"Игры олигархов" - читать интересную книгу автора (Витич Райдо)

Глава 5

Ярослава вышла из подъезда, уверяя себя, что на лавке сидит

Гриша. Но ничего подобного - парня не было. Он не появился ночью, не пришел утром, не позвонил. И девочки не звонили, значит Лариса тоже не появилась.

Какой-то непроходящий кошмар, полоса неприятностей.

Сколько она будет длиться?


На остановке у института стояла Люба и крутилась, выискивая кого-то.

Суздалева помахала ей рукой:

- Привет. Кого ждем?

Девушка была бледна и явно испуганна. Она взяла подругу за руку и без слов увлекла прочь из толпы, но в обратном от учебного заведения направлении.

- Люб, ты куда? Опоздаем на занятия.

Девушка села на низкую ограду вокруг церковки и глухо попросила:

- Сигаретку дай.

Ярослава поняла, что что-то случилось и у Любы, но сил спросить не нашла. Села рядом, чувствуя себя уже не человеком, каким-то подобием - червяком, причем, раздавленным. Достала сигареты.

Протянула подруге, закурила сама, впадая в уныние.

- Ларка нашлась, - еле слышно то ли сказала, то ли всхлипнула девушка. У Ярославы сигаретка из рук выпала. Глаза вспыхнули и, улыбка сама до ушей растянулась:

- Ларка?! - вскочила. - Ура!!

- Тихо ты, дура! - прикрикнула на нее. Лицо такое, что можно подумать, Ларису мертвой нашли…

Суздалева мигом потеряла улыбку, почувствовала дурноту, рванула шарфик с шеи:

- Только не говори, слышишь, не говори…

- В больнице она.

Фу! - Ярослава выдохнула и осела на перила. Дрожащей рукой достала другую сигаретку и жадно затянулась.

- Господи!… Откуда знаешь? Что с ней? Что случилось?

- Не знаю. Знаю, что что-то очень плохое. Мать рыдает. Отец говорит, как рубит. Я звонила ее родителям вчера. Вестей не было, их самих не было. А утром… Утром Маринка звонила, конспекты хотела забрать. Сегодня опрос, а они у Ларисы остались… Потом мне перезвонила вся никакая - сказала, что случилось что-то.

- Машина сбила? Нет. Я бы следы увидела, я бы услышала крики.

Ничего не было.

- Надо в больницу ехать. Сейчас Марина подойдет. Света и Инна нас прикроют.

- Почему в больнице-то?

- А я знаю?! Что мне сказали - я тебе говорю. Знаю только что родители ее на "скорой" из Смоленска привезли.

- Откуда? Как она там оказалась?

- Не знаю!

- Не кричи, поняла. А Маринка где?

- Должна подъехать. Блин, меня колотит, Слава. Понять ничего не могу и страшно до одури. Ну, ясно же что не сама она в Смоленск рванула, значит?… Значит?…

- Ничего не значит, - отрезала. - Не гадай. Съездим, узнаем.

Вон Марина! Марина!

Девушка, завидев подруг, подбежала к ним и сходу предложила:

- Скидываемся и берем такси. Передачу я нарыла, холодильник опустошила, - сунула в руки Ярославе пакет, но даже не посмотрела на нее.

Девушке нехорошо стало - обвиняет?

- Что стоим? - и рванула к дороге, руку подняла.


В машине молчали. Люба хмурилась, поглядывая в окно. Марина замкнулась и будто окаменела, а Ярослава чувствовала себя уродом каким-то, прокаженной. Слово сказать боялась, на девочек посмотреть, и Ларису видеть - тоже боялась, а ее родителей - просто до паники.

И молила - пусть их не будет, пусть не пустят посетителей.


Не повезло.

Во-первых, их пустили в отделение хоть и одарили недовольными взглядами.

Во-вторых, Лариса лежала в двенадцатой палате - платной, и рядом с ней были родители.

Девушки приготовили дежурные улыбки, постучались и толкнули дверь, услышав глухое: "да?" И замерли на пороге, улыбки сползли сами.

На кровати лежала нечто отдаленное и смутно похожее на знакомую им Ларису. Лицо сине -серое, синяки под глазами, губы в красных трещинах, пустой взгляд в потолок. Руки безвольно лежащие поверх простыни были похожи на анатомическое пособие верхних конечностей для студентов медиков.

- Девочки? - выдавила улыбку мама Лысовой. Склонилась над дочерью. - Ларочка, к тебе подруги пришли, - проворковала очень тихо, почти жалобно.

