"Приключения боярского сына Том 1 Битва под Конотопом" - читать интересную книгу автора (Андриенко Владимир)
Глава 7 Яд и кинжал Август 1659 год
Сила слова: Пьетро Ринальдини и сын боярский Федор Мятелев Федор вошел в комнату, где сидел кардинал Ордена иезуитов и неуклюже поклонился.
Кардинал снисходительно улыбнулся и предложил сыну боярскому сесть.
– Рад, что смог оказать тебе услугу, Федор, – произнес кардинал. – Ведь сохранение жизни услуга?
– Но мне еще никто не доказал, что все было именно так, как говорит ваша вельможность.
– Зови меня просто падре, Федор. Никакая я сейчас не вельможность. А насчет того, что мы тебя обманули, так это просто опровергнуть. А какой нам с того прибыток?
Ибо всякое деяние смысл имеет. А в чем для нас смысл твоего обмана?
– Того не знаю, падре.
– Но как же ты тогда можешь утверждать обратное? Хотя вы русские бываете подозрительны без меры и без всякой видимой причины. Спросишь, бывало крестьянина отчего ты так ненавидишь веру католическую? Он только ругается и говорит что токмо православие истинно. Я спрашиваю его почему? Он отвечает, мой отец был православным и дед и прадед. Тогда я задаю вопрос: а разве твои отец и дед не могли ошибаться? Он мне: они по правде жили. Но что такое эта православная правда-истина он не знает.
– Но тогда могу я спросить вас, падре, какой вам прибыток спасать меня от смерти?
– Это уже хороший вопрос. Ты мне нужен, Федор, – ответил кардинал.
– Нужен? А для какой надобности? Я ведь не шибко умный. Саблей вот владею хорошо, а думаю так себе.
– Умных людей у меня достаточно. И фехтовальщиков хороших хватает. Но я успел присмотреться к тебе и понял, что ты удачлив. А вот это действительно редкое качество. А такие люди мне нужны.
– Да не шибко я удачливый, падре. Вон, в какой переплет попал.
– Ты, Федор, не просто удачлив. Скажу больше – ты любимец фортуны. Благоволит к тебе богиня судьбы. Ох, и благоволит. И никакой это не переплет. Вот если бы тебя продали на галеру султана в качестве раба, и ты, проплавав бы на ней два года, подох бы от истощения и болезней, тогда бы это был переплет. А так все для тебя складывается удачно.
– Да в чем удача-то? Не вижу я никакой удачи. Попал словно кур во щи. С войны на Москву не возвернусь как иные везунчики. Батюшку с матушкой да сестриц не увижу.
– А ты бы хотел их увидеть и спокойно жить в Москве? – спросил стрельца кардинал.
– Ты хотел бы чтобы твой отец нашел для тебя жену в среде стрельцов. Ведь потомственный стремянного пола стрелец? Так я все понял?
– Так. И мой батька, и мой дед были государева полка стрельцами. И я стал стрельцом. И отличиться в боях сумел.
– И чего бы ты мог достичь служа в своем стремянном полку?
Федор не понял вопроса.
– Ну, чего достигли твои дед и отец? – снова спросил кардинал. – Стали ли они великими людьми в Московском государстве?
– Нет. Да и на что им сие? Близ царя близ смерти, как у нас говорят. Они спокойно живут и достаток у нас был и не голодали.
– И ты был бы доволен такой жизнью? Тебе того скромного достатка бы хватило?
– Богатство от беса как у нас говорят.
– А я не о богатстве тебе говорю, Федор. Такая жизнь просто скучна. Сплошная черед серых однообразных дней лишь иногда озаряемая яркими событиями, типа рождения ребенка. А есть и иная жизнь. Где ярких событий гораздо больше чем сырых будней. Но большинство людей вынуждены довольствоваться малым, и лишь избранные получают возможность жить, а не прозябать. Хотя, по правде сказать, многие прозябанием весьма довольны.
Федор задумался. Этот кардинал словно в самую его душу сумел заглянуть. Ведь попав на войну, он всегда стремился отличиться и всегда лез в самое опасное место. Он хотел поймать судьбу за чуб и хотел стать её баловнем.
Разве не он отказался жениться на дочери сотника, которую сосватал ему отец?
Разве не он говорил, что и сам без такой женитьбы достигнет такого поста в государевом полку. Разве не он стремился повидать мир? Разве не тесно было ему в отцовском доме с его строгими правилами и уставом? Разве радовался он стрелецким будням в Москве получая, зуботычины от сотника?
– Вот видишь, Федор, – продолжил кардинал. – В глубине души ты сам желал о лучшем жребии. И судьба пошла тебе на встречу. Случилась война и ты с радостью отправился воевать, желая вырваться из тех самых серых будней. Твои воеводы дали тебе опасное задание, и ты с радостью взялся за него. Еще бы! Ты получил возможность на время вырваться из той рутины в которой был до сих пор. Ты стал иным человеком и получил возможности посмотреть новые земли. На своем пути тебе попался я. А я бывал в кабинетах папы римского и многих королей и принцев. Это ли не удача для стремянного стрельца?
– Но я православный, падре. И не сменю веру отцов и дедов.
– О! Снова русские о своем. Как у вас говорят а вшивый о бане. Так? Слушай же меня, Федор. Вера, в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, вообще, пустой звук. Католили, и православные, и лютеране веруют во Христа. И какая разница на какую икону молиться и как креститься? Пусть отцы церкви доказывают друг другу, что именно они правильно чтут бога. А истинный бог – он с сердце человеческом. Он в его поступках и мыслях. Вот ты переспал с девицей Мартой и тем самым нарушил одну из заповедей Христа – не прелюбодействуй. И что с того, что ты православный? Чем твой грех меньше чем грех католика в такой же ситуации?
Скажи?
– То было, – согласился Федор. – То истина, падре. Но совсем околдовала меня проклятая полячка. Красива она чертовка.
– И что с того? А разве ваша вера не учит: Противостаньте Диаволу и побежит от вас! Разве нет?
– То так, падре. Тако и попы говорят.
– Значит, ты грешен? Тогда почему рассуждаешь об истинности веры?
– Есть большой грех а есть малый. Менять веру большой грех. Прелюбодеяние малый.
– Так говорят ваши попы? Наши ксендзы также говорят. Но почему бы тебе не копаться в том какая вера истинная, а начать с того чтобы самому жить по заповедям? Начни с себя.
– То трудно совсем не грешить, падре. Когда рядом с тобой красивая девка, да еще так одетая. Трудно устоять.
– Я не виню тебя в том, Федор. Перед такой женщиной не смогли устоять и более искушенные люди, чем ты. Но не она околдовала тебя. Не она виновата, что родилась умной женщиной и красавицей. Вот меня она не околдует. И совсем не потому, что я не мужчина и у меня нет таких же желаний, Федор. Просто я могу держать свои желания под контролем, а ты нет. У меня всем управляет разум, а вот у тебя чувства. Ибо твой разум слаб, как разум большинства людей. А вот мой разум силен.
– В твоих словах есть истина, падре.
