"Искра и ветер" - читать интересную книгу автора (Пехов Алексей)

ГЛАВА 18

Над Альсгарой собрались серые тучи. День обещал быть мрачным и промозглым, как и вся прошедшая осень.

А ведь утро вселяло надежду, что наконец распогодится. Через разрывы плотной низкой облачности пробились солнечные лучи, осветив крыши древнего города, заставили шпили храмов Мелота сиять золотом, а волны Устричного моря, обычно серые и тусклые, сверкать и наливаться неожиданной синевой.

Но уже спустя нар ветер переменился, подув от Самшитовых гор, и ясное утро сменилось пасмурным днем. Море вновь стало угрюмым, заволновалось, воздух сделался холодным, и с неба начали падать редкие, колючие, первые в этом году снежинки.

Тиа ал'Ланкарра по привычке сидела на подоконнике, обхватив руками колени, и изучала лежащий под ее ногами унылый город. Она не думала ни о чем, просто смотрела вниз и туда, за горизонт, где были страны более теплые, чем эта.

Потом девушка прижалась лбом к холодному стеклу, мысленно сосчитала до десяти и с неохотой спрыгнула на пол. Тщательно разгладила немного помявшуюся темно-синюю юбку с красной каймой, бегущей по подолу. Книги, уже подготовленные и рассортированные, лежали на столе. Она взяла две верхние из ближайшей стопки, сунула под мышку и поспешила к дверям.

Коридоры этого яруса Башни — с полупрозрачным нефритовым полом, через который можно было увидеть иллюзию лежащих на земле осенних листьев, и величественными колоннами — оказались практически пусты. За всю дорогу Тиа встретила лишь нескольких поклонившихся ей слуг и Огонька, одного из младших учеников Лей-рона.

Проскользнув в арочный проем, она не торопясь поднялась по широкой лестнице, затянутой сдисскими коврами, вышла в зал в форме человеческого сердца и здесь увидела Митифу, которая с удовольствием возилась с малышней.

«Первая ступень», — отметила про себя Тиа, глядя на детей, с восхищением слушавших рассказ Ходящей.

— Поздоровайтесь с госпожой ал'Ланкаррой, — сказала та.

Восемь девочек и пять мальчиков поклонились Тиа.

— Забрала их из Долины, — шепнула Митифа, убирая со лба черную прядь, выбившуюся из-под легкой косынки. — Старшая наставница попросила об одолжении.

— Покажи им стеклянную комнату и зал Матерей.

— Как раз собиралась. Извини, ты помнишь про завтра?

Тиа нахмурилась, но подавила волну раздражения:

— Конечно. Увидимся.

— Удачи. Идемте, дети! Сейчас мы спустимся на шесть ярусов вниз, и вы увидите Перчатку «искры», созданную самим Скульптором.

Она, словно добропорядочная курица-наседка, увлекла детвору за собой, а Тиа все еще продолжала сердиться. Подумать только! Какая глупость! Почему бы ей еще вслух не спросить, помнит ли Тиф о том, что их «искра» уже не так светла, как раньше!

Правильно, что Ретар ее терпеть не может. Почему Тальки не присматривает за своей подопечной?! Да ее запереть мало! Если только кто-нибудь из тех, кто поддерживает Сориту, услышит хоть что-нибудь… все надежды заговорщиков обратятся в прах!

Ученица Сориты вступила на очередную лестницу. Поднявшись еще на один ярус, извлекла из кармана ключик, открыла неприметную дверцу, вошла, заперла замок, миновала пустую комнату с огромным глобусом, на котором черным пятном выделялся мертвый Западный материк. Вновь взялась за ключ, отомкнула еще одну дверцу и вышла в знакомый зал, сэкономив пятнадцать минок пути.

Лепестки, матово-серые, с бегущими по клыкам голубыми искорками, были самыми маленькими из тех, что находились в Башне. За мгновение до того, как Тиа вступила в выложенный зеленоватой плиткой круг, они издали знакомый переливчатый звон, и на площадке появилась Лейна — одна из Ходящих Совета.

