"Маледикт" - читать интересную книгу автора (Робинс Лейн)

8

— Теперь, когда вы наконец удостоили меня своим вниманием, — произнес Маледикт, — быть может, мы уговоримся продолжить в более приличествующее время?

— Я бы предпочел посмотреть, заслужил ли ты свой причудливый клинок, — ответил Де Герр. Он шагнул вперед; серебряная вспышка сверкнула на лезвии — и отразилась от серебристых кружев, выбивавшихся из рукавов юноши. Звон стали о сталь колоколом ударил раз, и другой, все нарастая; по зале раскатилось эхо, густое и гулкое. Маледикт уклонился от очередного рубящего удара — гибкий, словно вовсе без костей, он, пританцовывая, отступил на шесть шагов, так что меч Де Герра теперь не мог его достать.

— Традиция требует, чтобы мы встретились на рассвете.

— Я поступлюсь традицией, чтобы посмотреть, как ты умрешь, — отозвался Де Герр, нападая. Маледикт увернулся. Через долю секунды он уже снова был на безопасном расстоянии.

— Не так уж блестяще вы владеете мечом, — усмехнулся юноша.

Противники снова сошлись, шарканье подошв по гладким мраморным плитам заглушал звон и скрежет металла.

Торжествующая улыбка озаряла лицо Маледикта всякий раз, когда ему удавалось застать Де Герра врасплох. Однако же вместо того, чтобы воспользоваться моментом и решить исход дуэли, Маледикт тянул время, играл с противником, пробуя свои силы. «Врожденный дар», — неохотно признал мастер Торн, покидая службу у Ворнатти (с перевязанной рукой и белым шрамом на шее). — «Выбор момента, работа ног, растяжка, чувство равновесия… — он провел рукой по горлу, — убийственны». Зрелище, открывшееся взору Джилли теперь, заставило его содрогнуться. Разве дар не подразумевает наличия дарителя?

По зале разнесся новый звук: сиплое дыхание, стук когтей по плитке. Джилли побелел; дуэль слишком затянулась, и, независимо от того, как поведет себя Де Герр, Маледикт проиграл. Лишь один человек позволял себе явиться в бальную залу в сопровождении гончей.

Джилли поднял голову. Король стоял в распахнутых дверях, положив руку на холку пегого мастиффа. Лицо короля выражало усталость и удивление. Из-за спины Ариса поспешно выступили и распределились по комнате, окружив короля и выхватив пистолеты, его гвардейцы, облаченные в лазурно-золотое. Растолкав их, вперед вышел человек с песчано-рыжей бородой.

— Кто посмел?

— Разве не я должен задать этот вопрос, брат? — поинтересовался Арис, отпуская собаку. Мастифф протолкнулся между, двумя передними гвардейцами, король проследовал за псом.

Джилли одним взглядом окинул комнату: интерес в нефритовых глазах, пепельно-серое смятение во взгляде леди Вестфолл, устремленном на двоих мужчин, дерущихся в дальнем конце залы. Музыканты мгновенно умолкли.

Маледикт, бившийся спиной ко входу, замер, словно ощутил беззвучное тревожное послание Джилли, и упал на колени, склоняя голову перед приближением короля. Побагровевший от ярости Де Герр завершил серию ударов; его меч полоснул плечо Маледикта. Маледикт зашипел сквозь зубы. Глядя, как расползается кровавое пятно, Джилли схватился за собственный рукав.

— Сир, — произнес Маледикт.

Де Герр уронил меч. Кровь окропила бледный мрамор.

— Сир. — Он опустился на колени тяжело словно старик.

— Обнажить клинок в присутствии короля — измена, — проговорил Ласт, не сводя глаз с Маледикта — нового лица при дворе.

— Кто первым обнажил оружие? — спросил Арис, почти не разжимая бледных губ.

— Я, сир, — признался Де Герр. В тот же миг леди Вестфолл, получившая щипок от Мирабель, произнесла: «Де Герр».

