Глава двенадцатая «МЕДУЗА»

Наступило утро.

Над городом летели перистые облака, дул свежий ветерок.

Будущие моряки пересадили цветы из колпака в кастрюлю, оставили их под присмотром черепахи, а сами пошагали с Капитаном к набережной.

Они по-прежнему рвались вперёд, вперёд, вперёд. Они бы опять помчались вприпрыжку, но Яша Капитан, очень уважаемый в городе человек, бежать не разрешил. И правильно сделал. Сегодня папа, мама и Шурка наконец-то разглядели, в какой удивительный город им посчастливилось приехать.

Здесь всё было по-морскому.

Окна в домах круглые, как на пароходах. Над крышами — антенны в виде корабельных мачт. Балконы — словно капитанские мостики, а на уличных перекрёстках вместо светофоров стояли небольшие маяки.

По тротуарам туда и сюда спешили синеморцы, и сразу было видно, что они приморские жители. На горожанах — высокие рыбацкие сапоги с раструбом; на горожанках — полосатые свитеры, похожие на тельняшки; все девочки — в матросках, все мальчики — в брюках клёш.

Даже старушки, и те щеголяли в моряцких бескозырках, правда без надписей на ленточках.

А над дверями булочных спасательными кругами висели огромные калачи.

Тут путешественники увидели киоск с прохладительными напитками.

Папа сказал:

— Я волнуюсь, мне надо выпить холодной воды.

Все подошли к прилавку, и продавец в старой морской фуражке наполнил не стаканы, а крохотные бочоночки. На бочоночках было написано «Пресная вода».

Папа держал под мышкой глобус, опрокидывал в рот один бочоночек за другим, нахваливал:

— Пресная вода успокаивает. Я, пожалуй, выпью ещё на пятачок.

А Шурка больше одного бочоночка выпить не успел. В уличной толпе он увидел Мику с Никой.

На шеях у братцев, словно лотки с эскимо, висели самодельные ящики. Братцы опасливо посматривали на постового милиционера и вполголоса покрикивали:

— А вот галечные крабики!

— А вот крабы!

— По копейке штука!

— Налетай, ну-ка!

Но покупатели что-то не налетали, рожицы у Мики с Никой были скучные. К ним подошёл только мальчишка с рогаткой, да и тот сказал:

— Дохлого воробья за оба ящика дам, если желаете!

Шурка удивился, подскочил поближе, заглянул в ящики. Камешки на самом деле только и годились, что из рогатки стрелять. На крабов они даже издалека не были похожи.

Но разговаривать с братьями-лоточниками было некогда. Папа, мама и Капитан зашагали дальше, Шурка пустился их догонять.

И вот перед путешественниками распахнулась широкая набережная.

Над бесконечными причалами стоял шум, грохот, галдёж. Там грузились и разгружались океанские пароходы. Там орали сотни чаек, надрывались гудки портовых кранов и перекликались боцманские свистки. Над причалами пахло нефтью, краской, селёдкой, индийскими бананами, африканскими апельсинами.

С пароходов летели запахи самых дальних стран, но па-па, мама и Шурка увидели «Медузу» и смотрели только на неё.

Она стояла в дальнем конце причалов. Она пришвартовалась в тихом закоулке, и мелкая зыбь шлёпала в её просмолённые борта. На тонких мачтах паруса были свёрнуты, сходни опущены, ни один человек на палубе не показывался, корабль словно дремал.

А Яша Капитан вдруг начал покашливать, покрякивать и выговаривать звук «о».

— О-о, — тянул он, как певец перед выходом на сцену. — О-о! О-о-о! О-о-о-о!

Сначала «о» получалось негромкое, сиплое, потом погромче, а под конец совсем отчётливое.

— У Яши снова прорезывается капитанский голос, — шепнула мама. — Сейчас крикнет — и нас выбегут встречать матросы.

Но Капитан кричать не стал, он взглянул на ручные часы:

— Экипаж завтракает!

— Булябезом? — спросил Шурка.

— Нет, обыкновенным киселём да кашей. А вас попрошу вот о чём… Вы тут минутку постойте, а я поднимусь на корабль, приготовлю экипаж к встрече почётных гостей.

— Ну что ты, Яша! — взволновался папа. — Какие мы почётные гости? Лучше как-нибудь так, потихоньку пройти на корабль…

— Теперь я тебе не Яша, теперь я тебе корабельное начальство! Стой, не возражай, жди моих дальнейших распоряжений! — сказал Яша таким голосом, что не только папа, но и мама возражать не посмела.