Уже немолодая женщина сбросила с головы намокший капюшон плаща.

— Доброго дня, — поздоровалась она с Тиа. — В Долине опять льет как из ведра. Ты туда?

— Здравствуй. Нет. Другие планы.

— Я тоже с радостью пропустила бы посвящение учеников в Ходящие, но Сорита просила быть ее представителем. Завтра Совет соберется в Башне не в полном составе. Ты не знаешь, о чем Черкана и Тальки хотят поговорить?

— Нет, мне это неизвестно.

— Ну не думаю, что это столь уж важно, раз так много наших сестер и братьев отправились в Долину. Башня почти опустела. Извини, что задерживаю тебя. Доброго дня.

Тиа пожелала собеседнице того же самого, встала в круг, представила место, куда стремилась попасть, создала плетение. Она знала, что все, происходящее сейчас, не более чем обман зрения, но в который раз восхищенно замерла, когда клыки вспыхнули светом, сжались у нее над головой и разлетелись в семи разных направлениях, пока не превратились в искры. А затем и те исчезли, погрузив мир в ночь. Несколько мгновений абсолютной темноты. И вот яркими огненными линиями Лепестки вернулись, едва не врезавшись в Ходящую, и застыли, источая хрустальный звон.

Это продолжалось меньше уны, но Тиа часто казалось, что прошла минка или две. Она обвела взглядом круглый зал, с прозрачным стеклянным куполом, на самом последнем этаже Башни. Путешествовать через порталы было гораздо проще, чем бегать по бесконечным лестницам.

Девушка оказалась в большой оранжерее, где были собраны самые уникальные, редкие и чудесные растения Хары. Поющие цветы Аргада встретили ее переливчатой соловьиной трелью, распахнули фиолетовые бутоны. Густой ворс урского душистого горошка встревожено зашевелил серебряными усиками и отпрянул к стеклам. Пряные деревья Ночного леса, влажного, дикого, затерянного в безымянных землях, раскинувшихся за Великой Пустыней, сияли даже днем. Их полупрозрачная кора горела бирюзой и изумрудами, а узловатые ветви с продолговатыми семенами потянулись к девушке, рассыпая в воздухе душистую пыльцу.

— Ты задержалась, — раздался сухой голос.

Сорита возилась с подснежниками. На Тиа она не смотрела.

— Благословите, Мать, — произнесла ритуальную фразу Ходящая.

— У тебя достаточно благословений от меня. Я много раз просила не пользоваться этими Лепестками, если на то нет серьезных причин. Плетение перемещения пугает растения.

«Сама бы побегала по ярусам, старая ведьма!» — про себя подумала Тиа.

Сорита оторвалась от созерцания подснежников и обернулась. У нее было очень неприятное лицо с широкими крыльями прямого носа, большим квадратным подбородком и низким лбом.

— Не согласна, — с удовлетворением констатировала Мать.

— Верно, госпожа Сорита, — дерзко сказала Тиа, которая уже была не в силах терпеть дурной характер этой женщины. — Свои сбитые ноги я ценю больше, чем цветы.

— Нисколько не сомневалась в этом, — последовал такой же сухой ответ. — Впредь будь поосторожнее со словами. Свои цветы я ценю гораздо выше, чем твою тщеславную голову.

Тиа хватило ума и выдержки промолчать.

— Ты уже не в Долине и давно не моя ученица, но Ходящая из тебя из вон рук плохая. Ты безответственна, Тиа. — Сорита взяла лейку и направилась к плотоядным вьюнам. — Избавилась от моего влияния, но пренебрегаешь своими обязанностями. Вот уже который год милуешься с Ретаром и совсем не продвигаешься вперед. Никаких успехов. Никаких устремлений. Да и целей тоже… никаких. Ты ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы вступить в Совет. Тебе давно за двадцать, а ты так ничего и не добилась. Кроме любви конечно же.

Ее лицо источало глубочайшее презрение.

— Что плохого в любви? — тут же вскинулась девушка.

— Ничего. Но когда эта глупость мешает жить…

— Мне не мешает!

— Ты слишком неумна, чтобы понять, что для тебя хорошо, а что — плохо.