Ярослава невольно попятилась, ей показалось, что приблизься и костлявая рука подруги, со всего маху ударит ее по лицу.

Лариса безжизненно посмотрела на подруг и вновь уставилась в потолок. Девушки несмело прошли в палату, а Ярослава не смогла - ком в горле встал, хотелось закричать и заплакать. Она шагнула назад и рванула по коридору на выход, не видя дороги из-за слез.

Осела на скамейку у главного входа, сжалась, пытаясь успокоиться.

Закурила. Слезы капали и капали, совесть ела и ела - виновата. А разобраться - в чем? Но ведь виновата хотя бы в том, что вместо того, чтобы тревогу при исчезновении подруги объявить, ударилась в любовное рандеву, напрочь забыв о Ларисе. По сути, бросила. Факт.

Уйти совсем бы из больницы - но не могла, ведь это значило сбежать, значило, что она вновь бросает. Остаться? По-человечески, так вовсе в палату вернуться, а не сидеть на скамейке в ожидании неизвестно чего. Но страшно - обвинят, найдут в ней крайнюю.

Что же там было, что случилось, куда пропала Лариса и как оказалась в Смоленске?

Может прав Гриша, нет вины Славы? Ну, что она действительно, могла сделать? Как могла знать, что за своим Vog Лариса уйдет на край света?

Она подкурила вторую сигаретку от первой и почувствовала чей-то взгляд. По спине холодок пошел.

Огляделась и ничего настораживающего не заметила. Показалось?

Станешь тут мнительной!

Господи, да что же могло случиться?!

Почему у Ларисы такой вид, будто сушили ее как белье на веревке?

Почему губы в крови, почему синяки под глазами и лицо осунувшиеся, словно Лысова месяц голодала? Что могло превратить ее в /это/?

Машина сбила? Были бы переломы, гипс там, бинты виднелись бы.

Избили? Похоже. Но какого черта она в Смоленске оказалась?!

В раздумьях, загадках и разгадках ушло не меньше часа и почти вся пачка сигарет.


Марина села слева, молча забрала сигареты и закурила. Следом

Люба. Так и молчали, глядя куда угодно, только не друг на друга. Что

- то скользкое, опасное было в этой тишине и молчании. Как финал, конец прошлому, когда позади неизвестно что, а впереди ничего.

- Что с ней? - решилась нарушить тишину Ярослава.

- Пипец, - тихо ответила Люба, глядя перед собой.

- А подробности?

- Надо было остаться и узнать! - зло бросила Марина и носом шмыгнула.

- Изнасиловали ее, - выдохнула девушка.

- Что? - может, ослышалась?

- Что слышала! Трахали до смерти! А ты в это время пончики ела!

Ярослава зажмурилась: "Господи, если ты есть, сделай так, чтоб все это было неправдой. Чтоб это был сон и я проснулась. И все было как прежде".

- Ну, что ты на нее? Кто знал-то? Ужас в другом, Марина.

Получается, что среди белого дня, прямо у института какие-то упыри могут хватать и увозить людей. И никто не застрахован.

- Застрахованы. Если вдвоем! Если одна за другую, а не так, что одна в кусты, а вторая!…

Ярослава вскочила и рванула прочь.

- Беги, беги!! Твое любимое занятие!!

Суздалева остановилась и пошла обратно, встала над подругой:

- В чем ты меня винишь? Ну, в чем?! Что я сделала?! Что ты мне нервы мотаешь?! Тебе плохо, а мне?! А если б ты на моем месте оказалась?! Ты ясновидящая что ли?!

- Я бы сразу всех подняла, а не на "харлее" каталась!! Ты ночь по собственной воле с рокером своим забавлялась, а Ларису насиловали! Тебе хорошо было, а ей вон как! - махнула в сторону больничного корпуса рукой. - Знаешь, что нам ее мама рассказала?!

- Ой, не надо, Мариночка, - схватила ее за руку Люба, умоляя.

- Зачем?

- Пусть знает, сколько стоило ее счастье подруге! Ее как могли!

На теле места живого нет! И ни один, а группой! Она сдвинулась!

Говорить не может, мычит и плачет! Ее несколько дней имели, а потом наркотой накачали и выкинули у помойки! Там еще бомжи подсуетились!

Весь букет - здравствуй! А институт - прощай! И Дима, и нормальное будущее! Нет ничего! Сходили в кафе с верной подругой!

Ярослава уши зажала, отступила и побежала, куда глаза глядят, с единственным желанием удавиться.

Словно в солидарность с Мариной, с неба грянул дождь, забил по голове и плечам девушки, не оставляя ей и доли надежды на спасение от чувства вины.