— Дуэли в бальной зале запрещены. И вам, Де Герр, это хорошо известно, — снова опередил Ариса граф Ласт. Его неодобрение выразилось в недовольном изгибе бровей, усилив жесткость и без того суровых черт.

— Какое имеет значение, устраивают они дуэли в парке или во дворце? Пролитая кровь — кровь бессмысленно потраченная, на мраморе она или на грязи, — сказал Арис, одаряя собравшуюся знать презрительным взглядом и тоном. — Но нанести удар коленопреклоненному — низость, Де Герр…

— Что толкнуло вас на подобный поступок? — подхватил Ласт. — Вас, в чьих жилах течет кровь лучших из нас? Вас, племянника королевского советника? Вы обезумели? — Ласт бросил быстрый взгляд на хрупкую фигуру Маледикта. — Или же околдованы?

— Мишель, устраивайте охоту на ведьм где-нибудь еще. Двор принадлежит мне, оскорбление также нанесено мне. И решение — за мной, — проговорил Арис. Брови его сошлись к переносице, совсем как у брата, и Джилли ощутил прилив надежды. Если Ласт надавит, Арис будет решителен.

— Леонидес Де Герр, в последнее время я слышу о вас много прискорбного. Думаю, для вас было бы лучше провести несколько лет за границей, вдали от… соблазнов и невзгод, которые подстерегают вас здесь на каждом шагу. Отправляйтесь в Прииски или в Кирду, вы там преуспеете. Можете встать и идти.

— Что же касается юноши… — Арис смерил взглядом темноволосую макушку, изящный силуэт. — Отведите его к лекарю, а потом верните в классную комнату для уроков. — Договорив, Арис развернулся на каблуках и хлопнул себя по бедру, подзывая пса.

Джилли, едва дождавшись, когда можно будет распрямить спину, подбежал к Маледикту и осторожно прикоснулся к нему: рукав потемнел от крови.

— Арис, юноша виновен более, чем… — донесся затихающий голос Ласта, сопровождаемый рычанием мастиффа: пес почувствовал, что его хозяин нервничает.

— Это мой двор, брат, — повторил Арис и вдруг в приступе нескрываемого раздражения добавил: — Ах, да встаньте же, сударь. — Король склонился над плечом Маледикта и замер, когда юноша поднял лицо и посмотрел ему в глаза.

Король в изумлении разглядывал черные глаза в обрамлении бархатных ресниц, вьющиеся волосы, пухлые губы, белую кожу. Потом отогнал собаку.

— Ты… ты и есть воспитанник Ворнатти? — тихо спросил Арис.

— Да, — отозвался Маледикт.

Лицо короля сделалось непроницаемым. Напряженное молчание зазвенело у Джилли в ушах. Маледикта шатало, но он постарался встать прямо. На мрамор упало несколько свежих капель крови.

— Похоже, твоя вина — лишь в твоей пылкости, — выдохнул Арис, не сводя взгляда с темных глаз Маледикта. — Можешь возвращаться ко двору, когда пожелаешь.

Маледикт склонил голову, пряча взволнованное лицо.

— Вы так добры.

Король не мог оторвать взгляда от склоненной темной го ловы.

— Отправляйся к врачу, юноша.

— Несколько уроков хороших манер были бы здесь более уместны, — заметил Ласт. — Или мы позволим очередному декаденту-чужеземцу глумиться над нашими традициями? Неужели двор еще не устал?

— Двор, Мишель, — устало произнес Арис, — в восторге от чудесного зрелища, которое сегодня вечером предстало нашим взорам.

Ласт окаменел, словно превратился из человека в марионетку; потом, отвесив глубокий поклон, удалился. Король посмотрел ему вслед и сказал:

— А впрочем, он прав. Ты поклянешься, юноша, что больше никогда не обнажишь оружия в моем присутствии?

— Клянусь, монсеньор.

Король протянул руку, и Маледикт поцеловал перстень с гербом.

Арис покинул залу, сопровождаемый гвардейцами и половиной придворных. Оставшаяся знать мигом разбилась на группки, издали напоминавшие пестрые клубки, и принялась шепотом обсуждать последние события. Джилли поднял Маледикта на ноги. Провожая юношу к выходу, он краем уха уловил обрывок разговора:

— Ласт прав. Должно быть, Де Герра околдовали, раз он до такой степени потерял разум.

