"Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Том 2" - читать интересную книгу автора (Дюма Александр)XII. Ревность господина де ЛорренаГерцог Орлеанский вскрикнул от удовольствия, увидев шевалье де Лоррена. – Ах, как я рад! – сказал он. – Какими судьбами? Все говорили, что вы пропали. – Да, ваше высочество. – Что же это, каприз? – Каприз? Смею ли я капризничать, находясь рядом с вашим высочеством? Глубокое уважение… – Ну хорошо, уважение мы отложим в сторону, ты каждый день доказываешь обратное. Я тебя прощаю. Почему ты исчез? – Потому что я не был нужен вашему высочеству. – Как так? – Около вашего высочества столько людей более интересных, чем я. Я чувствовал, что не в силах тягаться с ними. И я удалился. – Во всем этом нет ни капли здравого смысла. Что это за люди, с которыми ты не хотел тягаться? Гиш? – Я никого не называю. – Но ведь это же глупости! Чем тебе мешает Гиш? – Я не говорю этого, ваше высочество. Не принуждайте меня. Вы знаете, что Гиш мой хороший друг. – Тогда кто же? Шевалье прекрасно знал, что любопытство усиливается, как жажда, когда у человека отнимают протянутый стакан. – Нет, я хочу знать, почему ты пропал. – Я заметил, что стесняю… – Кого? – Принцессу. – Как так? – спросил удивленный герцог. – Очень просто. Быть может, ее высочество испытывает что-то вроде ревности, видя расположение, какое вы изволите мне выказывать. – Она дала тебе понять это? – Ваше высочество, с некоторого времени принцесса не обращается ко мне ни с единым словом. – С какого времени? – С тех пор, как господин де Гиш нравится ей больше, чем я, и она стала его принимать во всякое время. Герцог покраснел. – Во всякое время… Что вы сказали, шевалье? – строго произнес он. – Вот видите, ваше высочество, я уже навлек на себя ваше неудовольствие. Я так и знал. – Дело не в неудовольствии, – вы употребляете странные выражения. В чем же принцесса выказывает предпочтение Гишу перед вами? – Я умолкаю, – ответил шевалье с церемонным поклоном. – Напротив, я настаиваю на том, чтобы вы говорили. Если вы из-за этого удалились, значит, вы очень ревнивы? – Кто любит, тот всегда ревнив, ваше высочество. Разве вы сами на изволите ревновать ее высочество? Разве ваше высочество не омрачились бы, если бы постоянно видели около принцессы кого-нибудь, к кому она выказывает явное благоволение? А ведь дружба такое же чувство, как и любовь. Ваше высочество иногда оказывали мне величайшую честь, называя меня своим другом. – Да, да… Но вот опять двусмысленность. Знаете, шевалье, вы не мастер разговаривать. – Какая двусмысленность, ваше высочество? – Вы сказали: – Ровно ничего особенного, ваше высочество, – сказал кавалер самым благодушным тоном. – Ну, например, когда муж видит, что жена приглашает к себе какого-нибудь мужчину предпочтительно перед другими; когда этот мужчина всегда находится у ее изголовья или у дверцы ее кареты; когда нога этого мужчины вечно по соседству с платьем этой женщины; когда они оба то и дело оказываются рядом, хотя по ходу разговора этого совсем не нужно; когда букет женщины оказывается одинакового цвета с лентами мужчины; когда они вместе занимаются музыкой, садятся рядом за ужин; когда при появлении мужа разговор прерывается; когда человек, за неделю перед тем совершенно равнодушный к мужу, внезапно оказывается самым лучшим его другом… тогда… – Тогда… Договаривай же! – Тогда, ваше высочество, мне кажется, муж вправе ревновать. Но ведь эти мелочи не имеют никакого отношения к нашему разговору. Принц, видимо, волновался и испытывал внутреннюю борьбу; наконец он произнес: – Но вы все-таки не объяснили мне, почему вы сбежали. Вы сейчас мне заявили, что боялись стеснить, да еще прибавили, что заметили со стороны принцессы пристрастие к обществу де Гиша. – Ваше высочество, этого я не говорил! – Нет, сказали. – Если сказал, то потому, что не видел тут ничего особенного. – Однако что-то вы все-таки в этом видели? – Ваше высочество, вы ставите меня в затруднительное положение. – Нужды нет, продолжайте. Если ваши слова – правда, зачем вам смущаться? – Сам я всегда говорю правду, ваше высочество, но я колеблюсь, когда приходится повторять то, что говорят другие. – Повторять? Значит, что-то говорят? – Признаюсь, это