ГЛАВА 10

Баку пришлась по душе идея устроить себе свободный день не потому, что у него были какие-то грандиозные планы. Он занялся устройством кабинета в пустой комнате. Когда вся аппаратура была установлена и протестирована, он первым делом включил электронную почту и обнаружил длинное письмо от Джеймса Борланда, редактора отдела вопросов религии «Глобал уикли».

«Вот это да!» — подумал он.

«Бак, я мог бы воспользоваться телефоном и поговорить с вами лично. Но мне кажется, будет лучше, если я выскажу свою точку зрения письменно. Я бы хотел изложить кое-что, прежде чем получу ваши обычные оправдания. Вам хорошо известно, что статья о подписании договора пойдет в моей рубрике. Камерон, это событие произойдет в религиозной столице мира. Как вы считаете, кто же в этом случае должен его освещать?

Одно только то обстоятельство, что я, по-вашему мнению, не тот журналист, который умеет писать статьи, представляющие лицо журнала, и на самом деле пока не опубликовал ни одной такой статьи, совсем не означает, что я вообще не способен написать статью такого уровня. Я мог бы попытаться обратиться к вам за советом или чем-нибудь в этом роде, но, очевидно, тогда вы захотели бы, чтобы статья пошла с двумя подписями, причем ваша фамилия должна стоять на первом месте.

Старик сказал мне, это он решил поручить вам написание этой статьи, но я думаю, что произошло это не без вашего участия. Что ж, я тоже поеду в Израиль. Я буду держаться от вас подальше, если вы, со своей стороны, не станете приближаться ко мне».

Бак немедленно позвонил Борланду.

— Джимми, — сказал он, — это Бак.

— Вы получили мое письмо по электронной почте?

— Получил.

— Мне больше нечего вам сказать.

— Думаю, что действительно нечего, — откликнулся Бак, — вы высказались достаточно ясно.

— Так чего же вы хотите?

— Просто внести ясность.

— Ну да, вы попытаетесь убедить меня в том, в чем убеждал меня Бейли: что вы не просили, чтобы он дал вам это поручение.

— Я скажу вам правду, Джим. Я действительно сказал Бейли, что считаю это событие скорее политическим, чем религиозным, что я удивлен тем, что его посчитали относящимся к вашей тематике.

— А вы не подумали о том, что, если меня отстраняют от работы над этой статьей, то ее поручат написать вам?

— Может быть, это и так, Джим, но это получилось непреднамеренно. Приношу свои извинения, и если это имеет для вас такое значение, я буду настаивать на том, чтобы статью готовили вы.

— А что вы хотите за это?

— Я хочу получить ваши текущие сюжеты, и еще одну новость в придачу.

— Хотите забрать какую-то мою сенсацию?

— Всего на несколько недель. На мой взгляд, у вас самая завидная рубрика в журнале.

— Почему я должен вам верить, Бак? Это звучит так, будто Том Сойер уговаривает меня заняться покраской его забора.

— Я говорю совершенно серьезно. Вы передаете мне «диную религию, восстановление Храма, двух проповедников у Стены Плача, выборы нового папы, и еще что-нибудь из вашего портфеля, о чем я еще не сказал, а за это получаете статью о договоре.

— Я могу заинтересоваться. Какую же это большую сенсацию я здесь упустил?

— Вы ее не упустили. Просто у меня есть друг, который оказался в нужное время в нужном месте.

— Кто? Каким образом?

— Свой источник я не буду вам раскрывать, но я узнал, что рабби Цион бен-Иегуда…

— Я знаю его.

— Знаете?

— Ну, точнее, знаю о нем. Все его знают. Производит сильное впечатление.

— Вы слышали, что он сейчас затевает?

— Какой-нибудь исследовательский проект, верно? Какое-нибудь очередное занудство?

— Значит, вам это не нужно. А вообще получается так, будто я прошу у вас Балтийское и Средиземное море, а взамен предлагаю Бордуок и Парк-Плейс.