Лешинский решил развлечься. Переоделся в "спецовку" - джинсы не первой свежести, рубашку, неприметную куртку. Сел за руль старенькой

"ауди" и направился в город покататься.

Он кружил по улицам, стоял в пробках, поглядывая на людей, водителей, и улыбался. Ему нравилось быть неприметным, нравилось спокойно воспринимать пробки и слушать, как ругаются, нервно гудят водители слева и справа, спеша по своим очень важным делам.

Нравилось, что небо заволокло тучами, нравилось, что в машине немного пахнет соляркой и пылью. Это все было настоящим, не выдуманным и, он прикасался к этому тоже по-настоящему, без посредников, напрямую. Ощущал себя частью толпы, что говорят

"безлика" лишь те, кто не бывает в ней или спешит по жизни. Нет, толпа, как человек, имеет индивидуальность. Свое настроение, свой смысл, свою манеру. У нее разные лица, разные взгляды и цели.

Если внимательней присмотреться, в ней легко отличить праздношатающегося от спешащего и озабоченного делами, летящего на свидание и бегущего на работу. Толпа не только сливает разное в одно, она еще сличает, заводит и обличает. В ней нет фальши и это главная ценность.

Алекс ехал не спеша, поглядывая на прохожих, ждал, когда кто-нибудь проголосует, и он, "подбросит" пассажира, приобщится к его жизни, обычной, нормальной, такой неприятной для обывателя, такой суетной. Они всегда недовольны своей жизнью - это он уже заметил и принял. Иначе не бывает. Иерархия общества, иерархия социума - была есть и будет. Одни лезут "наверх" и мечтают о кренделях небесных, думают, что живут в самом "низу" поэтому плохо, серо, уныло, но стоит вылезти, все тут же изменится. Ерунда, он-то точно знал - полная ерунда. Другие мечтают, как Леший хоть на день спуститься "вниз" - пожить вот так серо и уныло, на деле полнокровно, цельно, ярко. И тоже - ерунда. Потому что спроси Алекса

- остался бы он здесь, он бы сказал "нет".

На каждом месте, в каждой нише, на каждой ступени социальной лестницы есть свои плюсы и минусы, и счастлив тот, кто умеет их использовать по назначению и своему усмотрению.

В этом плане Лешинский считал себя счастливым, а остальное всего лишь приложением к своей жизни, как перегар к дыханию алкаголика. Он прекрасно понимал, что спустись он насовсем, очень быстро вернется обратно, поднимется, как взлетит - иначе не умеет. Так устроен, так устроена жизнь. Ее не обойдешь.

Грянувший дождь смыл прохожих с улиц и Алекс понял, что вряд ли найдет "попутчика". Он решил остановиться и пообедать. Забегаловки типа Кафе -Хаус его тоже забавляли. Лощеные, сверкающие, усиленно маскирующиеся как иная маска на лице человека, под элитное заведение, оставались всего лишь плебейскими и очень дурными копиями действительно хороших мест отдыха. Все дело в сервисе, а не антураже. Можно украсить зал ресторана, пригласив дизайнера интерьеров европейского класса, но впусти в обслуживающий персонал пару украинок и молдаванок, тетю из очень средней Азии и все пойдет насмарку. Знающий посетитель просто не поймет "прикола". И заглянув раз, больше не появится.

Впрочем, данные заведения приносят хорошую прибыль, заманивая и обслуживая молодежь, обывателей средней руки, и того довольно. Для них и созданы.

Алекс вылез из машины, припарковав ее с края тротуара, закрыл, и, нахохлившись от попадающего за ворот дождя, развернулся к Кафе-Хаус.

И то ли сбил сам, то ли его сбила девушка. Она шла как таран, и даже не заметила, что оттолкнула прохожего.

В первый момент мужчина не узнал ее. Посмотрел в след мокрой фигурке и спокойно спросил, не надеясь на ответ:

- Девушка, извиниться не хотите?

На удивление она остановилась. Постояла и повернулась:

- Вы мне?

Алекс молчал. Смотрел в пустые, больные глаза и думал, что дурак.

Судьба сама снова и снова к чему-то сводит его с этой девчонкой, а он только сейчас это понял. Он только готовился, составлял план, а судьба не стала ждать - столкнула просто и нелепо, без всяких планов.

Зачем?

Лицо девушки было серым, сама мокрая, жалкая, такая, про которых говорят "на краю". Ярослава явно испытала потрясение, явно была не в себе, в ступоре ли, шоке - он не знал, но одно понял ясно - она в том состоянии, в котором не то что, прохожих - поезда не замечают.