– Не просто истина в них. В моих словах твое будущее, стремянной стрелец. Ты попал под колеса жизненных обстоятельств, и они не перемололи тебя. Они дали тебе новую жизнь.
– Новую жизнь? – не понял Федор.
– Да. Я приведу понятный для тебя пример. Представь себя большую телегу тяжело груженную. Она случайно придавила тебя у дороги. Кто в этом виноват?
– Кто виноват?
– Да. Как ты думаешь, кто в этом виноват?
– Дак возница и виноват.
– Возница. Тот, кто правит лошадью. Но он и сам стал жертвой норовистой лошади.
Она понесла, а тяжелая телега от того придавила прохожего.
– Но тогда виновата лошадь, падре.
– Снова нет, Федор. На телегу что вынуждена была тащить лошадь, нагрузили слишком много добра, и лошадь взбунтовалась тому. Тогда можно обвинить и того, кто нагружал телегу. Но и он окажется невиноватым. Его заставили положить на телегу столько добра. И тот, кто заставил грузившего не виновен. Ибо ему нужно было срочно доставить товар в нужное место. От того зависело благополучие его семьи.
И если разбираться дальше, то окажется что, никто не виноват. Но твои-то ребра пострадали от того, что телега тебя придавила. И что же получается?
– Что?
– Ты оказался в ненужное время и в ненужном месте. Вот именно поэтому ты и пострадал от телеги. А обвинять возницу или лошадь пустое дело. Ведь, если, тебя ранили в бою, ты не станешь обвинять оружейника, что изготовил для твоего врага такое отличное оружие. В твоей ране будет виновно твое слабое умение драться.
– Оно так. Оружейника обвинять глупо. Но на саблях я дерусь отлично.
– Еще одна ошибка, Федор. Не говори что силен – встретишь более сильного, не говори что умен – встретишь более умного. Да и не в саблях дело. В твоем случае телега это судьба. Случайно по её милости ты оказался тем стрельцом, которого отобрали для передачи пояса купцу Рашиду. А кто виноват в том, что отобрали для сего дела именно тебя, а ни кого иного?
– Тот, кто отбирал и виноват. Так? – предположил Мятелев.
– Нет, – ответил кардинал Пьетро. – Ты сам в том виноват. Зачем показал свою смелость и удаль? Зачем заслужил славу лихого бойца? Кто мешал тебе быть незаметным? Некогда давний древний философ Эпикур говорил – проживи незаметно! И в том он видел счастье. Но ты захотел стать заметным.
– То истина. Получается что вина в том моя?
– Именно твоя. А твой товарищ дворянин Ржев не желал тебе лично зла. Но он поступил так, как поступить был должен. Государственные секреты должны быть сохранены. А лучше всего хранят секреты именно мертвые. Они никому и ничего уже не могут рассказать. С живыми все много сложнее, Федор.
– Дак я и не держу большого зла на Василия Ржева. Хотя по роже бы ему съездил пару раз.
– Но именно ему нужно чтобы ты умер. Как же быть? – кардинал Пьетро посмотрел прямо в глаза Мятелеву. – Что делать в такой ситуации?
– Не могу того знать, падре. Бороться за свою жизнь?
– Но Ржев действует в интересах твоего царя и всего государства Российского. Но не для себя все облаживал. Но не искал личной выгоды.
– Тогда стоило дать себя убить!
– Снова не верно. Во всем стоит искать компромисс. То есть такое решение что устроит и тебя и Ржева.
– Но разве такое решение есть?
– Есть. И это решение – я. Я и есть такой компромисс. И потому тебе повезло, что ты меня встретил…
Гетман Выговский принимает решение Победа под Конотопом не принесла гетману Ивану Выговскому большой популярности среди казаков. Раскол среди украинской старшины еще более углубился. Восстания против гетмана Выговского начались быстро. В августе 1659 года в первых числах в Ромнах казаки отказались признавать Выговского гетманом.
Гетман приказал полковнику Гуляницкому с гетманской гвардией подавить вступление быстро и без лишнего шума. Григорий Гуляницкий был популярен среди казаков и его уважали и к словам прислушивались. Такой может решить дело быстро и без лишней крови.
Но поход не состоялся. Хотя Гуляницкий был готов выступить. Через день прибыл гонец с новостями. Вслед за Ромнами поднялись казаки в городах Гадяч и Лохвица.
Там сотники от имени казаков заявили, что более не станут исполнять приказов Выговского и провозглашают его узурпатором гетманской булавы, что ему принадлежать не может после смерти гетмана Богдана Хмельниукого.
Гетман приказал Гуляницкому повременить с выступлением. Он решил подождать, как станут разворачиваться события.
За восставшими городками к антигетманскому движению присоединилась Ичня, Полтава и Нежин. А с Полтавой у Выговского были связаны крайне неприятные воспоминания.
В 1658 году, год назад, полтавский полковник Мартин Пушкарь и поддержавший его запорожский кошевой атаман Яков Барабаш поднялись против него, и он вынужден был подавить восстание силой. Много крови тогда пролилось по его вине и полтавчане не забыли своих обид.
Поход был отложен и гетман стал искать пути выхода из кризиса, в котором он оказался.
Гуляницкий сообщил о последних новостях гетману:
– Новые неприятности, Иван.
– Что может быть еще хуже? Ну, говори, полковник, не томи. Я хочу знать правду.
Что еще случилось?
– Попы некоторые также призвали к тому, чтобы низложить тебя, Иван.
– Даже духовенство? – не поверил Выговский. – Но я столь одарил церкви и столько сделал для них! Есть ли после этого благодарность на свете? Кто же из них поступил как предатель?
– Мне донесли, что протопоп из Нежина Максим Филимонович, и протопоп из Ични Семен Адамович выступили против тебя, и они освятили знамена мятежников. Мои люди донесли, что кричали они, что ты восстал против воли Богдана и предал его дело.
– Много они понимают в делах государства. Если бы эти слепцы знали истинные помыслы Богдана. Я предал его дело! Не я ли денно и нощно пекусь о том деле?
– Того этим попам не объяснишь. Таких, нужно сажать на колья.
– Предатели! Но я снесусь с митрополитом, и эти священники будут лишены своего сана.
– Это потом. У нас и без них есть дела, Иван. Что делать с мятежниками? Если так пойдет и деле, то к мятежу примкнут иные города и полки. Киевский полковник Екимович ненадежен. Есть слухи, что он посылал гонцов в стан воеводы Трубецкого.
– То верные сведения?
– Да.
– Я прикажу его сместить. Дело принимает серьезный оборот. Стоит назначить на его место иного полковника.
– Но этого не дадут сделать его дружки. Перяславский полковник Тимофей Цецюра, например.
– Не могу же я сразу сместить всех! Может пример Екимовича образумит остальных?
– А если Цецюра с Екимовичем выведут против нас свои полки? Если они отважатся на открытый бунт? У них большие силы. Лучшие в нашей армии.
– У меня есть 10 тысяч человек, на которых я могу положиться.
Выговский имел в виду две с половиной тысячи казаков своей гвардии, полки Гуляницкого, Лисицкого, валахов, трансильванцев и молдаван что были у него на службе.