— Именно так это и звучит, Бак. Я ведь не дурак.

— Конечно, нет, Джимми. Вы не понимаете только того, что я вам не враг.

— Но конкурент, который подгребает под себя ключевые темы.

— Я же только что предложил вам одну из них!

— Так не пойдет, Бак. Конференция по единой мировой религии суха, как пыль. И сама эта идея никогда не реализуется. Ничего особенного не представляет собой восстановление евреями их Храма, потому что это интересует только евреев. Признаю, что те двое у Стены Плача могли бы быть великолепной темой, но люди, которые пытались к ним приблизиться, погибали. Я склонен думать, что любой журналист мира хотел бы получить такой эксклюзивный материал, но у всех у них кишка тонка для такого дела. Кто станет новым папой известно всем. И кто может заинтересоваться исследованиями старого раввина?

— Остановитесь на секунду, Джим, — попросил Бак. — Меня заинтересовал вопрос о папе, потому что я ничего не знаю о том, кто станет новым.

— Не говорите так, Бак! Где ваши глаза? Все делают ставку на архиепископа Мэтью из…

— Из Цинциннати? В самом деле? Я брал у него интервью…

— Да знаю, Бак, читал я его. Тут, кстати, все прочат вас в лауреаты Пулитцеровской премии…[15]

Бак промолчал. Воистину, зависть не знает границ. Борланд, наверное, почувствовал, что хватил через край.

— По правде говоря, я готов отдать вам вам эту тему. Может получиться хорошее чтиво. Но вы же представления не имеете о том, каким путем он поднялся к власти.

— Ни малейшего.

— Он хороший хитрец. Использовал протекцию, и вообще ему везет. Таких людей много.

— Ну что ж, поскольку я знаком с ним, и, думаю, он мне доверяет, вы не возражаете, если и эту тему мы включим в сделку?

— Так мы что же, заключаем сейчас сделку? — спросил Джимми.

— А почему бы и нет? Насколько плохой должна быть статья?

— Бак, вы думаете, я не знаю, что вы поедете на подписание договора в составе делегации ООН и собираетесь надеть блайзер, шапочку или что-нибудь еще с надписью «Глобал уикли», чтобы разыграть маленький спектакль?

— Вот и сделайте это подписью к вашей фотографии на обложке: «Заместитель редактора отдела вопросов религии стоит рядом с генеральным секретарем».

— Не смешно. Ни в коем случае Планк не разрешит вам такого маскарада, да к тому же устроит все так, чтобы эта статья не досталась никому другому.

— Заверяю вас, Джим, что буду настаивать на нашей договоренности.

— Вы забываете, что после того, как вы пропустили собрание у Карпатиу, у вас уже нет на руках козырных карт для ведения переговоров. Почему вы думаете, что Бейли станет вас слушать? Сейчас вы рядовой репортер Чикагского бюро.

Бак почувствовал, как прорезалось его прежнее «я», и, не удержавшись, он проговорился:

— Да, репортер Чикагского бюро, автор статьи, которая будет представлена на обложке следующего выпуска журнала, получивший еще одно поручение такого же Уровня.

— Туше!

— Извините, Джим. Это между прочим. Но я говорил серьезно и вовсе не блефовал, утверждая, что в области ваших интересов есть очень важные проблемы. Я убежден, что в религиозной сфере назревают гораздо более интересные события, чем подписание договора.

— Минутку, Бак Вы ведь не принадлежите к числу тех фанатиков, которые принимают за чистую монету все эти теории пророчеств, апокалипсиса, «все-это-уже-было-предсказано-Библией» и тому подобное»?

«Вот именно, что принадлежу», — подумал про себя Бак, но пока он не мог позволить себе признаться в этом публично.

— А насколько широко распространены эти взгляды? — спросил он.

— Вы сами должны знать это. Вы же написали об этом в своей статье.

— В моей статье представлены все точки зрения.

— Вы же общались с теми, кто помешался на идее восхищения. Они любят рассказывать разные невероятные истории, представляя дело так, будто это входило в планы Бога.

