6

Как только мы вошли в дом Федотова, Славка и Юра познакомились и стали носиться из комнаты в сени, из сеней в комнату. При этом Слава ударился о косяк шкафчика, и там что-то загремело и зазвенело.

- Ой, разбили! - крикнул Слава.

- Да нет, это колокольцы. - Юрик открыл дверцу шкафчика. - Смотри - видишь?

Мы увидели на полке стоящие по росту блестящие, будто серебряные, колокольцы. Самый большой был величиной с кружку на пол-литра, какой обычно отмеривают молоко. А последний, маленький колоколец был чуть побольше наперстка. Он казался игрушечным. От толчка ровный рядок колокольцев нарушился, но Юрик двумя ладонями быстро и ловко их подровнял.

- Ну, вот и порядок! - сказал Юра, захлопнул дверцу шкафчика и ушел в сени.

- А колокольчики - это что? - спросил Слава. - Цветы? Да?

- Да! - крикнул из сеней Юрик. - Звоночки - они как хочешь: колокольцы или колокольчики. Только у нас на Валдайщине говорят - колокольцы.

Юра громыхал чем-то в сенях и притащил трехколесный велосипед:

- Давай, Слава, кататься.

- А как? - спросил Слава. - Ты или я? - Видно было, что Славке очень хотелось первому оседлать велосипед. - Знаешь что? - вдруг предложил он. - Давай играть в милицию.

- Как это? - спросил Юра.

- А так. Ты будешь главный милиционер. На карандаш, держи. Это будет милицейская палочка. Станешь тут, посреди комнаты, а я буду вокруг тебя ездить. Идет?

- Идет, - сказал Юрик.

Он был парень покладистый.

- Юрик, - спросил я, - где же твоя мама? Ты брось карандашом махать, Слава и так накатается. Отдал ему велосипед, и ладно. Ты про маму скажи.

Юра вздохнул:

- Она в Бродах. Три дня уже. И еще будет. Там молодая докторша. А мама уже семь лет лечит. А больных много. Мама поехала этой молодой докторше помочь. И обратно не едет. Плохо без мамы.

- Ну, а папа что говорит? - спросил я.

- А папа говорит: «Их там тридцать, и все больные. А нас трое, и все здоровые». А с мамой лучше… Славка, хватит ездить, дай мне…

В тот вечер мне еще довелось быть у Якова Павловича на работе. Послала меня за ним его мать, Юрина бабушка. «А то, - сказала она, - засидится там до полуночи. Он такой неуемный!»

Я пошел к Федотову. Человек с большой головой еще сидел у него. Большеголовый был без шубы, и лицо его, как недавно у Славки, было пламенно-красным.

- Садись, - сказал мне Яков Павлович, - и знакомься: Уваров Андрей Иванович, директор детского дома.

- Уваров, - протянул мне широкую ладонь большеголовый.

- Так вот, - продолжал Федотов начатый разговор, вводя меня в курс дела, - это не совсем обычный случай, чтобы медведь да вдруг корову задрал. Сколько тут на Валдае живу, один раз про козу слышал, и то коза эта из худого сарая вышла и на шатуна напала. Ты-то про шатуна и не знаешь, - обратился он ко мне. - Это такой бездомный медведь. Его зимой из берлоги спугнут, он и бродит, шатается, значит, очумелый, злой. А потом ведь и залечь на боковую тоже дело не простое. До этого надо, брат, отъесться, нагулять побольше жиру, чтобы в зимние морозы не было холодно. А «нажиреть» к зиме не всякому мишке удается. Вот и бродит он по первому снегу недовольный и голодный. Ну, попадись, на беду, коза - съел. А ведь Топтыгин - животное всеядное: хошь жука съест, хошь рожь оборвет; у нас в лесу желудями закусывает, на сладкое ягоды собирает. Но уж если на пасеку попадет - и пчелы ему нипочем: лакомка. А тут они корову перегоняли из подсобного хозяйства в город да и встретились с медведем…

- Лицом к лицу, значит, - вставил Уваров.

- …С перепугу бросили корову - и бежать. Потом вернулись с охотниками. Медведя нет, а корова…

- Можно сказать, ее тоже нет, - вздохнул Уваров. - Рожки да ножки. Может, где часть мяса и припрятал. Хозяин это любит: припрятать впрок и мхом закидать. Мясо, что попритухло, - ему вроде лакомства.

- Вот дела-то какие, - сказал Яков Павлович, - придется нам этим медведем заняться. - Он поглядел на календарь, что стоял на столе. - Послезавтра, в воскресенье, отправимся. Пойдешь? - обратился он ко мне.

- Какой из меня охотник! - сказал я.

- Какой есть. Дело нехитрое.

Уваров поднялся:

- Ну, я пошел.

- Погоди. - Федотов подошел к нему и положил руки на плечи. - А по тому делу договорились? Пойми, тут не о себе думать надо.

- Хорошо, - сказал Уваров, кивнул на прощание головой и ушел.

Было видно, что на душе у директора детдома совсем не хорошо.

Я подумал о том, почему Уваров назвал медведя хозяином. Потому, должно быть, что зверь этот шутить не любит. Ударит лапой - будь здоров. А точнее сказать: поминай как звали.