– Но ты не можешь возглавить поход, Иван. Ведь Екимович открыто тебя не предал.
Пока он нечего такого не предпринял. А доказать то, что он связан с врагом будет трудно. Он хитрый и не станет действовать опрометчиво.
– Мы также не станем действовать опрометчиво. И с этим мы еще сможем справиться.
И на этот случай у меня имеется выход.
– Ты уверен, пан гетман?
– Уверен. Мы не дурнее Екимовича.
– Но что делать? Скажи, что ты придумал, Иван?
– Казаки требуют созвать новую Раду? Так?
– Так, что из того? Такие разговоры ходят везде.
– И это может сыграть нам на руку, пан полковник! Собрать Раду можно дозволить.
– То опасно, Иван. Очень опасно.
– Смотря как дело повести. И будет созвана Рада в городке Гармановцы. Недалеко отсюда.
– Но Рада может сместить тебя, Иван, если твои враги настроят казаков против тебя.
А Сирко и не на такое способен. Бешеный казачина.
– На подготовку уйдет время, пан полковник. А нам нужно выиграть время. Пока будет готовиться Рада полковник Сом приведет из Крыма войска.
– Полковник Сом? У тебя есть вести от Данила, Иван? – обрадовался Гуляницки.
– Есть. Недавно ко мне прибыл гонец. Сом приведет к нам из Крыма отряд шесть тысяч сабель. Правда, вопрос с ханом еще там не решен. До Данило меня уверил, что так и будет. А он опытный дипломат. Не раз выполнял сложные поручения.
– Это отличные новости, пан гетман! Большая радость, Иван! Это покажет что Крымский хан с нами, раз шлет нам помощь! И многих наших полковников сие заставить много раз подумать, прежде чем изменить тебе.
– Ты прав, полковник. А в Гармановцы я пошлю своих людей. Пусть они там за всем присматривают.
– Пошли меня! Я все сделаю как надобно, Иван.
– Нет, Григорий. Нет. Ты нужен мне здесь со своим полком. Твои казаки любят тебя и всегда пойдут за тобой. Я пошлю полковников Сулиму и Верещаку с двумя сотнями гетманской гвардии…
Гарем повелителя Крымского ханства: Ржев встречает исполнителя Ржев с двумя слугами прибыл во дворец хана. Ему еще утром прислали ярлык от нуреддина с правом прохода во дворец. Конечно, если бы сам хан был в это время в Бахчисарае, то процедура заняла бы гораздо большее количество времени. Но хан был при своих войсках и в Крым его отряды еще не вернулись. Иначе от крепости Ор-Капу сразу бы помчались гонцы в Бахчисарай.
Али хоть и был доверенным человеком Селим-бея, но все же он не сам Селим-бей и во дворец просто так ввести купца не мог. Хан Мехмед Гирей был очень осторожен.
– Я проведу тебя во дворец, почтенный купец. И покажу что там и как. Но смотри, будь очень осторожен.
– В том не сомневайся, мурза, – ответил Ржев.
Дворец хана в Бахчисарае был целым городом с громадным штатом прислуги и таким множеством покоев, что в них можно было заплутать. Но Али знал дворец.
Слуги тащили за ними большие тюки с товарами.
– Нам нужно попасть в гарем, – прошептал Ржев.
– Скоро там будем. Ну не в самом гареме конечно, туда вход всем кроме евнухов заказан. Но нужных тебе людей ты увидишь.
Ржев знал, что торговать во дворце – значит торговать в женской гаремной части дворца хана. Здесь проживали около тысячи ханских наложниц, доставляемых повелителю Крыма со всех частей света. И для этих охраняемых целой армией евнухов красавиц посещение купца было настоящим праздником. Те из девушек и женщин что имели деньги, могли покупать всякие красивые безделушки, такни, драгоценности.
Иногда такие посещения оплачивал сам хан, если у него было отменное настроение и одна из красавиц гарема сумела его ублажить в постели так, что повелитель становился щедрым. В такие моменты девушки могли брать все, что угодно совершенно бесплатно. Затем за все платил сам хан, а вернее его казначей.
Но сейчас хана во дворце не было и дармовщины не предвиделось. Но все равно многие собрались если не купить, то хоть поглазеет на товары.
Куца из Ляхистана поначалу привели к главному евнуху Кизляр-аге Рамсану (*Кизляр-ага – девичий начальник. Тюркское). Это был низкорослый и необычайно толстый человечек непонятной национальности. Столь его лицо заплыло жиром.
Кизляр-ага сердито сопел и то и дело вытирал потные ладони о свой шелковый расшитый серебром халат.
– Снова напасть на мою голову. Купец! Снова купец! Такого только пусти в гарем!
Это же настоящий бык, а не мирный торговец. Чем станешь торговать? – спросил он у Федора.
– У меня в тюках много товаров, почтенный эфенди, есть отличные ткани: рытый бархат, китайский шелк, – на ломаном татарском произнес Ржев.
– И малиновый и красный как вино, и синий и зеленый и черный. Я дам тебе штуку малинового эфенди, если моя торговля будет здесь удачной. А вот пока кое-что для тебя в знак моего особого расположения.
С этими словами Ржев подал жирному главному евнуху тяжелый кошель, в котором было 200 золотых динаров. Евнух живо спрятал кошелек, и на его лице появилось некое подобие улыбки.
– Тебя будут сопровождать 10 евнухов гарема великого хана. У тебя есть полчаса!
Ты запомнил? Всего полчаса! Не больше! Ты, Али, отвечаешь за все. Ты уговорил меня на то, чтобы купец попал сюда. Ты. Помни.
– Но я получил за это большой куш почтенный кизляр-ага. И тебе кое-что досталось.
Мы с тобой в выгоде. Разве нет?
– Оно так, но на сердце тревожно. Пусть твой купец быстрее торгует.
– Благодарю тебя, эфенди. Твоя щедрость не знает границ.
Василий снова низко полонился за оказанную неслыханную милость.
– И не забудь про бархат, купец…
Ржеву дали время разложить товары: ткани, золотые украшения, притирания, косметику (купленную здесь же в бахчисарае в лавке местного купца).
Затем по всем углам стали евнухи, и кизляр-ага допустил до купца женщин гарема крымского хана. Никогда Василий Ржев и помыслить не мог, что судьба забросит его сюда. В самый гарем повелителя Крыма!
Первыми подбежали к нему две нубийки в полупрозрачных шароварах и легких кофточках. Причем все их достоинства: стройные словно точеные из эбенового дерева фигурки, округлые бедра, пышные груди были прекрасно видны.
Ржева даже передернуло. Он судорожно сглотнул слюну.
Но затем было еще больше. За нубийками последовали грузинки, польки, француженки, итальянки, украинки, русские (этих Ржев выделил особо) персиянки, и даже женщины из далеких стран Индии и Китая. У "купца" рябило в глазах от обилия женских тел.
У них у всех были закрыты половина лица и боярский сын удивился чего они его прячут если все тела почти на виду?