— Не смейте говорить со мной в таком тоне… Мать!

— Да ну? — Она парализовала плетением ринувшийся на нее вьюн, и из лейки полилась кровь. — Если ты забылась, то я с радостью напомню, кто я, а кто ты.

— Я — Ходящая! — Глаза Тиа потемнели.

— Пф-ф! Велика важность. Таких, как ты — талантливых, но не слишком тщеславных — сотни. Никто не будет уважать влюбленную дурочку. Люди поклоняются сильным мира сего.

— Таким, как вы? — Глаза Тиа метали молнии, но она сдерживалась и была вежлива.

Вежлива из последних сил.

— Разумеется. Ты хочешь уважения? Тогда сделай хоть что-нибудь, чтобы его завоевать. Хватит обжиматься по углам с Альбиносом. Он тянет тебя назад.

— Вы прекрасно знаете, что Ретар — сильнейший Огонек на сегодняшний день. — Тиа положила книги на небольшой стол, заставленный керамическими цветочными горшками.

— Он хорош, Гинора превосходно его натаскала, но парень и в подметки не годится Лей-рону и Олесту. После того как ты перестала быть моей ученицей, твой Дар так и остался на прежней ступени. Чего ты добилась?

«О, ты бы удивилась, если бы только узнала!» — мстительно подумала девушка о тех уроках темной «искры», что преподавал ей любовник.

— Ты прочла книги? — внезапно спросила Сорита.

— Да.

— И как ты их находишь?

— Они не лишены интереса…

— Но?

— …но многое из того, что в них написано, давно изжило себя.

— Займись делом, Тиа! — резко бросила Мать. — Ты уже не моя ученица, но мне жаль видеть, как ты растрачиваешь свой потенциал на глупости. Принимай участие в младшем Совете. Насколько я знаю, тебя приглашали уже четырежды. Это первый шаг на большую дорогу. Советую тебе поспешить с ним.

— Я подумаю над вашими словами, Мать.

— Слишком долго ты думаешь, Ходящая! Карета не будет ждать вечно. Может и уехать. Аленари не намного старше тебя, а уже в высшем Совете. Я думала, тебя интересует власть!

— Я могу идти? — холодно спросила Тиа.

— Иди, — разочарованно поджала губы Сорита. — Хотя нет. Постой. Вижу, что ты сблизилась с Черканой и ее компанией. Держи с ними ухо востро, девочка!

— Потому что они ваши политические противники, Мать?

— Хотя бы поэтому. Если я узнаю, что ты поддерживаешь их, то очень расстроюсь. Тебе понятно?

— Как никогда раньше, — сказала Тиа и вышла через дверь, решив, что терпение Сориты на этот раз исчерпано полностью.

— Злобная! Властолюбивая дрянь! — в сердцах воскликнула она, когда вернулась в свою комнату.

Здесь Ходящая дала волю своей ярости и несколько минок громко ругалась, окружив себя плетением, закрывающим от чужих ушей. В конце концов она швырнула одну из книг Сориты на пол и, успокоившись, рухнула в кресло, закусив губу.

— Как жаль, что ты заняла место, предназначавшееся Алисте рей Валлион, — наконец прошептала она. — Мать Аленари была бы куда лучшей главой Башни, чем ты.

За годы учебы после Радужной долины Тиа ал'Ланкарра сумела прекрасно понять, что представляет из себя Сорита — ту интересовала только власть, возможность держать Совет в ежовых рукавицах и быть поближе к Императору. И если бы только понадобилось, Мать, не колеблясь, предала бы любого во имя своих интересов.

Тиа набросила на плечи шаль, отстегнула алмазные заколки, заставив две тяжелые косы упасть на спину, подошла к зеркалу, критическим взглядом оглядела себя и, оставшись довольна увиденным, вновь направилась к Лепесткам Пути.

По дороге она заметила Аленари рей Валлион, на шее которой сверкало колье с соколом. Та разговаривала с Ходящей из стана Сориты… Но Тиа сделала вид, что не видит собеседниц.