- Вам плохо?

- Что?

- Простите, мне кажется, вам нехорошо.

Ярослава смотрела на мужчину и не видела его, не слышала. Она вообще ничего не соображала и будто умерла.

Постояла и пошла дальше.

- Постойте! - шагнул к ней Лешинский и взял за руку. Девушка с недоумением смотрела на его пальцы, потом перевела взгляд на мужчину:

- Что вам надо?

- Мне? Ничего. Но, по-моему, очень нужно вам.

- Мне ничего не нужно, - ответила лениво.

- Вы не в себе. Что-то случилось? Я могу помочь?

Суздалева долго молчала, не столько переваривая вопрос, сколько пытаясь очнуться, выйти из оцепенения.

- Оставьте меня в покое, - попросила, глядя как дождь бьет по асфальту и брызги летят в стороны.

- Не могу.

Ярослава хмуро посмотрела на него: кто он такой? Что ему надо?

Стряхнула руку и пошла. Но сделала лишь пару шагов - мужчина преградил ей дорогу:

- Предлагаю зайти в кафе, переждать дождь и прийти в себя.

- Вы кто?

- Человек.

- Тогда отойдите в сторону.

Голос был безжизненным и странным образом волновал Александра.

Нет - тревожил.

- Не могу, - заверил тихо. - Я вижу, вы не в порядке, у вас явно что-то случилось. Если я вас отпущу, вы в таком состоянии легко можете попасть под машину, не заметив ее, наплевав на себя. А как же я?

- Что - вы?

- Как я? Ведь я видел, что вы неадекватны и не задержал. Значит это моя вина, если вы попадете под машину, и мне придется с этим жить. Я не хочу. Вот вы бы захотели?

- Нет, - прошептала Ярослава и подставила лицо дождю, чтобы он смыл невольные слезы, что выступили от слов мужчины. Она прекрасно понимала его, потому что сама, по сути, оказалась в том же положении.

- Тогда идемте скорее в кафе, а то еще простудитесь. Вы совсем мокрая, - взял ее за руку как-то особенно - просто, невзначай, и не оттолкнешь, не вырвешься - неудобно, неприлично.

Мужчина не смотрел на нее - спешил забежать под крышу и избавить себя и девушку от дождя, холода и сырости. Ничего больше. Наверное, поэтому Ярослава дала себя увлечь в кафе.

- Ну, вот и хорошо, - поежился, потер ладони, войдя в теплое помещение. - Давайте сядем у окна? - предложил, проходя, помог сесть и потянул за ворот куртки. - Снимайте. Повесим на спинку стула и она чуть-чуть подсохнет пока кушаем и пьем чай.

Повесил ее куртку, что она дала снять, тоже самое проделал со своей, уселся и получив книжечку меню, улыбнулся девушке:

- Вы что любите: кофе, чай?

Она пожала плечами. И подумав, чего бы хотела, сказала:

- Сигареты.

- Курите? - он не осуждал, не любопытничал, а будто отдавал дань вежливости.

- Много. Мечтаю умереть от лошадиной дозы никотина.

Мужчина выгнул брови и уткнулся в меню:

- Предпочтения в пище?

- Никаких.

- Прекрасно, - захлопнул книжечку и подозвал официантку. - Девушка? Нам пепельницу, сигареты - легкие, любые. Кофе со сливками, чай, лучше черный, классический. Два салата из языка, малину со сливками, мороженое, фруктовое ассорти и… пожалуй, все.

- Я не буду, - сказала Ярослава.

- Хорошо, посидите со мной. Не люблю обедать в одиночестве, - выдал смущенную улыбку. Улыбался он почти как Григорий - задорно, располагающе, и девушка не нашла сил противиться.

- Я буду чай.

- Замечательно.

- Что? - нахмурилась. Странный тип - все-то ему хорошо, прекрасно и замечательно.

- Все, - пожал плечами улыбаясь. - Дождь, город, это кафе, люди, запах ванили и свежесваренного кофе. Чувствуете? Этот аромат ни с чем не сравним. Он уникален и тем прекрасен. И этот день. Наша встреча, эта минута, час. Они тоже уникальны, потому что не повторяться. И тем прекрасны. Ну, разве все это не замечательно?

- Вы оптимист?

- А вы пессимистка?

С чего он решил разговорить ее? Прощупать, понять - ясно, непонятно - отчего он не заставлял себя это делать. Интерес?