— Вы ведь редактор отдела религии, Джим. По вашему мнению, в этом есть какой-то смысл?

— Не думаю, что это сделал Бог.

— Вы признаете существование Бога?

— В некотором роде.

— В каком?

— Он — в каждом из нас. Вы ведь знаете мою точку зрения, Бак.

— Она не изменилась после исчезновений?

— Ничуть.

— Но Бог был и в тех людях, которые исчезли?

— Безусловно.

— Значит, исчезла и частица Бога?

— Вы понимаете все слишком буквально, Бак. В следующий раз вы скажете мне, что заключение договора свидетельствует о том, что Карпатиу Антихрист.

«Как бы я хотел убедить вас в этом, — подумал Бак, — когда-нибудь я постараюсь сделать это».

— Я понимаю, что заключение этого договора — большое событие, — сказал он. — Возможно, его значение больше, чем это сейчас представляется большинству людей, но само подписание — всего лишь шоу. Сам факт заключения соглашения — это действительно важное событие, а об этом уже написано.

— Наверное, и вправду само подписание договора — всего лишь шоу, но оно стоит того, чтобы о нем написать. Почему вы считаете, что я не сумею с этим справиться?

— Предложите мне другой материал, и вы получите этот.

— Согласен.

— Вы серьезно?

— Конечно, серьезно. Я уверен, вы думаете, что сделали бы ее лучше меня, но я уже не ребенок, Бак. Меня не волнует, будет ли эта статья того же уровня, какие пишете вы. Мне она нужна для альбома с вырезками моих статей для моих внуков и т. п.

— Я понимаю.

— Да, вы понимаете. Пред вами еще вся жизнь, и вы напишете еще вдвое больше статей, чем написали до сих пор.

— Хлоя! Скорей спускайся вниз!

Рейфорд стоял посреди гостиной настолько пораженный, что не мог даже сесть. Он только что включил телевизор и смотрел специальный выпуск новостей. Хлоя поспешила вниз по лестнице.

— Я собиралась идти в церковь, — сказала она, — в чем дело?

Рейфорд шикнул на нее, и они стали смотреть и слушать. Корреспондент «Си-эн-эн» в Белом доме говорил:

— Очевидно, что этот необычный жест стал результатом встречи между генеральным секретарем ООН Николае Карпатиу и президентом Фитцхью. Фитцхью одним из первых среди глав государств оказал всестороннюю поддержку новому секретарю. Но передача в дар нового президентского самолета устанавливает совершенно новый стандарт отношений.

Вчера вечером Белый дом послал самолет-флагман Военно-воздушных сил в Нью-Йорк за Карпатиу, и сегодня было объявлено, что в новом флагмане полетит Карпатиу, а не президент.

— Что? — спросила Хлоя.

— Подписание договора в Израиле, — ответил Рейфорд.

— Но президент полетит туда?

— Да, но на старом самолете.

— Я не понимаю этого.

— Я тоже.

Репортер Си-эн-эн продолжал:

— Скептики подозревают тут какую-то закулисную сделку, но несколько минут назад сам президент из Белого дома сделал следующее заявление…

На экране пошли кадры видеозаписи. Президент Фитцхью выглядел смущенным:

Злопыхатели и весь политический зоопарк могут поднять вой по поводу этого жеста, — заявил президент, — но миролюбивые американцы и все, кто устал от рутинных норм политики, будут рады. Этот новый самолет превосходен, я видел его и горжусь им. Там достаточно места, чтобы могли разместиться делегации и Соединенных Штатов, и ООН. Но я принял решение, что будет справедливо, если первый полет на этом самолете совершит делегация ООН. До тех пор, пока наш нынешний флагман не станет «самолетом номер два», мы будем именовать новый семьсот пятьдесят седьмой «флагманом мирового сообщества». Мы предоставляем его генеральному секретарю ООН с нашими наилучшими пожеланиями. Настало время, чтобы мир объединился вокруг этого миротворца, и я рад внести в это движение свою скромную лепту. Я также призываю своих коллег во всем мире серьезно изучить предложения Карпатиу по разоружению. На протяжении жизни многих поколений сильная армия была «священной коровой» нашей страны. Но я убежден, что наступило время подлинного мира без оружия. В ближайшее время я рассчитываю сделать заявление о тех решениях, которые мы намерены принять по этому вопросу.