Они стали хватать куски тканей, и бешено кричали что-то на непонятных языках. Со столика быстро исчезли все драгоценности и на прилавок стали падать золотые монеты. Женщины кричали ему и жестикулировали на пальцах. Василий ничего не понимал и тупо кивал головой.
Грузинка на ломаном татарском спросила его:
– Сколько стоит этот кусок шелка?
– Пять золотых, красавица!
Женщина затараторила по-грузински и снова спросила что-то, но Ржев не понял что.
– Согласен? – снова произнесла она по-татарски.
– Да, но…
Договорить он не успел. Грузинку сунула ему одну монету и скрылась. И та оказалась не золотой, а серебряной.
И так продолжалось и дальше. Василий абсолютно не понимал, как купцы торгуются с дамами ханского гарема. У него через 15 минут не больше остались только несколько кусков ткани и две золотых безделушки. Хорошо еще, что он припрятал кусок рытого малинового бархата, который обещал главному евнуху.
А денег что набросали ему на поднос, было совсем не много. Хотя горка образовалась приличная, но золота было мало, в основном мелкое серебро. Для настоящего купца это было чистое разорение, а не настоящая торговля. Только косметика обошлась ему при покупке вдвое дороже. Но не поднимать же из-за этого скандала. Нужно сделать вид, что он доволен полученной прибылью. Ведь он пришел в гарем не за этим. Ему нудно было предать приказ.
– Эфенди, – раздался за его спиной нежный женский голос.
Ржев резко обернулся. Перед ним стояла женщина в шароварах и просторной накидке.
– Да красавица? Тебе ничего не досталось, не так ли? Но к моему глубокому сожалению уже…
– Мне не нужны твои товары, эфенди.
Василий Ржев внимательно осмотрел девушку и понял что ей около 18 лет, и она редкая красавица.
– А чего же тебе нужно красавица?
– Я получила ладанку с родины. Большое тебе спасибо за часть родной земли. Она согреет мне сердце.
Ржев был поражен. Эта молодая особа и есть та самая женщина к которой он был направлен?
– Рад услужить, – произнес он. Это были те самые слова которые он должен был произнести в ответ. – Вот возьми красавица за твои добрые слова два золотых динара.
На этих динарах и был приказ.
– Меня зовут Фатима, – прошептала она и, сжав в ладони подарок, тут же исчезла….
Яд для хана Хан Мехмед IV Гирей с передовыми отрядами своей гвардии прошел ворота Ор-Капу и помчался сразу на Ак-Мечеть.
– Смотри, Селим, – предупредил хан своего любимца. – Жизнь моя доверена тебе.
– Я отвечаю за все своей головой, повелитель.
– И ты уже подозреваешь, откуда нам ждать удара?
– Нет. Этого предсказать нельзя, великий хан, честно ответил Селим бей. Но мои люди предупреждены и к твоей особе никого не подпустят. Стража у твоих покоев будет удвоена, повелитель.
– Но в Ак-Мечети не самое спокойное место для моего ночлега, Селим.
– Наоборот, великий хан. Если твои враги уже сговорились нанести удар, то твое появление в Ак-Мечети нарушит их планы.
– В этом я с тобой согласен.
Кавалькада всадников ворвалась в Ак-Мечеть и сразу же весть, о том, что прибыл хан, разнеслась по городку. Салтан вышел встречать повелителя Крыма и лично придержал стремя его коня.
– Салават-Гази бей? – спросил Мюрад Гирей так, словно, не узнал ак-мечесткого салтана.
– Да о, повелитель, твой ничтожный раб.
Хан соскочил с коня.
– Я рад видеть тебя, салтан. И удостою тебя чести. Я остановлюсь на ночь в твоем доме. Пусть мой Селим покажет тебе, где ставить стражу.
– Будет исполнено, повелитель, – склонился в поклоне Салават-Гази бей.
– А скажи, салтан, не случилось ли чего странного в твоих владениях за последнее время?
– О чем говорит повелитель правоверных? Все спокойно в Крыму, под милостивой и справедливой десницей великого хана.
– Да? Тогда хорошо. В Крыму народ должен благоденствовать.
– Лучшие покои моего дворца будут предоставлены повелителю…
– Нет, я сам выберу себе покои! – резко отрезал хан.
– Как будет угодно моему повелителю.
Салават-Гази бей испугался, когда посмотрел в глаза хану. Мюрад Гирей не был жестоким государем, но фамильные черты рода Гиреев иногда брали верх. И тогда он мог приказать посадить на кол неугодного ему мурзу.
– Я лишь хотел угодить моему хану и предоставить достойные его светлой особы покои моего дворца.
Но хан быстро переменил тему:
– Твой дворец не плох, салтан. Мне здесь нравиться.
– Это наполняет мое сердце радостью, великий хан…
Селим бей быстро выбрал покои для хана и сам везде расставил стражу.
– Сегодня никто не имеет права въезда в Ак-Мечеть, салтан! – жестко приказал он Салават-Гази бею. – Стража у ворот будет на сегодня из моих людей.
– Как пожелает, почтенный Селим бей.
Салтан поклонился ханскому приближенному и удалился. Селим вызвал начальника стражи и отдал ему приказ:
– Ты знаешь, кого можно пропускать в Ак-Мечеть?
– Да, господин! Только того, кто покажет печать хана!
– Твои гвардейцы должны немедленно доставить этого человека ко мне.
– Будет исполнено, господин.
Селим отпустил воина и углубился в раздумья. Все ли он предусмотрел? Достаточны ли меры предосторожности? В этом дворце могут быть и тайные ходы, о которых он не знал.
Впрочем, хана охраняли много людей, и в его покои проникнуть просто так будет невозможно. С этой стороны ничего плохого не случиться. Но враг наверняка готовиться нанести удар. Ведь Мюрад Гирей спасть не будет. Он будет бодрствовать, пока хан не уснет вечным сном, очистив для него трон.
"Даже если Салават-Гази в заговоре с царевичем, сегодня ночью они ничего не предпримут. Нет. Слишком неожиданным стал визит хана в Ак-Мечеть. Пока заговорщики снесутся между собой и примут решение, пройдет время.
Но мы прибыли в Крым малыми силами без армии. Это я убедил хана так поступить.
Мы легкая приманка для Мюрад Гирея. И он должен на неё клюнуть.
Но как узнать, откуда они нанесут удар? И кто его нанесет? Легко иметь дело с вооруженными отрядами. А если это будет тайный предатель? Если я не знаю одного затаившегося врага? Того, кто совсем рядом?" Ночью в ворота сумел въехать один всадник. У него была тамга хана Мехмеда IV Гирея: ????????????
С такой печатью его немедленно провели к Селим бею, а тот отвел прямо к хану, где повелитель поджидал гонца.
– Приказ повелителя выполнен! – произнес гонец.
– Никто тебя не видел? – спросил хан. – Никто не интересовался тобой?
– Нет, великий хан. На меня никто не обращал внимания. Я одет как слуга купца и таких слуг сейчас много на дорогах Крыма. В Бахчисарае я был осторожен.
– Где он? – спросил Селим-бей.
– Его привезут сюда еще до рассвета.