Пожалуй. В этой особе было нечто любопытное, это он еще на экране заметил в первый раз. А сейчас, встретившись "вживую", естественно захотел взять от встречи все по максимуму. Но не торопясь. Возможно, девушка сможет завлечь его не на час, а на день или, кто его знает - на месяц. Ничего нельзя сказать определенно, пока дичь не видна.

- Вы кто? - попыталась понять Ярослава.

- Ах, мы же не представились: Александр. Вас зовут?

- Ярослава.

- Ярослава? Удивительное имя, - сыграл долю восхищения и удивления.

- Обычное. Правда, чаще зовут Славой, сокращают Ярославу.

- Привычка. Меня тоже "сокращают", - улыбнулся. - Алексом зовут. А еще "Лешим".

- Почему? - девушка немного ожила - удивилась.

- По фамилии - Лешинский.

Она слабо улыбнулась и, мужчина поздравил себя - это уже успех, маленький шажок к внутреннему миру девушки, к ее тайнам и секретам, к тому, что скрыто как клад Стеньки Разина, но есть у всех - к самой душе, истинной натуре человека.

Принесли заказанное. Алекс подвинул девушке салат и малину:

- Попробуйте, неплохо.

- Я не смогу оплатить.

- Кто-то просит оплату?

- Вы занимаетесь благотворительностью?

- Нет, - пожал плечами, выказывая удивление. - Почему?

- Почему решили платить за незнакомку?

- Ну, во-первых уже "знакомку", во-вторых, я крайне консервативно воспитан и не считаю, что это плохо. Мое воспитание предполагает определенные нормы поведения. Если мужчина приглашает девушку в кафе, то естественным образом оплачивает обед. Иные отношения, пардон, моветон. И Бога ради, не смущайтесь, я могу себе позволить чашку кофе и сливки с малиной для вымокшей девочки.

Он сказал это так искренне и тепло, что у Ярославы в глазах защипало. Что-то изменилось в ней за эти дни, а может часы, настолько, что нормальное проявление человечности, благожелательности они восприняла очень остро, как подарок свыше, незаслуженную награду, о которой тосковала, но которую не надеялась получить.

- Что с вами? - забеспокоился Алекс. Блеснувшие в ее глазах слезы были для него неожиданностью и ставили в тупик. Он сталкивался с фальшивыми рыданиями и истериками, вымогательством через подобные сцены, но вот так, от простого слова удариться в слезы и жалко улыбаться, смущаться и ничего не просить - это было непонятно для него.

- Ничего, извините, - отвернулась девушка и поспешно схватилась за сигареты. - У меня выдались тяжелые дни. Вы тут не причем, дело во мне. Извините.

- Нет, нет, мне хотелось бы понять, что с вами. У вас что-то случилось, какое-то горе. Я могу помочь?

- Чем? - усмехнулась горько, шмыгнув носом. Слезы, будь они прокляты, душили ее и она боялась разрыдаться к своему стыду и смущению доброго Саши.

- Ой, смотрите, заяц! - указал на окно рукой мужчина.

- Кто? - глянула. - Где?

- Нигде, - засмеялся и приложил ладонь к груди. - Извините. Я хотел вас отвлечь. Кажется, получилось.

Ярослава невольно улыбнулась, качнув головой:

- Вы странный. Вы случайно не психотерапевт?

- Психолог, - солгал смело.

- Серьезно?

- Абсолютно.

- Где работаете?

"А где?"

- Неподалеку, - нашелся.

- Много нуждающихся?

- Вы бы только знали, - сообщил доверительно.

- Помогаете?

- Не жалуются.

- Хороший специалист?

Алекс замялся, изображая скромность:

- Трудно судить о себе самом. Но нареканий и претензий нет, значит неплох.

Девушка внимательно, доверчиво смотрела на него и, мужчина сам верил в то, что говорил - вот она правда, смотрит вполне осмысленно, а всего каких-то пять минут была далеко и неизвестно где. Значит он действительно психолог, и точно - хороший.

Ярослава схватилась за кофе, как утопающий за соломинку:

- Скромный. Симпатичный, веселый оптимист. Щедрый, человечный…

- Это все я, - засмеялся Леший. Ему все больше нравилась девушка, все больше увлекала выбранная абсолютно случайно себе самому роль. Действительно, в благородного рыцаря он еще не играл. А роль - весьма. - Вы тоже психолог? Здравствуйте, коллега! - поклонился картинно, но легко и без насмешки.

Ярослава улыбнулась, затушила сигарету и хлебнула кофе.

Странно, но ей стало чуть легче, чуть спокойнее. Наверное, всего лишь не хватало непринужденного, ни к чему не обязывающего общения, тепла и понимания.