— Папа, но это значит, что ты…

Однако Рейфорд снова заставил Хлою замолчать, поскольку Си-эн-эн переключилась на Нью-Йорк для передачи прямого репортажа об ответном выступлении Карпатиу.

Николае смотрел прямо в камеру, возникало впечатление, будто его взгляд адресован лично и непосредственно каждому зрителю. Голос его был спокоен, и в то же время в нем чувствовалось вдохновение:

Я хочу поблагодарить президента Фитцхью за его великодушный жест. Мы в ООН глубоко тронуты, благодарны и смущены этим жестом. Сейчас мы готовимся к замечательной церемонии, которая состоится в Иерусалиме в ближайший понедельник.

— Ну и ловкая бестия! — покачал головой Рейфорд.

— Это та самая должность, о которой ты мне говорил? Ты хотел бы повести этот самолет?

— Я еще не знаю, я думаю. Я совершенно не представлял, что прежний флагман станет «самолетом номер два», самолетом вице-президента. Теперь я не уверен, что они на самом деле отправят в отставку нынешнего пилота. Это как музыканты в оркестре. Если нынешний пилот останется на семьсот пятьдесят седьмом, который станет «самолетом номер два», что будет с нынешним пилотом «самолета номер два»?

Хлоя пожала плечами.

— Но ты по-прежнему убежден, что не хочешь стать пилотом нового самолета?

— Сейчас убежден в этом еще больше. Я не хочу иметь ничего общего с этим Карпатиу.

Из Чикагского офиса Баку позвонила Алиса.

— Если вы намерены работать дома, вам бы следовало иметь вторую линию, — сказала она.

— А у меня и так две линии, — ответил Бак, — только вторая подключена к компьютеру.

— Мистер Бейли пытался дозвониться до вас, но у вас было занято.

— Зачем он звонил к вам? Хотел узнать, не у вас ли я?

— Сюда он не звонил. Мардж Поттер разговаривала с Верной и сказала ей об этом.

— Держу пари, что Верна была очень довольна.

— Безусловно. Она чуть было не пустилась в пляс. Она уверена, что у вас возникли новые осложнения в отношениях с боссом.

— Едва ли.

— Знаете, что она подумала?

— Не томите!

— Что Стентону Бейли ваша статья не понравилась, и он решил вас уволить. Бак рассмеялся.

— Это не так? — спросила Алиса.

— Совсем наоборот, — ответил Бак, — Только, будь добра, не говори об этом Берне.

Бак поблагодарил ее за помощь в доставке его бага жа накануне, но не стал говорить, что Хлоя подумала, будто он ее жених. Он быстро закончил разговор, чтобы позвонить Бейли. Трубку взяла Мардж Поттер.

— Бак, я тебя совсем потеряла, — сказала она. — Что случилось?

— Когда-нибудь я тебе все расскажу, — ответил он. — Я слышал, что босс хочет поговорить со мной.

— Я пыталась связать его с тобой, но сейчас у него Джим Борланд, и из кабинета доносятся громкие голоса. Кажется, я еще ни разу не слышала, чтобы Джим повышал голос.

— А тебе приходилось слышать, как Бейли повышает голос?

Мардж расхохоталась.

— Не реже, чем пару раз в день, — ответила она. — Как бы там ни было, соединяю тебя с ним.

— Не перебивай их, Мардж. Наверное, он хотел созвониться со мной из-за этого разговора.

Почти сразу же трубку снял Стентон Бейли.

— Уильяме, вы уже ведете себя как ответственный редактор, хотя еще не стали им.

— В чем дело, сэр?