так. – Кто же? Шевалье изобразил негодование. – Ваше высочество, – сказал он, – вы подвергаете меня настоящему допросу, обращаясь со мною, как с подсудимым… А между тем всякий достойный дворянин старается забыть слухи, которые долетают до его ушей. Ваше высочество требуете, чтобы я превратил пустую болтовню в целое событие. – Однако, – вскричал с досадою принц, – ведь вы же сбежали именно из-за этих слухов! – Я должен сказать правду. Мне говорили, что господин де Гиш постоянно находится в обществе принцессы, вот и все; повторяю, самое невинное и совершенно позволительное развлечение. Не будьте несправедливы, ваше высочество, не впадайте в крайность, не преувеличивайте. Вас это не касается. – Как! Меня не касаются слухи о постоянных посещениях моей жены Гишем?.. – Нет, ваше высочество, нет. И то, что я говорю вам, я сказал бы самому де Гишу – до такой степени считаю невинными его ухаживания за принцессой… я сказал бы это ей самой. Однако вы понимаете, чего я боюсь? Я боюсь прослыть ревнивцем по обязанности, в силу вашей благосклонности ко мне, в то время как я ревнивец из дружбы к вам. Я знаю вашу слабость, знаю, что, когда вы любите, вы знать ничего не хотите, кроме вашей любви. Вы любите принцессу, да и можно ли не любить ее? Посмотрите же, в каком безвыходном положении я очутился. Принцесса избрала среди ваших друзей самого красивого и привлекательного; она так сумела повлиять на вас в его пользу, что вы стали пренебрегать всеми другими. А ваше пренебрежение – смерть для меня; с меня довольно немилости ее высочества. Вот поэтому-то, ваше высочество, я и решил уступить место фавориту, счастью которого я завидую, хотя питаю к нему прежнюю искреннюю дружбу и восхищение. Скажите, можно ли возразить против этого рассуждения? Разве мое поведение нельзя назвать поведением доброго друга? Принц взялся за голову и стал ерошить волосы. Молчание длилось довольно долго, так что шевалье мог оценить действие своих ораторских приемов. Наконец принц сказал: – Ну, слушай, говори все, будь откровенен. Ты знаешь, я уже заметил кое-что в этом роде со стороны этого сумасброда Бекингэма. – Ваше высочество, не обвиняйте принцессу, иначе я покину вас. Как! Неужели вы ее подозреваете? – Нет, нет, шевалье, я ни в чем не подозреваю мою жену. Но все-таки… я вижу… сопоставляю… – Бекингэм был просто сумасшедший. – Сумасшедший, на поведение которого ты мне открыл глаза. – Нет, нет, – с живостью перебил шевалье, – не я открыл вам глаза, а де Гиш. Не надо смешивать. И он разразился язвительным смехом, напоминавшим шипение змеи. – Ну да, ты сказал только несколько слов. Гиш проявил больше рвения. – Еще бы, я думаю! – продолжал шевалье тем же тоном. – Он отстаивал святость алтаря и домашнего очага. – Что такое? – грозно произнес принц, возмущенный этой насмешкой. – Конечно. Разве господину де Гишу не принадлежит первое место в вашей свите? – Словом, – сказал, несколько успокоившись, принц, – эта страсть Бекингэма была замечена? – Разумеется! – Ну хорошо! А страсть господина де Гиша тоже все видят? – Ваше высочество, вы опять изволите ошибаться: никто не говорит о том, что господин де Гиш пылает страстью. – Ну хорошо, хорошо! – Вы видите сами, ваше высочество, что было бы во сто раз лучше оставить меня в моем уединении, чем раздувать нелепые подозрения, которые принцесса будет вправе считать преступными. – Что же надо делать, по-твоему? – Не надо обращать ни малейшего внимания на общество этих новых эпикурейцев, тогда все слухи постепенно затихнут. – Посмотрим, посмотрим. – О, времени у нас довольно, опасность не велика! Главное для меня – не потерять вашей дружбы. Больше мне и думать не о чем. Принц покачал головой, точно хотел сказать: тебе не о чем, а у меня забот по горло. Подошел час обеда, и принц послал за принцессой. Ему принесли ответ, что ее высочество не выйдет к парадному столу, а будет обедать у себя. – Это моя вина, – сказал принц. – Я проявил себя ревнивцем, и теперь на меня за это дуются. – Пообедаем одни, – сказал шевалье со вздохом. – Жаль Гиша. – О, Гиш не будет долго сердиться, он добрый! – Ваше высочество, – вдруг заговорил шевалье, – мне пришла в голову хорошая мысль. Во время нашего разговора я, кажется, расстроил ваше