- Я студентка. Знаете, слышала, что незнакомым людям проще исповедоваться. Никогда не верила в это, а с вами поверила и поняла почему.

- Не обязывает. Встретились - разбежались и нет опасности наступить на те "грабли" что передали, как вымпел собеседнику.

- Примерно.

- О, тут нужно быть предельно осторожной, - принялся за салат.

- Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Сегодняшний незнакомец может оказаться завтра очень близким человеком, и наоборот: близкий сегодня, завтра может оказаться настолько далеким и чужим завтра, что вы диву даваться станете… Пробуйте салат - весьма. Рекомендую.

- Аппетита нет.

- Кушайте без аппетита. Желудку все равно, ему нужно работать, как любому механизму, а для механизмов нужна смазка.

Ярослава улыбнулась и взялась за ложку. Вскоре сама не заметила, как креманка опустела.

- Совсем другое дело. Но, кофе остыл. Закажем горячее?

- Нет, меня устраивает теплое.

- А меня нет, - щедро улыбнулся ей в лицо, и, подозвав официантку, отдал чашку и попросил принести горячее кофе. Пока та ходила, налил себе чай. - Так что вы изучаете, милая студентка?

- Историю.

- Ах? Прекрасно. Галлы, Этруски, Урарту и Великий Шумер.

Занимательно. А расстроились вы, получив незачет по экономике

Древнего Египта?

Улыбка не сползала с его губ и смягчала любой вопрос, переворачивая его подтекст.

Ярослава растерялась:

- Смеетесь?

- Нет. Сам, в бытность свою, получив неуд, весьма огорчался.

Однако было это настолько редко, что думается мне, получал бы чаще - привык и не воспринимал так остро.

- Зачем расстраиваться из-за того, что полностью в твоих руках?

- Вот как? - отвел взгляд.

Ответ ему понравился, он говорил о многом и радовал хотя бы тем, что девушка, несмотря на молодость, способна была поставить его в тупик непредсказуемостью и зрелостью суждений.

- Пять.

- Что?

- Пять баллов за ответ. Вы абсолютно правы. Но напрашивается вывод: если вы не огорчаетесь тому, что сами привнесли в свою жизнь, значит, огорчились тому, что вошло неожиданно само или было привнесено вашим окружением.

Ярослава подумала и сказала:

- Да. Видите ли, одна моя подруга… две. Одна попала в неприятное положение, другая в ужасное, и первая виновата в том, что случилось со второй. Вернее, тут неясно кто в чем виноват. Вроде никто и ни в чем, а вроде полностью виновата.

- Стоп, стоп, - выставил ладонь. - Простите, Ярослава, но я запутался. Вернемся? У вас есть две подруги, так?

- У меня их больше…Но так, да.

- Да. Одна попала в неприятность, другая считает себя в том виновной.

- Нет.. Да. В общем - одни ее считают виновной, другие нет.

- А она сама?

- Она не знает.

- То есть?

"Интересно. Неужели эта девочка решила взвалить на себя вину за произошедшее с ее подругой? Уж не той ли светловолосой, что Расмус заказал? Та уже нашлась? Где, давно ли?"

- Они вместе пошли в кафе. Одна отошла и пропала, и другие начали винить вторую в том, что пропала первая. И она сама считает, что в обвинениях есть доля правды и правоты. Она очень сильно виновата… Но с другой стороны - чтобы она сделала?

- Вы не пытались начать рассуждение именно с этого вопроса?

Жизнь не приносит нам лишь праздники и радость, в ней полно случайностей, очень неприятных событий. Кого в том винить?

- Но вы же обвинили себя в том, что я могла попасть под машину.

- Это не вина. Это долг человека. Я видел, что вам плохо и с высоты своего опыта понимал, чем может кончиться. И предпринял попытку предотвратить несчастье.

- Но его могло не быть.

- Правильно. Но я этого не знал наверняка и сделал, что посчитал нужным. Я выполнял свой человеческий долг и выполнил. Если бы не получилось… Конечно мучился вопросами, но.. забыл. Да, так устроена человеческая память, она не хранит много - запоминает лишь самое яркое.

- То есть, вы бы не считали себя виноватым, если бы я не пошла в кафе, а просто ушла?

Алекс помялся и качнул головой:

- Нет. Я сделал что мог, дальше дело человека и его кураторов -

Высшей инстанции - Бога, ангела или его прототипа.

- Хотите сказать, что они решают за человека?