— Не ваше дело заниматься распределением основных статей! С какой стати вы говорите Борланду, будто первоначально я собирался поручить статью о мирном договоре ему, потом сговариваетесь с ним и отдаете ему вашу статью об этом договоре в обмен на его макулатуру.

— Ничего такого я не делал!

— Он ничего этого не делал! — возопил Борланд.

— Я ничего не понимаю, — сказал Бейли. — Так в чем же все-таки дело?

Когда Хлоя отправилась определяться насчет работы в церкви, Рейфорд решил позвонить своему старшему пилоту. Эрл Холлидей явно хочет получить от него ответ как можно скорее и наверняка позвонит сам, если этого не сделает Рейфорд.

Сегодняшние новости укрепили Рейфорда в его решении. Несомненно, быть пилотом президента весьма престижно. Быть пилотом Карпатиу, наверняка, еще более престижно. Но побуждения и интересы Рейфорда полностью изменились за последние несколько месяцев. Если бы он решил составить перечень своих основных целей на ближайшие семь лет, то стремление стать пилотом флагмана Военно-воздушных сил Америки или даже флагмана международного сообщества даже не попало бы в этот список.

Размеры собственного дома иногда приводили Рейфорда в смущение, даже когда они жили здесь вчетвером. Правда, в иные времена он даже гордился своим жилищем. Дом символизировал его положение в обществе, его успех в карьере. Но теперь Рейфорд чувствовал себя в нем одиноко. Он был благодарен Хлое за то, что она вернулась домой. Рейфорд совершенно не мог себе представить, что он будет делать один в пустом доме, хотя ни разу и не спросил дочь, собирается ли она вернуться в колледж. Одно дело, когда твоя голова занята решением множества вопросов, связанных с доставкой по воздуху к месту назначения сотен людей и обеспечением безопасности полета. И совсем другое — вернуться домой, где у тебя нет других забот, кроме еды и сна.

Каждая безделушка, любой след женской руки возвращали его к мыслям об Айрин. А иногда какие-то мелочи напоминали о Рейми. Однажды под диванной подушкой он обнаружил любимую конфету сына; потом парочку его книг; игрушку, спрятанную за цветочным горшком.

Рейфорд становился более чувствительным, но его переживания перестали быть такими острыми. Его горе сделалось менее мучительным, скорее меланхолическим. Чем больше он приближался к Богу, тем больше думал о встрече с Ним, с Айрин и Рейми.

Он уже не противился тому, чтобы в памяти возникали живые образы любимых. Теперь, когда он разделял их веру, он лучше понимал своих ушедших близких и любил их еще сильнее. Иногда приходило чувство стыда и подступало раскаяние за то, каким плохим мужем и отцом он был, и Рейфорд молился о том, чтобы Бог когда-нибудь простил его за это.

Рейфорд решил приготовить для Хлои обед. Он сделает для нее одно из ее любимых блюд, креветки в томатном соусе с пряностями. Рейфорд улыбнулся. Несмотря на плохие гены, которые она от него унаследовала, и дефекты в воспитании, Хлоя выросла прекрасной девушкой. Если бы понадобился пример того, как Христос может изменить характер человека, она вполне могла бы подойти в качестве такового. Ему хотелось сказать ей об этом, и обед был предназначен еще и для того, чтобы помочь ему выразить свои чувства. Рейфорду было привычно покупать для дочери еду или водить ее в ресторан. Но сейчас ему захотелось приготовить что-нибудь самому.

Он провел час в бакалейном магазине и еще полтора часа на кухне — и вот все было готово к ее приходу. Оказавшись на месте Айрин, Рейфорд невольно вспомнил озабоченное выражение лица, которое бывало у нее почти каждый вечер. Он благодарил ее, говорил комплименты. Но только сейчас он осознал, что все, что она делала, она делала с тем же чувством любви и привязанности, которое он испытывал сейчас к Хлое.