Миг полной темноты, затем в глаза ударил солнечный свет. Девушка отошла от оранжевых клыков и приблизилась к окну. Небо Корунна было безоблачным, солнце клонилось к горизонту, и его прямые, рыжие лучи били в стрельчатые окна с розовато-желтыми стеклами, окрашивая всю комнату в теплые цвета. Тиа посмотрела на уже припорошенные снегом красные крыши, на грандиозный комплекс дворца Императора и огромный, сияющий золотом шпиль Колоса.

Казалось, что творение Скульптора вот-вот пронзит небеса. Глядя на этого гиганта, Ходящая всегда внутренне трепетала. От мощи, спрятанной внутри него, темная «искра» кричала об опасности.

Колос — это то, с чем им придется разбираться после победы. У Черканы и Осо был особый план на его счет.

Все еще испытывая неприятные чувства от увиденного, Тиа вышла из зала и поспешила знакомой дорогой по крытым галереям, ведущим к правому крылу императорского дворца. Люди, встречающиеся на ее пути, поспешно уступали дорогу и кланялись.

Вход, запретный для простых смертных, охраняли вооруженные алебардами гвардейцы в парадных мундирах. Заметив девушку, они вытянулись в струнку, негромко стукнули древками об пол и распахнули тяжелые, сверкающие позолотой двери.

Тиа легким небрежным кивком поприветствовала капитана гвардии, а затем степенно прошла в Покои Силы, проигнорировав широкие, светлые залы с безупречно чистым, блестящим полом из синского кедра. Ходящей очень хотелось сделать то, что она так любила делать в детстве — разбежаться изо всех сил и прокатиться по гладкой поверхности, словно по зимнему льду. Но, разумеется, она не совершила ничего подобного, понимая, что это неподобающий поступок для ее положения.

Особенно в императорском дворце.

Она несколько раз повернула, удаляясь от шикарных залов, созданных Каваларом еще до того, как он начал строить Радужную долину, и вышла в просторную часовню Мелота. Резные рамы оказались распахнуты, было свежо, даже весьма прохладно, сильный сквозняк задул множество лампад и прогнал запах благовоний.

Дверь справа от центрального образа Мелота была приоткрыта. За ней, расположившись меж двух каменных стен, пряталась узкая, закручивающаяся серпантином лестница. Тиа, стараясь, чтобы ступеньки не скрипели под ногами, начала подниматься наверх. Уже на середине пути она почувствовала характерный запах. Он постепенно усиливался, и наверху, в маленькой круговой комнате с окнами, выходящими на четыре стороны света, Ходящая, не сдержавшись, поморщилась.

Едко пахло масляной краской и растворителем.

У одной из резных рам Тиа увидела Гинору и остановилась, недоуменно нахмурив брови:

— Здравствуй. А где Ретар?

Волосы учительницы Альбиноса были цвета меда огненных пчел — медно-рыжие, непослушные, дерзко остриженные.

— Привет. — Гинора улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. — Он упросил меня помочь. Реставрация полотна подходит к концу.

Она отложила широкую кисть, вытерла испачканные в алой и черной краске руки об уже изрядно изгвазданную разноцветную тряпку.

— Но где он сам? — спросила Тиа. — Что-то непохоже на него.

— Я тоже попросила его помочь. — Ее зеленые глаза задорно сверкнули. — Рована не найти, так что отдуваться пришлось Ретару. Он присутствует в Радужной долине, помогая с подготовкой к завтрашнему дню, а я — занимаюсь этим.

Она небрежно указала на полотно времен Скульптора.

— Плетением, кажется, было бы проще, — высказала свое мнение Тиа.

— Не рискну, — цокнула языком Рыжеволосая. — Естественные цвета не так просто передать с помощью «искры», если ты, конечно, не Кавалар. Обычное масло справляется гораздо лучше, хоть и медленнее.

— Я рассчитывала застать Ретара здесь, но, раз его нет, не буду тебя отвлекать. Хотя я не могу понять, как вы можете думать хоть о чем-то, когда осталось так мало времени… Удачи тебе.