- Да, если хотите. Фатум - судьба. У каждого она своя. Может, мне было дано остановить вас, а вам было дано усугубить свои неприятности. Вашей подруге пройти, через то, что прошла. Нам только кажется, что кто-то в чем-то виноват, на самом деле, и это мое глубокое убеждение, в жизни срабатывает система закономерности.

Можно долго обдумывать свой тот или иной шаг, поступок, винить себя за него или не винить, но вернись - случится тоже самое, потому как, запрограммировано для высшей цели, о которой вы можете и не узнать, прожив всю жизнь. Может именно для чувства вины какая-то ситуация и моделируется фатумом. Да, именно судьбой, а не людьми. Мы пешки на ее доске.

- В чем-то вы правы, но, как это объяснить себе и другим?

"Зачем?"

- Хотите выглядеть пристойно в глазах так называемой общественности или в своих глазах?

Ярослава вздохнула:

- Желательно и там, и там. Только не запихивая поглубже свою вину, а осознавая ее степень или полное отсутствие.

- Хотите найти оправдание?

- Скорее понимание.

- Виновны, в принципе, или нет? Сложный вопрос. Начнем с того, что вина понятие субъективное. Это инструмент воздействия на человека. Тут нужно смотреть с другой стороны. Даже Христа обвиняли, но был ли он виновен? То-то. Но понятно, вопрос это индивидуальный.

Он взял на себя грехи всего человечества, а вы способны на подобный подвиг? Он не кажется вам слишком, хм, надуманно героическим? Нужно четко определить какую тяжесть вины в сумме вы способны вынести.

Например, пожары в Калифорнии - отчего бы вам не обвинить в них себя.

- А причем тут я?

- Ну, как же, "эффект бабочки".

- А! "Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется".

"Хм!" - мужчина замер на пару секунд, складывая одно с другим и, с усмешкой над собой отметил, что его второй раз загоняют в тупик.

Девочка мало знала о эффекте бабочки, она еще и интерпретировала его и выдала в более доступном варианте.

Надо же, какая "продвинутая" молодежь пошла.

- Бис, - признал вполне искренне. - В таком случае, не стоит брать на себя больше, чем можете "унести".

Перед ним поставили кофе и Ярослава, обдумывая его слова, заметила, что он очень аккуратно, даже деликатно, держит чашку и пьет кофе. В его манере было нечто несуразное, не вяжущееся с внешностью. Вернее, как раз манера соответствовала стрижке, еле уловимому и тонкому аромату парфюма, гладковыбритой коже, ухоженности, аристократичности внешнего облика, но одежде - нет.

- Вы похожи на принца, решившего тайно прогуляться в толпе своих будущих подданных, - брякнула.

Леший чуть не подавился, уставился на нее с неподдельным удивлением и восхищением: третий гол? Ай, да Ярослава.

А, пожалуй, девочка стоит игры.

Да, определенно он ею займется плотно и всерьез.

Решено.

- И фамилия моя Флоризель, - улыбнулся лукаво и приложил палец к губам, подмигнув. - Но тсс-с, чур вы не выдадите меня.

Ярослава рассмеялся - забавный мужчина.

- Обещаю. И спасибо.

- То есть?

"Четыре - ноль? Уже?"

- Мне пора и вам тоже. Было очень приятно познакомиться с вами.

"А где флирт, кокетство? Она что, не восприняла меня как объект охоты? Стоп - кто из нас дурак? Зачем я здесь распинался?"

- Спешите?

- Нет, но вас наверняка ждут клиенты.

- Мой рабочий день на сегодня закончен. А хотите, я вас подвезу?

Дождь по-прежнему льет, до метро далековато.

- По пробкам еще дальше и дольше.

- Прорвемся! - вложил весь запас обаяния в улыбку. Ярославу проняло, наконец-то ее глаза заблестели.

- Ну-у, - помялась для вида. - Если вам нетрудно.

- Абсолютно, - и не глядя, качнул рукой в сторону официанта, подзывая.

Жест насторожил девушку - слишком вальяжный, надменный, какой-то картинный и одновременно естественный. Это была не случайность - манера, привычка.

- Часто бываете в ресторанах?

- Я? - удивиться, отнекаться или признаться? А с чего она спрашивает? И взгляд настороженный. Что ее напрягло? - Бываю.

Клиенты разные попадаются, - решил выбрать нейтральный вариант и порадовался правильности выбора - девушка расслабилась, взгляд опять стал безмятежным и спокойным.

Н-даа, интересный экземпляр. С ней ухо востро держать нужно.

Очень и очень хорошо! Партия обещает быть беспрецедентной.

Ах, Расмус, какой же ты глупец - вот он адреналин, вот он - драйв, живое, настоящее - сама жизнь.