Никогда раньше он не понимал этого, и его жалкие потуги не шли дальше поверхностных выражений любезности. Теперь Рейфорд уже не мог сделать для Айрин ничего, только соединиться с ней в Царстве Божьем

Повесив трубку после разговора со Стентоном Бейли и Джимом Борландом, Бак спросил себя, а почему, собственно, он не принял предложение Карпатиу стать редактором «Чикаго трибюн», и тогда не нужно было бы вести такие тяжелые переговоры В конце концов ему удалось убедить их обоих, что он был совершенно искренен, и получить угрюмое согласие старика, но теперь у него уже появились сомнения, а стоит ли вообще оставаться в этой конуре. Его целью стало так органично связать различные религиозные темы, чтобы Борланд сумел понять, в чем состоят его основные задачи, а Бейли увидел, какой ответственный редактор ему нужен.

Бак и сейчас не испытывал большого желания занять это кресло, как и тогда, когда уходил Планк, и о Баке говорили как о кандидате для его замены. Тогда он надеялся, что Бейли найдет кого-нибудь, с кем будет так же легко работать, как с Планком.

Бак быстро занес в компьютер несколько заметок о темах, которые он получил по договоренности с Джимми Борландом. Раньше он думал о разрушениях так же, как и Борланд. Но это было еще до того, как он начал изучать библейские пророчества, до того, как Николае Карпатиу стал направлять течение истории.

Теперь у него начало складываться впечатление, что все эти события разразятся приблизительно в одно и то же время. Возможно, он находится в преддверии исполнения одного из очень древних пророчеств. Получится ли из этих заметок статья или нет, не имеет существенного значения. Эти события могут оказать такое же большое влияние на человечество в оставленный ему короткий отрезок истории, как договор с Израилем.

Бак позвонил Стиву Планку.

— Если тебе есть что сказать генеральному секретарю, я готов передать, — отозвался тот.

— Ах, ты так его теперь называешь? — удивился Бак. — Ты даже не смеешь назвать его по имени?

— Предпочитаю называть его так. Это вопрос этикета, Бак. Даже Хетти обращается к нему «мистер генеральный секретарь», хотя, если я не ошибаюсь, вне работы они проводят вместе столько же времени, сколько на работе.

— Не береди рану! Я еще не забыл, что это я их познакомил.

— Ты все еще сожалеешь? Ты ведь представил генеральному секретарю предмет его обожания и навсегда перевернул жизнь Хетти.

— Как раз этого я и опасался, — сказал Бак, вдруг осознав, как близко он подошел к тому, чтобы открыться доверенному лицу Карпатиу.

— Она была никто и ничто, Бак, а теперь ее имя мелькает на первой странице летописи нашего времени.

Это было совсем не то, что нужно было узнать Баку но он не хотел спрашивать напрямую.

— Ну так как наши дела, Бак?

— Пока я не принял никакого решения, — ответил Бак. — Тебе известна моя позиция.

— Я не понимаю тебя, Бак. В чем проблема? Почему ты медлишь? Ты получаешь все, к чему всегда стремился.

— Я журналист, Стив, а не парень по связям с общественностью.

— Это так ты меня именуешь?

— Именно так обстоит дело, Стив. Я не виню тебя за это, но не пытайся, пожалуйста, быть кем-то, кем ты больше не являешься.

Конечно, Бак обидел своего старого друга.

— Ну ладно, пусть так, — сказал Стив. — Можешь называть меня парнем по связям с общественностью. Так чего ты хочешь?

Бак рассказал ему об истории с Борландом.

— Это большая ошибка, — ответил Стив, разозлившись. — Ты ведь помнишь, что я ни разу не поручал ему подготовку заглавной статьи номера?

— Да этот материал и не должен быть использован как основа для заглавной статьи. Можно будет написать большие статьи на основе других материалов, которые он позволит мне использовать.

Стив повысил голос.

— Это должно стать самой лучшей заглавной статьей из всех, какие ты писал! Тут мы имеем дело с событием, которое имеет беспрецедентное значение для истории. И оно должно получить самое широкое освещение!

— И после этого ты будешь отрицать, что стал парнем по связям с общественностью?