высочество. Значит, я должен и уладить все… Я пойду отыщу графа и приведу его. – Какая у тебя добрая душа, шевалье. – Вы так сказали, будто это очень удивило вас. – Черт побери! Как ты злопамятен! – Может быть; по крайней мере признайтесь, я умею заглаживать причиненное мной зло. – Да, признаю. – Ваше высочество, благоволите подождать меня несколько минут. – Хорошо, ступай… Я пока примерю свои новые костюмы. Шевалье ушел, созвал слуг и отдал им приказания. Они разошлись кто куда; остался один только камердинер. – Поди узнай сейчас же, – сказал он ему, – не у принцессы ли господин де Гиш. Можешь ты это сделать? – Очень легко, ваша милость. Я спрошу у Маликорна, а он узнает от мадемуазель Монтале. Только не стоит спрашивать, вся прислуга господина де Гиша разошлась, а с нею вместе, наверное, ушел и он сам. – Все-таки разузнай получше. Не прошло и десяти минут, как камердинер вернулся. Он с таинственным видом вызвал своего господина на черную лестницу и провел в какую-то каморку с окном в сад. – Что такое? В чем дело? – спросил шевалье. – Зачем такие предосторожности? – Взгляните под тот каштан. – Ну?.. Ах, боже мой, это Маникан… Чего же он ждет? – Сейчас увидите. Минуточку терпения… Теперь видите? – Я вижу… одного, двух… четырех музыкантов с инструментами, а за ними самого де Гиша. Что он тут делает? – Он ждет, чтобы открыли дверь на фрейлинскую лестницу. Тогда он поднимется к принцессе, и у нее за обедом будет новая музыка. – А ведь это прекрасно, то, что ты говоришь. – Вы так считаете, ваша милость? – Тебе это сказал господин Маликорн? – Он самый. – Значит, от тебя любит? – Он любит его высочество принца. – Ради чего же? – Он хочет поступить на службу к принцу. – Черт возьми, придется взять его. Интересно, сколько же он дал тебе за это? – Это секрет, но его можно продать, ваша милость. – Я тебе плачу за него сто пистолей. Держи! – Благодарю, ваша милость! Смотрите. Дверь отворяется, женщина впускает музыкантов… – Это Монтале? – Тише, сударь, не произносите громко этого имени. Назвать Монтале – все равно что назвать Маликорна. Не поладили с одним, не поладите с другой. – Хорошо. Я ничего не видел. – А я ничего не получал, – сказал камердинер, пряча кошелек. Удостоверившись, что де Гиш вошел к принцессе, шевалье вернулся к принцу, который успел великолепно нарядиться и весь сиял. – Говорят, – вскричал шевалье, – что король избрал солнце своей эмблемой; по совести, ваше высочество, эта эмблема больше подходит вам. – Ну что же Гиш? – спросил он. – Не найден! Бежал, испарился. Ваша утренняя выходка напугала его. Его нигде нет. – Черт возьми, этот пустоголовый способен, пожалуй, взять лошадей да и укатить в свое поместье. Бедный малый! Ну да ничего, мы вызовем его обратно. Давай обедать. – Погодите, ваше высочество, сегодня уж такой день, что мне приходят в голову разные счастливые мысли. И вот теперь у меня новая мысль. – Какая? – Ваше высочество, принцесса на вас сердится, и она права. Вам надо чем-нибудь порадовать ее. Ступайте к ней обедать. – О, ведь это могут принять за слабость! – Какая же это слабость, это доброта! Принцесса томится, роняет слезы в тарелку. У нее красные глаза. А мужу не следует доводить до слез жену. Идите же, ваше высочество, идите! – Да ведь я велел подать обедать сюда. – Полноте, полноте, ваше высочество! Мы тут умрем со скуки. У меня сердце не на месте, как вспомню, что принцесса там одна. Да и вам будет не по себе, хоть вы и напускаете на себя суровость. Возьмите и меня с собой; это будет прелестно. Ручаюсь, что мы повеселимся. Ведь вы повинились сегодня утром. – Шевалье, шевалье! Ты даешь мне дурной совет! – Я даю вам хороший совет. Притом же вы сейчас неотразимы: вам так идет ваше лиловое платье с золотым шитьем. Ваша внешность поразит принцессу больше, чем ваш поступок. Вы очаруете принцессу. Решайтесь же, ваше высочество. – Ты меня убедил, идем. И принц направился с шевалье на половину принцессы. Шевалье успел шепнуть на ухо лакею: – Поставь людей у запасного выхода! Чтобы никто не мог удрать! Живо! И за спиной герцога он вошел в переднюю покоев принцессы. Лакеи хотели было доложить об их прибытии, но шевалье, улыбаясь, сказал: – Не докладывайте. Его высочество хочет сделать сюрприз. |
||
|