– Ты хорошо выполнил мою волю, но ты устал? Ты валишься с ног?
Гонец едва стоял на ногах. Он почти не спал, все эти дни и не слезал с лошади.
– Эй! – Мехмед Гирей хлопнул в ладоши и появились слуги. – Уложите этого воина спать в этой комнате!
Слуги выполнили приказ, не посмев удивиться. Затем они бесшумно удалились.
Селим бей, проверив все углы ханских покоев еще раз, достал из сумки заранее приготовленные вещи.
– Одежда моего слуги, великий хан. Он сам еще вчера отправлен мной под видом простого пастуха в мой дом. Про его отсутствие никто не знает. Он часто был моей тенью и его появление никого не удивит.
– Помоги мне переодеться, Селим.
– Да, мой повелитель. Эта одежда должна быть вам в пору.
– Ты хочешь сказать, что своей статью я похожу на твоего слугу? – добродушно усмехнулся хан.
– Мой слуга отлично сложен, как и мой повелитель.
– Я раньше говорил, что ты не льстец. Но я ошибался. Ты научился тонко льстить, мой Селим.
– Таковы нравы придворной жизни особенно на востоке, мой повелитель. Нет придворного без лести.
Вскоре хан, благодаря Селим бею, преобразился до неузнаваемости. Теперь это был слуга Селима, его тень и его верный страж.
– Вскоре, тот второй, оденет вашу одежду, повелитель. И никто и ничего не узнает.
А наш приятель Салват-Гази предупредит про все своего второго господина Мюрад Гирея.
– Хитрый и хороший план родился в твоей голове, Селим.
– Мой долг спасти повелителя…
Сила слова: Пьетро Ринальдини и сын боярский Федор Мятелев (продолжение) Кардинал снова продолжил свою беседу с Федором спустя несколько дней. На этот раз он намеревался произнести главное. И от того, как прореагирует на это предложение стрелец можно будет сделать вывод о его дальнейшем использовании.
– Я должен вам в чем-то помочь, падре? – спросил Федор, после того как они поздоровались и сели за стол.
– Помочь? Сейчас? Нет! В Крыму все наши дела закончены. Нам больше ничего не нужно делать, Федор. Мы столкнули наших врагов лбами, и они сами доделают нашу работу за нас. А Ордену не зачем проявлять себя. Это великое искусство заставить делать свою работу другого, а еще лучше своего противника. И я это уже сделал.
Но твой путь обратно на родину закрыт. Московия выбросила тебя на обочину. И мы тебя подобрали.
– Да, – согласился Федор с доводами кардинала.
– И ты согласен служить Ордену?
– Еще недавно я сказал бы нет. Но теперь… теперь, я не знаю что ответить.
Менять веру мне не хочется по прежнему, хотя латинская вера уже не кажется мне такой плохой как говорили наши попы.
– Ибо они лгали тебе. Как, впрочем, и наши ксендзы лгут про ваших попов. Дураков хватает и там и здесь. Но я немного открыл для тебя завесу тайны. Значит, ты стал сомневаться, Федор? Это уже хорошо.
– Мне будет дано время подумать, падре?
– Да, и тебе будет дано много времени. Ибо Орден пока не готов принять тебя.
Служить Ордену великая честь, Федор. И я еще не решил достоин ли ты её.
– Но вы говорили, падре…
– Да, да. Я говорил, что ты нам нужен. Но я должен быть уверен в твоей крепости и в твоей смелости.
– Смелости? – удивился Мятелев. – Разве я не доказал свою смелость?
– А чем ты её доказал? Тем, что отлично сражаешься? Но в чем здесь смелость? Твой отец научил тебя драться и с детства ты только и слышал что разговоры о битвах и сражениях. К этому тебя подготовили и смелость здесь ни при чем.
– Но в чем же она тогда состоит эта смелость, падре?
– Смелость это когда слабый противник выходит в бой против сильного противника.
Он биться за свою жизнь и не хочет ею рисковать, но все равно выходит на бой.
Ибо он знает, что так надо. Ты пробовал делать так? – жестко спросил кардинал.
Федор задумался. Пожалуй, так он не пробовал. Странная трактовка смелости.
Такого он еще ни от кого не слышал.
– Вот такое испытание ждет тебя, Федор. И если ты пройдешь, его я буду знать, что не ошибся в тебе.
– Но что мне нужно будет сделать?
– Ты отправишься в большое плавание по Черному морю. В плавание на турецкой военной галере. И в Стамбуле в квартале Фанар у грека по имени Адреотис тебя будет ждать весточка от меня. Тогда, если ты доберешься до Адреотиса, я буду знать что Федор Мятелев прошел испытание, и он достоит тайного знания.
– Адреотис этот тот грек, которого я уже видел на базаре в Бахчисарае?
– Это он. Итак, что ты скажешь на это предложение?
Кардинал внимательно смотрел в глаза молодого стрельца. Если он сейчас спросит,
"А что будет если я откажусь?", или " Если ли иные варианты?", или "Чем мне придется рисковать?", то он зря тратил время на этого молодого русского.
"Впрочем, человека стоит воспитывать. И даже если он так ответит, то не стоит быть к нему слишком суровым, – поправил самого себя кардинал. – Он молод и горяч.
Его мысли и поступки часто необдуманны и спонтанны".
– Итак, что ты скажешь мне, Федор?
– А чего говорить, падре? Пусть будет так, как решила судьба. Я готов отправиться в море.
– Но ты не спросил, как тебе это предстоит сделать.
– Будет трудно. Это я понял. И добраться до квартала Фанар мне будет не легко. Но я готов пройти испытание.
"Отличный ответ! – подумал кардинал Пьетро. – Такого даже я не ожидал. Этот парень пройдет все испытания, и я еще увижу его".
– Тогда тебе предстоит отправиться в Кафу. Там Марта Лисовская отведет тебя к купцу по имени Карамлык и тот должен посадить тебя на корабль что идет к турецкой крепости Казы-Кермен.
– Значит, я поеду в сопровождении Марты, падре? Это приятная неожиданность.
– Думай о трудностях. Тебе их предстоит преодолеть немало…
Яд для хана (продолжение) Мехмед IV Гирей прибыл в Бахчисарай торжественно. Хан гарцевал на породистом черном жеребце во главе тысячи отборных всадников ханской гвардии. На нем были великолепные доспехи с позолотой и яркие шелковые одежды.
Население столицы ханства приветствовало своего повелителя восторженно. Хан одержал блестящую победу, и воины гнали в Крым многочисленный полон. Это сулило рыботорговым рынкам процветание, и множество кораблей скоро будут в гаванях ханства. Все были нужны рабы. И восток скоро увидит множество гяуров урусов, украинцев, ляхов.
Молодые и здоровые мужчины станут отличными рабами на галерах султанского величества и на купеческих судах, пополнят ряды рабов в имениях знати, на маслобойнях, зернотерках, пастбищах. Красивые девушки и женщины станут пополнением для гаремов. А дети пополнят ряды аджем-огланов* (*аджем-огланы – мальчики для янычарского корпуса), если это мальчики, и станут дочерями бездетных купцов, если это девочки, дабы те воспитали их и смогли выгодно для себя выдать замуж.
