что только так можно стать искренним настолько, чтобы окружающие ничего не заподозрили. А когда возвращаешься домой, все кажется чужим. Начиная от мебели в квартире и кончая женой и детьми, которые тоже привыкли думать, что ты — не более чем фотография на серванте. И начинаешь жить заново…

— Детей нет, — зачем-то сказал я.

— А мне по ночам снится дочь, которая осталась там… — он неопределенно мотнул головой. — Ведь для нее я — пропавший без вести. Вышел на яхте в море и… Может, уже и внуки есть.

— Послушайте, — я подозрительно посмотрел на него, — вы часом не мемуары пишите? И хотите уточнить у меня какие-нибудь подробности? Тогда я запрошу проценты от гонорара.

Впервые на лице у него появилась гримаса. То ли улыбнулся, то ли просто скривил губы.

— Олег Федоренко, — произнес Н.Г., - оперативный псевдоним — Аист.

Я непроизвольно сжал кулак. Так, что заболели пальцы.

— Из-за него вам пришлось вернуться? Ведь вы и я знаем правду? — спросил Н. Г.

— Этот тип провалил всех, кого только смог.

— Агент-двойник, чтобы завоевать доверие тех, кому должен был передать дезинформацию, сдал нескольких малоценных агентов. Оправданные потери.

— Оправданные потери? Из-за него погибли люди…

— Но вам-то удалось ускользнуть? Правда, чуть не пострадали в аварии, когда уходили от «наружки».

— …А те, кто не погиб сразу, прошли через ад. Я знаю, как допрашивают в латиноамериканской контрразведке.

— Да, вряд ли кто из них выжил. Вы ведь знали некоторых из этих людей?

— Одну женщину. Она погибла в той автомобильной аварии.

— Это версия для газет. На самом деле полиция нашла разбитую машину, но не нашла тело. А потом мы получили информацию, что она попала в «сегуридад». Ваша подруга была в достаточной степени жива, чтобы они смогли ее допрашивать.

Я почувствовал, как свет пульсирует в глазах.

— Но она никого не назвала, если хотите знать, — сказал Н. Г., - Так что остались не засвеченным. Ведь эта женщина единственная, кто знал вас в лицо… Короче, повезло.

— Да, — медленно произнес я. — Мне чертовски повезло.

— А у Аиста ничего не вышло. Он сдал вас и ваших людей, а ему все равно не поверили. Когда стало ясно, что операция провалилась, и те, кто ее готовил, ожидали головомойки, кому-то пришла в голову идея свалить все на вас. Руководству доложили, что вы просто провалились. Ну а Аиста перевели работать в другую страну. В девяносто первом он ушел в отставку. Сейчас основал свою фирму, называется «Октопус». Процветает.

— Я должен за него порадоваться?

— Нет. Вы должны его устранить.

Мы как раз дошли до длиннющего такого здания, которое местные жители называют «Флейтой».

— Вы предлагаете мне его убить?

— Если бы понадобилась физическая ликвидация, я бы обратился к специалистам, — сказал он холодно.

— Тогда почему вы обратились ко мне?

— Сегодня мы, в прошлом сотрудники Комитета, работаем в коммерческих структурах. Иногда сталкиваемся с активной деятельностью бывших коллег, которая вредит интересам наших фирм и организаций. И решаем проблемы мы, соответственно, своими методами, — сообщил он, словно на лекции курсантам.

— И теперь вам понадобился человек, у которого личные счеты с Аистом?

— Это мы тоже учитывали. Риск слишком велик, чтобы доверять случайному человеку. Должна быть гарантия — его не перекупят… и что он не испугается. Я не стану от вас скрывать: Вадим поставлял информацию об «Октопусе», он там работал. Ко мне пришел сам пришел и предложил сотрудничество.

— Значит, он работал у Федоренко?

— Вы не знали?

— До разговора с вами я вообще не подозревал, что существует такая фирма. А у него какие счеты с Аистом?

— Никаких. Мы оплачивали его услуги. Недавно он передал, что может сообщить что-то очень важное. Но запросил слишком высокий гонорар. Допускаю, его гибель как раз связана с этой информацией.

— Почему?

— Я же сказал, он назначил очень высокую цену.

Устранить человека сегодня стоит дешевле.

— Так кто же его устранил?

— Подумайте сами — если кто-то знает про вас такое, что может стоить сто тысяч долларов…

— Ого. И теперь вы хотите, чтобы я выяснил, какую информацию он не успел вам продать?

— Вам не удастся. Вадим проработал в фирме несколько лет, в чем-то являлся доверенным лицом. А вы даже не успеете внедриться…

— Не успею?

— Да. Как он намекнул, его информация имеет цену только до начала следующего года. Сегодня у нас двадцать шестое. После первого числа ничего уже не удастся изменить.

— Что же вы хотите от меня за пять дней?

— Необходимо дезорганизовать работу фирмы. Почему первое января? Удачное число для начала действия какого-нибудь договора, верно? С нового года он вступает в силу, и тогда уже ничего нельзя будет изменить. Но до этого числа еще остается возможность помешать. Иначе Вадим не стал бы заламывать цену, понимаете?

— Нет. Я не понимаю, что могу сделать.

— Решение простое — если мы не знаем, чему должны помешать, мы должны мешать всему. Метод выбирайте сами: компрометация в глазах партнеров, привлечение внимания налоговой полиции, дезорганизация работы, моральное давление на сотрудников или что еще. Связь будем держать по тому же варианту, что и с Вадимом.

— Примета плохая.

— У меня уже память не та, чтобы запоминать новое меню. Значит так, точка номер один — вот эта остановка автобуса в Зеленограде. Номер два — отдел «Инструменты» в «Детском мире», номер три — станция метро «Речной вокзал», второй вагон… Называя время, прибавляйте час сорок. Сообщение передавайте на пейджер…

— Послушайте, вы ведь решили предложить мне это задание еще до того, как погиб Вадим, верно? — я хлопнул себя по лбу. — Вы ведь не собирались платить ему бешеные деньги за информацию?

— Повторяю, мы не располагали такими средствами. «Октопус» не главный конкурент людей, на которых я работаю.

— Почему же он тогда запросил столько? Цена определяется наличием спроса на товар.

— Почему? — Н. Г. остановился и удивленно посмотрел на меня. — Странно, мне не пришло это в голову. Старею. Подождите. Да, вспомнил. Он обмолвился насчет личной заинтересованности… Моей личной заинтересованности.

Н. Г. выглядел растерянным и теперь уже нисколько не был похож на лектора.

— Разве у вас тоже счеты с Аистом?

— Нет, — он покачал головой. — Ничего личного.

— Ничего личного настолько, чтобы перевесить триста граммов тротилового эквивалента? Кстати, ваши хозяева тоже могли бы просто подложить своим конкурентам бомбу.

— Бомбы взрывают те, кто воюет против нас. А мои хозяева, — он жестко посмотрел на меня, — вполне цивилизованные люди.

Мы не мафия, чтобы убивать всех, кто мешает. Вот если рамках закона дезавуировать конкурента…

— По-научному это называется нагадить, — уточнил я.