— Почему? Каким образом?

— ООН подписывает договор с Израилем, и тебе кажется, что это событие важнее исчезновения миллионов людей по всему миру?

— Ну да, конечно.

— Ну да, конечно, — передразнил его Бак. — Боже мой, Стив! Ведь подлинным событием является договор, а не Церемония его подписания. И ты это хорошо знаешь.

— Так ты не собираешься присутствовать?

— Конечно, я полечу, но только не с твоей командой.

— Рейфорд, не мог бы ты приехать?

— Когда, Эрл?

— Прямо сейчас. Крутой поворот с флагманом. Ты? слышал об этом?

— Почему ты не хочешь лететь на борту нового флагмана ВВС?

— Что? Не понял.

— Мистер Международный Журналист! Надо иногда следить за новостями.

Рейфорд ожидал приезда Хлои, думая о предстоящем этим вечером собрании их группы. Хлоя сказала ему, что Бак не хочет работать у Карпатиу, аналогично тому, как у Рейфорда не лежит душа к работе у хозяина Белого дома. Но никогда нельзя заранее предвидеть, что скажет Брюс. Нередко у него оказывалась совсем другая точка зрения, и очень часто весьма разумная. Рейфорду было трудно представить, как эти перемены могли отразиться на его новой жизни, но он хотел поговорить об этом и помолиться. Он посмотрел на часы. Обед будет готов через полчаса, как раз к тому времени, когда Хлоя обещала вернуться домой.

— Нет, — сказал Бак. — Я не собираюсь лететь туда ни но новом, ни на старом флагмане. Я высоко ценю приглашение лететь в составе делегации, и принимаю приглашение находиться за столом, когда состоится акт подписания, но даже Бейли считает, что направить меня туда должна «Глобал уикли».

— Ты сказал Бейли о нашем приглашении?

— Само собой, я ничего не сказал о предложенной работе. Но насчет поездки — да.

— Как ты считаешь, почему поездка в Нью-Йорк была строго конфиденциальной? Уж не думаешь ли ты, что мы хотели поставить в известность «Уикли»?

— Я считал, что вы не хотите, чтобы они узнали о предложенной мне работе, о чем они и не узнали. Но как бы я смог объяснить свое появление в Израиле и присутствие при подписании договора?

— Мы полагали, что к этому времени это не имело бы никакого значения для твоих бывших работодателей.

— Не делай никаких предположений, Стив, — сказал Бак.

— Тебе тоже не следует делать этого.

— В каком смысле?

— Не считай, что сделанное тебе предложение будет всю жизнь дожидаться тебя после того, как ты пренебрег им, когда тебя приглашали в прошлый раз.

— Получается, что работа зависит от того, удастся ли нам разыграть шахматную партию во время полета?

— Если хочешь, можешь называть это и так.

— Это отнюдь не улучшает моего отношения к вашему приглашению.

— Знаешь, Бак, у меня уже нет уверенности, что ты соответствуешь требованиям, которые предъявляются к политику и журналисту этого уровня.

— Я согласен, это опустило бы меня на самый низкий уровень.

— Я совсем не это хотел сказать. Вспомни свои высокомерные предсказания насчет новой единой мировой валюты, что такое никогда не может произойти. Не пропусти завтрашние выпуски новостей. И помни, что все это подготовлено Николае Карпатиу благодаря его закулисной дипломатии.

Баку уже приходилось быть свидетелем так называемой дипломатии Карпатиу. Таким способом он заставил президента США передать ему новенький семьсот пятьдесят седьмой, не говоря уже о том, как он заставил свидетелей убийства поверить в то, что на их глазах произошло самоубийство.

Пришло время рассказать о своей поездке Брюсу.

— Да, сегодня это самая большая новость.

— Если ты дашь согласие, ты поведешь этот самолет в Израиль с Николае Карпатиу на борту.

— Я пока еще не принял решение.

— Рей, ты мне нужен. Ты можешь приехать, или нет?