В толпе встречающих был и царевич Мюрад Гирей, что пожелал присутствовать при таком событии как въезд хана в Бахчисарай. Он был одет как купец, и его сейчас и родная мать бы не узнала. Мюрад повернулся к мурзе Кучулуку, что его сопровождал.
– Смотри, они радуются.
– И что с того? Они будут радоваться и когда труп Мехмеда протащат по улицам города. Не стоит доверять настроениям толпы.
– Будут ли они встречать также и меня?
– Будут. Они встречают не хана Мехмед Гирея, но ту силу, что он сейчас воплощает в себе. А иссякнет сила, иссякнет, словно родник, и любовь толпы.
– Но мы ничего не делаем, дабы обрести силу, Кучулук.
– Нам уже сказали, что скоро хан умрет. Стоит лишь немного подождать. Тем людям, что делают это можно верить.
– Я тоже так думаю, но меня мучает вопрос. Почему они не убрали его еще на подходе к Бахчисараю? Зачем они его сюда допустили? А бездействие мне надоело. Я готов сам попробовать захватить трон! Чести будет больше.
– Чести? Может и так, царевич. Но тогда вас ждет не трон, а смерть! И вас не похоронят на родовом кладбище Гиреев. А ваш труп отдадут собакам.
Мюрад Гирей вздрогнул от таких слов и замолчал. Кучулук прав. Большим людям выгодно его воцарение на троне Гиреев. И он пообещал им все, что они хотели. Но, в конце, концов, обещание это только обещание и ничего больше. Пусть только дадут ему сесть на трон и укрепиться на нем. Тогда он им покажет свое истинное лицо…
Селим бей прибыл во дворец раньше хана и все приготовил к приезду повелителя. Он в сопровождении слуг осмотрел все закоулки ханских покоев. И ничего такого не нашел.
– Все в полном порядке. Приготовлено для приезда повелителя. Честь и хвала управителю дворца. Этот вельможа на своем месте.
– Значит все в порядке, господин? – спросил его слуга, что находился позади своего господина.
– Да, и это меня пугает еще больше, чем если бы я что-то нашел. Тогда бы можно было предположить, откуда нанесут удар.
– Но может моему господину послушать доносы своих соглядатаев?
– Ты прав, Хасан. Я послушаю моих соглядатаев…
Селим бей удалился в свои покои во дворце положенные ему как главному телохранителю хана и вызвал к себе троих рабов из смышленых гяуров, которых он выкупил из черного рабства и седлал слугами во дворце.
Те явились сразу же и пали ниц перед своим благодетелем.
– Поднимитесь! – приказал Селим бей. – Нечего мне выказывать ханские почести. Я не хан, но только слуга повелителя Крыма.
– Для нас ты больше чем хан, господин, – произнес галичанин Роман, после чего поднялся на ноги. – Ты спас нас от семрти и наши жизни принадлежат тебе.
– Мне нужны не слова, Роман, а дела. Я спасал лично тебя не из милости, а потому что ты показался мне умным человеком.
Роман поклонился таким словам своего господина.
– Итак, что ты видел и что слышал?
– Слуги болтают о том, что царевич Мюрад Гирей находиться в Буджаке. А это совсем недалеко от Крыма, господин. Также говорят, что у него ярлык от султана на ханство.
Селим бей усмехнулся. Болтают! В Буджаке! Да Мюрад Гирей давно в Крыму у них под боком.
– Но я не верю в эти слухи, господин, – продолжил Роман. – Думаю, что царевич гораздо ближе. Если, конечно, правда, что он бежал из Стамбула.
– Ты доказал что умен, Роман. Но не доказал что наблюдателен. Мне нужно иное. Что подозрительного ты видел во время моего отсутствия во дворце. Но, не повторяя того, что уже присылал мне в письмах. У меня хорошая память.
– Гарем посещал купец из Польши, господин.
– Гарем? И кто этот купец?
– Да молодой поляк. Продавал наложницам повелителя всякие вещи: ткани, золото, ожерелья, благовония.
– И что в этом такого? Что здесь странного? Разве купец оставался с наложницами повелителя наедине?
– Нет, что ты, господин. Там были евнухи, и они глаз с купца не спускали. Да и был он там не долго. Распродал все и ушел.
– И что здесь странного? На то он и купец чтобы торговать. Кто привел его во дворец?
– Мурза Али, господин.
– Али? Этот своего не упустит. Не иначе получил от купца хороший бакшиш. Но Али мой слуга. Это я сделал его тем, кто он сейчас есть. Али не мог сюда привести врага. Или ты иного мнения?
– Нет, господин. Вот Махмуд тогда наблюдал за господином Али, – Роман кивнул на второго слугу.
Низкорослый потурнак* (*потурнак – христианин принявший ислам) Махмуд, вышел вперед и сообщил:
– Господин Али присчитывал деньги. Он получил от купца не менее тысячи золотых.
Да еще и изрядный кусок бархата прихватил с собой. Из того, что получил в качестве бакшиша кизляр-ага.
– А с купцом Али не разговаривал?
– Почти нет, господин. Но он привел его, и они могли все обговорить по вопросу торговли ранее.
– Во дворец купец бы просто так не попал. А наш Али часто покровительствует купцам. И в этом нет ничего странного, Роман. Что ты видел еще?
– Но, господин, этот купец продал свой товар чересчур дешево. Мой отец был купцом и я знаю истинную стоимость товара, что он принес. Он едва выручил одну пятую от его истинной стоимости. Зачем ему было давать бакшиш Али и кизляр-аге чтобы продать товар за бесценок? Это кажется мне подозрительным.
– Роман, а знаешь ли ты что такое выгода?
– Конечно, знаю. Получить больше чем вложил, господин, – ответил слуга.
– Ты прав, Роман, – сказал Селим бей. – Больше чем вложил. Но сначала стоит вложить. Вот твой купец и вложил деньги. И выгодно вложил. Татарские войска вернуться с богатой добычей. Доля хана весьма велика. И уже сегодня ночью хан выберет себе женщину из гарема. И она, если сумеет ему угодить, расскажет о хорошем купце и попросит пригласить его во дворец снова. И наш хан щедро одарит все наложниц и сам заплатит за товары! Вот она истинная выгода твоего купца.
– Да, но…
– Хватит про это, Роман. Здесь нет ничего странного. Ничего. Есть ли еще что-либо необычное, что вы видели? Были ли новые поступления в гарем повелителя?
– Да, – ответил третий слуга поляк Ясек. – В гарем были куплены пять новых наложниц. Я все успел выспросить о них, как ты велел, господин.
– И что это за женщины?
– Красавицы. Две польки, и три уруски. Но совершенно глупые гусыни. Кроме красоты в них нет ничего.
– А вот это интересно, – Селим стал выспрашивать дальше. – С чего ты взял, Ясек, что они глупые?
– Евнухи рассказали мне, что девки все время жмутся по углам и плачут. Двоим из них не больше 13 лет, а остальные постарше. Но толком они ничего про себя не сказывали. Евнухи немало потрудились с ними.