Джилли обернулся, ища глазами опасного оратора. Словам вроде «колдовство» лучше не давать ходу — теперь, когда он, Джилли, сам был свидетелем тому, как лицо Ариса на один-единственный миг стало пустым и спокойным, словно страницу его мыслей стерли и переписали заново. Теперь, когда колдовство оставалось единственной силой, которой еще боялись при дворе.

— Вряд ли это имело отношение к магии, — раздался звучный голос Мирабель. — Так взбеситься из-за остроты ума и языка!

— Но меч, Мирабель! Что он такое, если не колдовство? — спросила леди Тайна громким — услышали все, кто хотел услышать — шепотом. — Ваш Ченсел был теологом, и вы наверняка должны…

— Ах, Тайна, что заставляет вас заподозрить, что меня когда-либо интересовали его нотации на тему смерти и мертвых? — Мирабель рассмеялась, но в глазах, задержавшихся на Маледикте, затаились задумчивость и легкое удивление.

Джилли потащил Маледикта к выходу, подальше от этого слишком пристального взгляда.

Маледикт стиснул руку Джилли и замедлил шаг.

— Меч, Джилли. Пусти меня. Я не могу оставить его.

Лезвие вошло в мраморный пол едва не на длину пальца. Маледикт выдернул клинок с нетерпеливым изяществом, заставившим придворных расступиться.

На улице было сыро и прохладно. Сапоги поскрипывали по ракушечнику подъездной дорожки — Джилли поддерживал спотыкавшегося Маледикта. У конюшни он окликнул недавно нанятого кучера. Тот поднялся из кружка товарищей, сидевших за игрой в кости. Кучер зажег фонари в карете и распахнул дверцу.

Джилли сорвал с шеи лишь слегка накрахмаленный крават — атрибут слуги — и прижал его к сочившемуся кровью рукаву Маледикта.

— Держи, — приказал он.

Юноша крепко прижал ткань к ране. Так крепко, что пальцы побелели.

— Я знаю, что делать. Не такая уж серьезная рана.

— Тем не менее достаточно серьезная, раз ты начал спотыкаться и едва не потерял сознание, — возразил Джилли. Он вытащил носовой платок и промокнул порез.

— Ласт вошел вместе с Арисом. Я мог дотянуться до него мечом, — прошептал Маледикт бледными губами. — А я ничего не сделал.

Джилли, лентой со своих волос закреплявший грубую повязку из кравата и носового платка, замер.

— Верно, — обескураженно заметил он, внезапно осознавав, что скорее именно это обстоятельство, нежели потеря крови, явилось причиной внезапной слабости Маледикта, что боль по сравнению с жаждой мести не значила для юноши почти ничего. Руки у Джилли затряслись, и он постарался унять дрожь.

— Что если я упустил свой шанс? — проговорил Маледикт, бледнея как полотно.

— Не смеши меня, — отрезал Джилли. Он нахмурился, заметив, что на рубашке над ребрами тоже выступила полоска крови. — Через месяц бал в честь летнего солнцестояния. Тебе представится точно такая же возможность — на бегу пронзить Ласта и получить за это пулю от гвардейцев короля. Именно так произошло бы сегодня, если бы ты не сдержал… — Джилли резко отдернул руку, потянувшуюся к пуговицам на рубашке Маледикта, когда тот шлепнул по ней.

— Отстань, — огрызнулся юноша. — Я же сказал, ничего страшного. Просто щиплет и жжет.

Карета качнулась и покатила прочь, а Маледикт, морщась, откинулся на подушку сиденья — юношу не заботило, что кровь его запачкает расшитую ткань обивки.

— Ты счастливчик, — сказал Джилли.

— Де Герр никогда бы не задел меня, если бы я не отбросил меч. Мне стоило прикончить его первым, — пробормотал Маледикт.