Яшин голос был ещё не очень громок, но звучал он уже совсем по-капитански.

— Ждите здесь, да подтянитесь! — повторил Капитан и направился к «Медузе».

По пути он поклонился дряхлым старичкам и маленьким ребятишкам, которые сидели на причальных тумбах и на ступеньках набережной. Старички кутались в чёрные матросские бушлаты, делали вид, что приглядывают за внучатами-карапузиками, но на самом деле смотрели во все глаза на корабль.

Смотрели, вспоминали свою матросскую молодость и немножко грустно улыбались Капитану.

Капитан ступил на трап, доски трапа прогнулись и загудели.

Шурка глянул на макушки мачт: не дрогнут ли?

Мачты не дрогнули, «Медуза» могла принять и сотню таких тяжеловесов, как Яша.

А тот поднялся на капитанский мостик, вынул серебряный свисток-дудку, пронзительно засвистел.

И тотчас из люков, из дверей, из корабельных надстроек посыпались мальчишки, мальчишки, мальчишки, мальчишки!..

Мальчишки в тельняшках, мальчишки в морских брюках!

— Капитан вернулся! Капитан! — загалдели они.

— Смирно! Поднять вымпел! — отчеканил Капитан. Над грот-мачтой взвился вымпел.

— Салют в честь гостей! — приказал Капитан.

Три медные пушки бабахнули с борта настоящим холостым залпом. Три — потому что гостей было трое.

— Прошу на борт! — махнул Капитан гостям и придирчиво окинул их взглядом: подтянулись ли?

Гости подтянулись.

Папа обнял покрепче глобус, все трое поправили колпаки и взошли на палубу морской походочкой.

Капитан одобрительно кивнул, а мальчишки зашептались:

— У нас на борту китобои! Бывалые, учёные… Смотрите, у них глобус.

«Китобои» отдали честь матросам и чинно поднялись на мостик.

— Отчаливаем? — спросил Капитан. — Отчаливаем! — сказал папа.

Капитан глянул на перистые облака, предупредил:

— Но ветерок нынче с посвистом, как бы нас не качнуло.

— Чепуха! Выстоим! — заявила мама.

И Шурка повторил:

— Чепуха!

Кто-кто, а он-то готов был отправиться в самую страшную бурю.

Тут Капитан расправил усы, в глазах у него запрыгали весёлые точечки. Он наклонился к папе и шепотком, так, чтобы мама не услышала, сказал:

— Может, примешь командование кораблём, а?

Шурка навострил уши, закивал, заморгал папе:

— Давай, мол, давай, соглашайся!

Но папа вдруг затоптался, покраснел и ответил:

— Благодарю, Яша… То есть благодарю, Капитан! Лучше командуй ты, а я стану отмечать наш путь карандашиком на глобусе.

— Ух, зря мы тренировались, что ли! — возмутился Шурка и только хотел напроситься в капитаны сам, как Яша подал такую оглушительную команду, что у Шурки в ушах звякнуло.

Капитанский голос вернулся к Яше полностью.

— Поднять фор-стеньга-стаксель! — грянуло над кораблём.

— Что это такое? — раскрыл рот Шурка. — Я таких слов от папы и не слыхивал!

— Поставить бом-кливер, грот-марсель и фок! — словно взорвалось и пошло греметь на капитанском мостике.

«Мамочки, как же это мальчишки-матросы не путаются?» — совсем опешил Шурка, а непонятные команды всё гремели и гремели, и мальчишки их понимали.

Они, как шустрые белки, взлетали по верёвочным лестницам вверх, бегали под самым небом по реям-перекладинам, ловко распускали полотняные паруса.

Корабль ожил, стал медленно разворачиваться.

— И нас возьмите! — нестройно закричали с набережной старички — бывшие матросы.

— И нас прокатите! — зашумели внучата-карапузики. Капитан широко развёл руками: извините, мол, не могу!

Одни из вас очень старенькие, другие маленькие, брать таких пассажиров на борт не разрешается.

— Охо-хо, — вздыхали печальные старички. — Где ты, наша буйная молодость?

— Оё-ёй, — говорили внучата. — Уж скорей бы немножко состариться, что ли…

А красавица «Медуза», огромными лепестками выгнув паруса и чуть накренив мачты, стремительно шла догонять убегающий горизонт.