— Удачи, — ответила Гинора, промывая кисть. Тиа пошла к дверям и внезапно услышала:

— Ты боишься.

Ходящая вздрогнула, остановилась, глубоко вздохнула и, не оборачиваясь, сказала:

— Да. Боюсь.

Рыжеволосая вздохнула, окружила комнату плетением от прослушивания:

— Нет смысла волноваться, Тиа. Ты не меньше, чем я, понимаешь — «искра» умирает. Сорита толкает Башню в пропасть. Если мы не сделаем сейчас того, что хотим сделать, потом будет поздно. Через месяц она протащит в Совет тех, кто сегодня заправляет здесь. В Корунне. Приближенных к Императору. И мы можем забыть обо всем, чего добились.

— Я все это знаю.

— Тогда ты также знаешь, что время работает против нас. Рано или поздно кто-нибудь ошибется, проговорится, попадется, и нас передавят. Поодиночке. Завтра — наш единственный шанс. Почти все сторонники Матери будут в Долине. У нас появится время. Все готово, и все готовы. Нет причин отступать.

Тиа неохотно кивнула.

— Что тебя гложет? — поинтересовалась Гинора.

— Я не боюсь последствий… Ты же понимаешь… Пойду до конца… С Ретаром… и с тобой… Но я не хотела бы, чтобы дело зашло слишком далеко. До открытого противостояния. Как ты думаешь — такое возможно?

— Я не буду тебе лгать — не знаю. Такой вариант возможен… Черкана его предусмотрела. Но Тальки считает, что, если мы быстро изолируем глав Совета, в том числе и Сориту, ничего не будет. Все пройдет тихо и мирно. Недовольных и сомневающихся много. Они выслушают нас, если рядом не будет лидеров. Или те промолчат.

— Ты надеешься, Сорита и другие сделают это по своей воле?

— Я собираюсь сделать все, чтобы было именно так. — Зеленые глаза потемнели. — Ты завтра будешь подле учительницы?

— Придется. Но ты должна понимать, если…

— Конечно. Ретар, Митифа, Шалв и Рика будут рядом с тобой.

Тиа мрачно кивнула. Сил пятерых должно с лихвой хватить, что бы там завтра ни произошло.

— Считаешь, у нас нет шансов договориться?

— Ты о Сорите? — Гинора посмотрела на нее пристальнее. — Они небольшие. Если только она не убедится, что наши намерения серьезны и нам нечего терять. Одно я знаю точно: мы не ударим первыми, Тиа.

— Думаешь, меня это успокаивает? Прости, Гинора, но мне не так просто, как тебе, побороть свой страх и свои сомнения. Я не настолько сильна.

Рыжая изящно встала с трехногого табурета и подошла к Тиа вплотную. Бесцеремонно подняла пальцем подбородок девушки, заглянула в золотисто-карие глаза:

— Порой мы способны на гораздо большее, чем нам кажется. Я вижу, что в твоей душе скрыт стальной стержень. Я знаю, что ты талантлива. Я уверена, что Ретар доверяет тебе. Мне этого достаточно, чтобы не сомневаться в тебе.

— Кажется, ты знаешь меня гораздо лучше, чем я сама себя, — нахмурилась Тиа.

Красивые губы Гиноры тронула легкая улыбка.

— Ты боишься — это простительно. В этом нет ничего преступного и постыдного. Все боятся. Все испытывают сомнения. Но и я, и ты, и наши братья и сестры знают, что это надо сделать. Завтра мир изменится раз и навсегда. К добру или худу это приведет — мне неведомо. Проиграем мы или выиграем, умрем или победим — сейчас совершенно неважно. Но если мы выживем, если все получится, то через год, пять, десять, пятьдесят лет и ты, и я, будем знать одно — все сделанное нами не было напрасно. Мы поступили правильно.

— Ты настолько веришь в эту истину?

Короткий смешок был ей ответом.

— Если бы я не верила, то вряд ли бы позволила Черкане и Тальки сделать то, что они хотят.

— Считаешь, у тебя бы получилось их остановить?

Учительница Ретара задорно подмигнула:

— В этом деле никогда не узнаешь, пока не попробуешь.