– Это не показатель того, что девки глупы. Могут и прикидываться.
– Не думаю, что они прикидываются, господин. Тогда они слишком искусны в деле лицедейства. Но они из простых, и никакой грамоты не ведают. Откуда в них искусство притворства, что годами воспитывается? Да и никаких действий они не предпринимали, господин. Не задали ни одного стоящего вопроса. И дичатся всего.
Женщины гаремные выбились из сил, желая заставить их одеться в наши одежды.
Стыдятся своей красоты.
– Тогда ты, пожалуй, прав, Ясек. Что с теми, кто готовит еду для повелителя?
– Там все старые и проверенные рабы, господин, – сообщил Махмуд. – Еду они проверяют десять раз сами, прежде чем отправить её на пробу. Особенно это касается фруктов, господин. Никто не знает, какой плод попадет к хану. И никто кухней не интересовался. Про то мне доносит верный человек.
– А новые рабы? – спросил Селим бей.
– Этих много, господин. С неделю назад доставили больше сотни молодых и здоровых мужчин…
Бахчисарай, дворец хана Мехмеда IV Гирея: тревоги Селим бея Хан прибыл во дворец, и забот у Селима стало в пять раз больше. В такой ситуации, когда рядом Мюрад Гирей ни на кого он положиться не мог. В своем любимом Фруктовом кабинете хан сразу дал пир своим приближенным в честь победы.
Здесь были и калга, и гениш-ачерас Искандер бей, и Махмуд-паша, и мурза Сулеш, и глава ханского дивана* (*диван – нечто похожее на кабинет министров в нашем понимании) и иные придворные и военные чины.
– Наш повелитель, равен своему предку Чингисхану в искусстве войны! – провозгласил мурза Сулеш. – Он обратил гяуров в бегство и захватил столько пленных.
– Верно! Скоро на базарах Кафы, Гезлова и Бахчисарая будут тысячи рабов! – подхватил слова Сулеша гениш-ачерас. – И все благодаря тому что Аллах милостив к великому хану Мехмед Гирею!
Гениш-ачерас Искандер бей был человеком султана, как и Махмуд-паша, и командовал янычарским отрядом, что постоянно стоял в Крыму. Мехмед Гирей хорошо знал цену лести этого аги и совершенно не верил в его искренность.
– А были ли вести от солнцеликого падишаха? – спросил хан Икандер бея.
– Падишах Мухаммед IV благоволит великому хану. И видит его усердие в деле искоренения неверных.
– Все это я и сам видел в послания султана Мухаммеда IV ко мне. Но не прислал ли тебе, Искандер бей, султан иных новостей?
– Иных? Нет, великий хан.
Хан смерил взглядом Икандер бея. Но лицо придворного военачальника было бесстрастным.
"Странный взгляд сегодня у хана, – отметил про себя Икандер бей. – Какой-то рассеянный. Давно я таким не видел Мехмед Гирея. Вялый голос и вопросы словно задает те, что ему приказали задать".
Но дальше про это думать Икандер не стал. Мало ли что могло произойти в жизни хана и что повлияло на его настроение.
Селим бей на пиру не был, ибо командовал стражей. Он лично расставлял посты вокруг покоев хана…
Али также прибыл во дворец, и нашел там Селим бея, своего господина.
– Ты не торопился на мой зов, Али, – выговорил ему Селим бей. – Неужели и тебя запугали?
Али еще раз поклонился своему господину:
– Если господин про царевича Мюрад Гирея, то я как раз пришел с новостями про него.
– Вот как? Давай свои новости.
– У Мюрада уже больше тысячи всадников.
– Что? – не мог поверить Селим бей. – Откуда у него столько воинов? Где можно незаметно спрятать тысячу воинов?
– Он не собирает их вместе. Сейчас в Крым возвращаются многие отряды с войны.
Мурзы и салтаны идут по своим становищам и растекаются по Крыму. В такой кутерьме легко затеряться. В окрестностях Бахчисарая у Мюрада около 400 всадников. Они разбиты на два отряда. Между Бахчисараем и Гезловом еще 400 всадников. Те только и ждут сигнала от царевича. И еще 200 воинов на дороге к Кафе.
– Да где он собрал столько?
– Это еще не все. Многие недовольные спешат к нему на поклон. У царевича везде посты и заставы с лошадьми, если ему будет грозить опасность он сразу уйдет.
– А я распустил большую часть войска! – вскричал Селим бей. – Да стоит Мюраду только ударить…
– Никуда он не ударит, господин. Он сидит и ждет.
– Ты уверен? Сам понимаешь, что от этого зависит?
– Уверен. Сам царевич Мюрад Гирей действовать не станет. Ждет своего часа.
– А вот этого он вряд ли дождется, Али. Меня пугает только то, что Мюрад Гирей может отважиться напасть на Бахчисарай и захватить хана.
– Этого не будет. Мои люди на страже и предупредят если что.
– Тогда у нас впереди несколько дней и ночей. А даже за одну ночь, иногда, многое можно успеть…
В окрестностях Бахчисарая: Дом мурзы Али Мурза Али все узнал об истинном местопребывании Мюрад Гирея. Он думал, как ему поступить. Садить на ханский трон этого строптивого принца – ошибка. Но и открыто противиться посланнику самого царя он не мог.
Порядки в московском государстве он знал отлично. Попробуй он возрази против слова великого государя, так этот Ржев такого донесет в Москву, что Приказ тайных дел разработает план как избавиться от самого Али. А уж там быстро придумают способ.
Да и посланец гетмана Выговского околачивается в свите царевича. С чего бы это?
Выговский решил заручиться его поддержкой. Это понятно. Полковник Сом доверено лицо гетмана. Больше того его друг и исполнитель тайных поручений.
Выговский понял, что поддержки у польского короля ему не будет, и от нынешнего крымского хана также помощи не дождется. Вот он и решил поставить на Мюрад Гирея.
Хорошо работают соглядатаи гетмана! Лучше чем его собственные люди здесь в Крыму.
Хотя московская казна платит им большие деньги.
Сам Али так ничего бы о приезде Сома и не узнал, если бы не еврейский купец Бен Лазар. Тот сообщил человеку Али, что видел полковника Данила Сома в окрестностях Бахчисарая.
Царь Алексей послушался недобрых советчиков и пошел у них на поводу. Те взялись за Мюрад Гирея, думая, что он сможет им обеспечить союз с Крымом против Речи Посполитой. Они наверняка убелили царя в том, что нынешний султан Турции никуда не годный правитель и пока можно решить такое большое дело – прибрать на время к рукам Крым и окончательно присоединить Украину, разделив Речь Посполитую и превратив её в малозначительное государство, благодаря Швеции и Крыму.
Но этот план был лишь на первый взгляд безупречен. Они, там в Москве, не понимают что им сейчас нужен в Крыму именно Мехмед IV Гирей как хан. Спросили бы совета у Али. Так нет? Разве им что-либо видно из Москвы? Он здесь в Крыму видит много дальше.