— Я не о дуэли, — пояснил Джилли. — Счастливчик, что Арис тебя помиловал. Он мог бы изгнать тебя с той же легкостью, что и Де Герра.

— Он простил меня ради Ворнатти, — сказал Маледикт. — Ведь, в конце концов, их дороги тесно переплетаются: родство через брак, скрепленное деньгами. — Юноша поудобнее устроился на сиденье. Из-за стиснутых зубов донесся едва различимый звук — сдавленный стон?

— Совсем скоро будем дома.

Высунувшись в окошко, Джилли попросил у кучера флягу и подал ее Маледикту.

Маледикт приложился к фляге, сморщив нос в неприятном ожидании, но внезапно недовольная гримаса сменилась изумленной улыбкой.

— Джилли, да ведь наш кучер совершил набег на лучшие запасы спиртного Ворнатти!

Джилли едва ли заметил, что краски начали возвращаться на лицо Маледикта; он был слишком поглощен недавним воспоминанием о том, как застыло лицо короля, как холодные глаза согрела искра интереса.

— Лишь ради Ворнатти? Думаю, дело не только в нем.

— Да какая разница? Он простил меня — и достаточно. Арис мне вовсе не интересен, если не считать того факта, что, похоже, он питает неприязнь к Ласту. Впрочем, все же не такую, как я… — Маледикт поджал губы, стиснул рукоять обнаженного меча, лежавшего рядом. — Вместо того чтобы преклонить колено, надо было нанести удар.

Поежившись от жажды мести, явственно прозвучавшей в голосе Маледикта, Джилли задумался, была бы она столь неистова, если бы юноша не держал меч — орудие возмездия. Он заметил:

— А я полагал, что ты собираешься дождаться Януса.

— Янус, — проговорил Маледикт, отпуская рукоять меча. — Чтобы знать, как действовать дальше, я должен посмотреть, что они из него сделали. Если он не любит меня… — Голос Маледикта оборвался. — Если Янус не любит меня, я убью и его, и Ласта — за то, что отнял его у меня. Если он любит меня, я все равно убью Ласта за то, что отнял его у меня. В любом случае прольется кровь. — Маледикт наклонился, обнял колени. В его глазах обозначилось беспокойство, пальцы снова сомкнулись на рукояти меча.

У Джилли по коже побежали мурашки, волоски на руках встали дыбом. Он незаметно скрестил указательные пальцы, призывая на помощь древнее деревенское заклятие против отмеченных богами. У него не нашлось времени, чтобы прочесть «Книгу отмщений» с должным вниманием, однако и от тех немногих сведений, что Джилли удалось перевести с итарусинского на антирский, кровь застыла у него в жилах.

В «Книге отмщений» утверждалось, что можно заключить необратимую сделку — связывающую Ани и Ее адепта единой целью, и что сделка эта вступает в силу лишь после первого убийства. Если страхи Джилли не беспочвенны, если сны — не просто сны, если Ани уже не так мертва, как когда-то, — возможные последствия будут ужасающими: Маледикт, охотящийся за Ластом, станет черпать силы в пролитой крови.

У Джилли пересохло во рту. Он перехватил флягу у Маледикта и сделал глоток. Было глупо бояться того, чего не может быть. Боги мертвы, а Маледикт — Маледикт лишь человек. Сны — еще не доказательство, даже если в них фигурировал меч; мастерство в фехтовании оплачено деньгами; а если Маледикт выжил после применения яда, то только благодаря проявленной осторожности, и лишь по счастливой случайности ему не сделалось плохо. Все эти зыбкие, поверхностные доказательства разлеталось вдребезги, стоило Джилли попытаться найти ответы, он остался наедине с комом в животе и привкусом меди во рту — язык до крови прикусил.

Он вспомнил, какое наслаждение горело в глазах Маледикта во время дуэли, с каким злым весельем юноша, пританцовывая, уклонялся от ударов Де Герра. Даже теперь, когда Джилли размышлял над правдоподобностью ночных кошмаров, Маледикт улыбался, поглаживая крылатую гарду меча, взгляд черных глаз заволокла дымка.