Тиа не знала, что Гинора прочла в ее глазах. Рыжеволосая лишь ободряюще улыбнулась и вернулась к краскам. Взяла тонкий шпатель, размешала желтый цвет, добавив в него немного алого:

— Я не смогу принять решение за тебя, Тиа. Никто не сможет. Выбор должен быть только твоим.

— Это я прекрасно понимаю. И хочу попросить тебя. Не говори о нашем разговоре Ретару.

— Он ничего не узнает.

— Спасибо, — искренне поблагодарила девушка собеседницу и взялась за дверную ручку. От запаха красок и растворителей у нее разболелась голова.

— Постой…

Тиа обернулась.

Вид у Гиноры теперь был серьезным. Больше она не улыбалась.

— Если до завтрашнего утра ты продолжишь сомневаться — отступи. Уйди из Башни, пока все не закончится. Если мы победим — приходи смело. Никто и пальцем тебя не тронет. Я клянусь. Если же нет… постарайся скрыться. А потом найти свободных носителей. «Самородков». Ты будешь единственной, в ком останется смешанная «искра». Она не должна пропасть.

Тиа ничего не сказала. Вышла на лестницу и плотно закрыла за собой дверь…

Тиф открыла глаза. Села, набросила на плечи стертое от времени шерстяное одеяло. Ее трясло. То ли от ночного холода, то ли от сна. Она даже не могла предположить, что ее подлая память настолько долговечна, и она увидит день, предшествовавший Темному мятежу, в таких деталях.

Запахи, чувства, ощущения, эмоции, солнечный свет, играющий с пылинками. Голос Гиноры, один из самых красивых, что она слышала за всю свою безумную, бесконечно-долгую, мерзкую жизнь. Он до сих пор звучал в ее ушах.

Пальцы на руках мелко дрожали, сердце учащенно билось, на душе лежал тяжелый камень.

— Звезда Хары! Что же мы сделали не так? — едва слышно прошептали ее губы. — Где мы ошиблись? В чем? Как это могло привести к такому?!

Брагун-Зан, неприветливый, холодный, пустынный, освещенный тысячами костров и светом огромной, багряной кометы, приблизившейся к самой земле, казался кошмаром. Или мечтой Рована — воротами в Бездну.

— Мир изменился. Но и мы изменились вместе с ним. Слишком сильно изменились.

Ворох тряпок у ее ног зашевелился, и из него выглянул Юми.

— Вот так, собака?

— Не обращай внимания, дружок, — вздохнула Убийца Сориты, — спи.

Вершина Грох-нер-Тохха пульсировала синим, и в отблесках этого света, смешивающегося с багрянцем кометы, двигались нелепые тени. Нириты танцевали пляску Теней.

Юми по-прежнему внимательно смотрел на Проклятую, похоже не думая возвращаться в свою «нору».

— Знаешь… — помедлив, сказала Тиа. — Хочу тебе кое-что рассказать. Думаю, хоть кто-то должен знать.

— Вот так, собака? — навострил уши вейя.

— Уверена, что ты-то можешь сохранить эту тайну.

— Собака, — с достоинством ответил он ей и уселся поудобнее, собираясь слушать.

— Все считают, будто я подло ударила Сориту в спину. Об этом много говорили, а меня это нисколько не заботило. До этого нара. В тот день… — Она сглотнула комок, вставший в горле. — Все началось слишком быстро. Сорита пыталась прорваться к Лепесткам, чтобы уйти в Долину, привести подмогу. Двоих из нас она убила. Митифа…

Тиф дернула плечом и продолжила:

— Митифе крепко досталось, она была без сознания, Ретару оставалось жить несколько ун, и тогда я вызвала ее на поединок. Лицом к лицу. Среди этих проклятых подснежников. Это был честный бой, кто бы что ни говорил. Запомни это, малыш. А затем наступил бесконечно долгий день… Боюсь, этот будет точно таким же.

— Вот так, собака.

Он сел с ней рядом, прижавшись теплым боком. И вместе с Проклятой стал дожидаться утра.