— Только не сегодня, Эрл. У меня сейчас дела в разгаре, так что давай встретимся завтра.

— Что там у тебя такого важного?

— Это личное.

— Ты готовишь какое-то новое дело?

— Я в самом деле готовлю, но не новое дело. Я готовлю обед для своей дочери.

На некоторое время трубка замолчала. Наконец раздалось:

— Рейфорд, я всегда высоко ценил семью. Бог знает, сколько у нас пилотов с неудавшимися семьями и испорченными детьми. Но твоя дочь…

— Хлоя.

— Да, она уже студентка. Она поймет, не так ли? Неужели она не может подождать обеда пару часов, зная, что отец может получить самую лучшую в мире должность для пилота?

— Давай встретимся завтра, Эрл. У меня завтра рейс на Балтимору в начале дня, а в конце дня я вернусь обратно. Мы могли бы встретиться перед рейсом.

— В девять часов?

— Отлично!

— Рейфорд, я хочу предупредить тебя: если кто-либо из пилотов, включенных в список, стремится получить это назначение, они могут сделать все, чтобы добиться этого. Они нажимают на все кнопки, стараются использовать любое покровительство, выискивают тех, кто располагает хоть какими-нибудь сведениями.

— Ладно, пусть кто-нибудь из них получит это назначение, и мне не надо будет больше переживать.

Эрл Холлидей принялся было снова за свои уговоры, но Рейфорд прервал его.

— Эрл, давай договоримся, что завтра утром мы примем окончательное решение, и больше не будем тратить на это время. Мой ответ тебе известен. Окончательным он не стал только из-за нашей дружбы. Я думаю об этом, молюсь, обсуждаю это с теми людьми, которые проявляют обо мне заботу. Если я откажусь от работы, которой все добиваются, и буду потом сожалеть об этом, это будет моей личной проблемой.

Бак подъехал к стоянке автомобилей как раз в тот момент, когда Хлоя покидала ее. Они развернулись, чтобы ехать рядом, и опустили окна.

— Девушка, — спросил Бак, — что вам известно про эту церковь?

Хлоя улыбнулась:

— То, что каждое воскресенье она полна людей.

— Неплохо. Надо будет зайти. А вы получили работу?

— Я могу задать вам такой же вопрос.

— У меня уже есть работа.

— Кажется, я получила работу, — ответила она. — За сегодняшний день я узнала больше, чем за год учебы в колледже.

— А как Брюс? Я имею в виду, сказала ли ты ему про цветы?

Хлоя оглянулась через плечо, как бы опасаясь, что Брюс может услышать.

— Я расскажу тебе об этом потом, — сказала она, — когда у нас будет достаточно времени.

— После вечернего собрания? Она покачала головой.

— Вчера я вернулась домой поздно ночью. Гуляла с одним парнем.

— В самом деле?

— Да. Не могла от него отделаться. Со мной все время такое случается.

— До встречи, Хлоя.

Бак не мог упрекать Брюса за его интерес к Хлое, каким бы он ни был. Он лишь чувствовал неловкость, что стал соперником своего нового друга и пастора.

— Чем это у нас так пахнет? — воскликнула Хлоя, едва выйдя из гаража. — Креветки?

Она вошла в кухню и поцеловала отца.

— Мои любимые! Кто будет у нас в гостях?

— Почетный гость уже прибыл, — ответил он. — Может быть, мы пообедаем в столовой? Мы легко перенесем все туда.

— Нет, и здесь неплохо. А что за повод?

— Твоя новая работа. Расскажи мне о ней.

— Папа! Что это на тебя нашло?

— Надо мной взяла верх моя женская половина, — ответил он.

— Ой! — охнула она. — Только не это! За обедом она рассказала о поручениях Брюса и всех тех исследованиях, которые уже провела сегодня.

— Значит, ты намерена взяться за все это?

— Учиться, исследовать и получать за это деньги? Я думаю, это прекрасная работа, папа.

— А что насчет Брюса?

Она задумалась. «Что насчет Брюса?»