Леший был в восторге. Он почувствовал даже влечение к девушке, желание поцеловать и обнять, заявить свои права на нее. Это было не ново, но впервые остро и долго. Обычно подобное желание накатывало на него как волна на песок и отходило. А тут пришло и осталось, причем, не теряя остроты.

"А девочка не проста", - подумал, открывая перед ней дверцу машины: "надо поторопить Виталия с досье. Что-то он затягивает".

Дорога к дому девушки к его сожалению заняла не больше двадцати минут, за которые они успели обсудить тему Меровингов и выяснить свои позиции взглядов на этот вопрос, но он ждал других тем, ближе к делу - телу, и начал терять терпение.

- Можно задать вопрос? Сколько вам лет?

Наконец-то, - порадовался: нормальный интерес нормальной девушки к нормальному мужчине, а не исторической парадигме и своду исторических казусов.

- Не за горами сорокалетие. А что? - игриво глянул на нее.

- Так. Ваш возраст совсем не ощущается.

"Не сомневаюсь. Пошли комплименты? Замечательно. Следующий вопрос о семейном положении?"

- Я рад.

- Вы женаты?

Леший сдержал смешок - как он угадал-то?

- Нет.

- Разведены?

- Нет. Не был женат.

- Что так?

- Да как-то так.

Можно было ответить пошлостью, но отчего-то не захотелось.

- Вон мой дом. Да, налево. Можно здесь остановить, дождь уже закончился, добегу.

- Нет уж, доставка до подъезда.

- Тогда третий, посередине. Ага, этот. Ну, спасибо, - подала руку. Выглядело это комично, но Леший смолчал. Он ждал продолжения банальных вопросов. Обычно за выведыванием семейного положения, разговор плавно перетекал в тему взаимоотношений мужчины и женщины вообще и в частности, и заканчивался намеком на желание повторить рандеву в более тесном общении и обязательно ближайшем будущем. Но тут - ничего. Спасибо и рука.

- "Дай Джим на счастье руку мне", - усмехнулся.

- "Такую руку не видал я сроду. Давай с тобой полаем при луне на тихую безлюдную дорогу".

- "Погоду", - поправил и кивнул. - Давай.

Ярослава недоуменно глянула на него и хотела вылезти из машины.

Леший понял, что никаких намеков на продолжение с ее стороны не было и не будет, и решил сказать сам:

- Мне было приятно с вами познакомиться.

- Взаимно, - заверила девушка.

- Но.

- Но?

- Я был бы не прочь продолжить наше знакомство.

- Зачем? - брякнула Ярослава. Алекс растерялся и озадачился:

"Это шесть - ноль, что ли? Нет, девочка, мы так не договаривались".

- Вы приятный собеседник, надеюсь я тоже… Давайте сходим куда-нибудь? Мне кажется, вам сейчас необходимо общество, развлечение в виде отвлечения.

Суздалева была согласна, да и мужчина ей понравился:

- Давайте дружить?

Это было совсем не то, что ожидал Алекс, но хоть что-то.

- Давайте. Если что-то понадобиться, зонтик в виде машины или ужин в уютном ресторанчике, звоните вот по этому номеру, - вытащил из бардачка блокнот с ручкой и написал номер. - Хорошо?

- Спасибо.

- Не стесняйтесь, я люблю поболтать - звоните.

- Обязательно, - поспешила вылезти из машины девушка. Помахала ему рукой и забежала в подъезд.

И все? Всерьез все? - удивился, выжидательно поглядывая в окно.

Но Ярослава не вернулась, не забыла что-то в машине.

"Да, Леший, кажется, тебя сделала какая-то студентка", - усмехнулся, глядя на себя в зеркало обзора: "Не произвел приятного впечатления? В какой момент прокололся, в чем?"

И завел мотор.

Ничего, девушка сама позвонит ему в ближайшее время и он еще отыграется. Спонтанная встреча - спонтанный результат. Он будет считать, что ее не было вовсе, и перейдет к спланированным встречам, а значит результатам по плану. Его плану, естественно.


Вечером Лешинский раскладывал пасьянс, в ожидании досье на

Суздалеву, а та в это время неприкаянно бродила по квартире и пыталась понять, как ей жить дальше. Из головы не выходила Лариса и чувство вины, что притупившись после разговора с Алексом, обострилось вновь, а вместе с ним выросла обида на Гришу. Ей сейчас как никогда нужен был кто-то кто смог бы поддержать и направить, помочь "выплыть". Но никто даже не звонил и, девушке казалось, что от нее все отвернулись, как от чумной.