"Но что мне сделать сейчас чтобы все осталось на своих местах. Вот вопрос? – думал Али. – Бен Лазар говорил, что иезуиты уже немного подсуетились и сообщили кому нужно о планах Мюрад Гирея и его покровителей.
Селим бей наверняка уже принялся за дело. Но не так умен мой господин. Боюсь не найдет он средства как решить сию проблему. А Ржев имеет и здесь тех людей, про которых мне ничего не известно! И он вдет и свою игру. Это точно. Я на такие дела как гончий пес натаскан. Вижу, кто и чего стоит.
Но снова стоит вопрос, что делать с этим пронырой? Может устранить его? Это было бы хорошо, но как сие делать? Я же отвечаю за его безопасность. Да и кто такой этот Ржев на деле? Какое положение он занимает в Приказе тайных дел?
Здесь стоит действовать осторожно и не навредить себе. Дабы те иные соглядатаи Москвы в Крыму не донесли чего не надобно про мои действия. Но убрать его стоит!
И делать сие нужно быстро не мешкая".
Али вызвал к себе одного из тайных слуг, про которого никто не знал кроме него самого. Использовал он его редко в самых крайних случаях. Он точно знал, что он его не предаст…
– Ты хотел меня видеть, почтенный мурза, – спросил человек в сером плаще.
Капюшон был надвинут ему прямо на глаза, и Али снова не видел его лица. Но голос этого человека, и его повадку двигаться ни, с чем нельзя было спутать.
– Ты пришел быстро в этот раз.
– Да, я пришел быстро, так как знаю, что тебе необходима помощь. Разве не так?
– Так, – согласился Али. – Но мне сейчас не до лишней болтовни. Мне нужно быстро и тайно избавиться от моего гостя. Ты ведь уже видел ляшского купца остановившегося в моем доме?
– Да, – кивнул человек.
– Он должен исчезнуть.
– Нет ничего проще, – ответил гость. – Тысячу золотых!
– Получишь пять тысяч, но дело сие не столь простое как ты думаешь. Этот человек не может быть просто так убит, как ты убил того последнего. Я лично отвечаю за его безопасность…
– Все понятно. Он просто исчезнет и не будет убит. Подозрения тебя не коснуться, Али. В том можешь быть уверен.
– Но и это еще не все. Еще пять тысяч получишь если этот человек перед своим исчезновением выполнит порученное ему задание. Но выполнит так, как нужно мне, а не тем кто его послал.
– Иными словами, те кто его послал должны думать, что поручение было почти выполнено, но случайность помешала тому. Я все верно понял, мурза?
– Да. Все должно быть именно так. И никто не должен даже подумать про то, что я имею отношение к этой случайности.
– Сложное дело, но деньги ты мне посулил хорошие. Я знаю тебя как честного человека. Ты без большой нужды меня не предашь, Али. А сейчас я тебе нужен.
– Все получишь, как договорено, а если что особенно удачное придумаешь, то и добавка будет от меня лично.
– Говори что надобно?
– Царевич Мюрад Гирей в Бахчисарае. Знаешь про то?
– Знаю. Но у него в окрестностях города уже больше тысячи всадников. Его как зайца не затравишь, Али. Это настоящий матерый волк.
– Травить его и не нужно. Нужно чтобы он убрался сам со своими воинами из Крыма, а уже потом пусть с ним случиться несчастный случай.
– Будет исполнено, Али. Готовь денежки.
– Ты готов за это взяться? Я все верно понял?
– Верно. А когда я отказывался от сложного дела? Но не стоит меня спрашивать, что я стану делать. Пока не знаю. Но все будет придумано как нужно.
– Однако, время не терпит.
– Это я понял, мурза. Готовь деньги. Скоро я приду за ними…
Яд для хана (продолжение) Мехмед Гирей давно не имел женщины. В походе ему было не до этого ибо он был не из тех ханов, кто ращвлекается в походе, переложив свои обязаности полководца на чужие плечи. Нет, этот хан лично командовал войком.
Но теперь ему снова захотелось видеть Фатиму.
– Осмелюсь сказать моему повелителю, что в его гареме расцвели пять новых розовых бутонов, – вкардчиво сообщил кизляр-ага.
Евнух знал что хан любит новых женщин. Особенно его сердуе трогали мололые едва вышедшие из десткого возраста красавицы.
– Ты лично выбирал эти бутоны? – спросил Мехмед Гирей.
– Я желал угодить моему повелителю. Ведь Фатима могла наскучить светлому хану.
– Я желаю видеть их. Пусть их нарядят и доставят ко мне. Но певрой войдет ко мне Фатима.
– Будет исполнено как желает мой господин и повелитель, – кизляр-ага склонился до самого пола.
Главный евнух покинул покои хана. Если бы он мог знать, что под личиной повелителя Крыма сейчас скрывается совсем иной человек. И этому человеку просидевшему долгое время в заточении хотелось женщин гораз до больше чем самому хану.
Ему было Селим беем позволено воспользоваться новыми наложницами гарема. И таких девушек было пять. Затем их просто отправили бы куда-нибуть в иное место. Ведь ими пользовался не сам хан.
Но Лале был мстителен. А если он покуситься на звезду гарема Фатиму? Ведь после того как он выполнит это задание Селим бея его вряд ли оставят в живых. Так почему не попользоваться Фатимой? Почему не нанести хану такой удар?
Этот жирный кзляр-ага ничего не знает и вполнит его приказ. Да и вообще о подмене во дворце не знает почти никто. Селим не уввидит каких наложниц к нему приведут. Так что его месть осушествиться.
Лале потер руками и злорадно усмехнулся. Если бы он мог знать, что сейчас его решением руководила сама судьба….
Селим бей также не мог знать, откуда последует удар по хану и даже представить в самых своих лучших снах не мог, что судьба подарит ему такой подарок.
Таинственный враг находился совсем не там, где он его искал…
Бахчисарай. Дворец хана. За несколько дней до описываемых событий…
Фатима знала, как соблазнить мужчину и могла бы покорить даже самого падишаха в Стамбуле, если бы ей дали такую возможность. Но она покорила крымского хана и она получила возможность отомстить.
Сейчас она вспомнила свое настоящее имя – Изабелла Ольбрыхская. Так её звали когда-то давно. Хотя была она совсем молода, но горе разделило её жизнь на светлое время и черное время. И с тех пор как началась черная полоса, дни её казались месяцами и месяцы годами.
Изабелла была дочерью польского купца, семью которого захватили татары. Она тогда была в Варшаве и потому уцелела. А вот её старшую сестру отдали в гарем крымского хана, и там она покончила с собой.
С тех пор Изабелла горела желанием отомстить и не могла придумать, как это сделать. Ей нужен был сам хан Мюрад Гирей. Но как попасть к нему? Это было не столь просто.
Она могла, конечно, попасться татарам и они бы продали её в гарем. Но где гарантия, что это будет гарем именно хана? А рисковать она не могла. Пусть у неё будет шанс нанести лишь один удар, а потом умереть, но перед смертью она хотела знать, что враг умер.
И судьба улыбнулась ей. Агенты московского царя устроили так, чтобы пани Изабелла попала в гарем хана. И она сумела покорить сердце крымского повелителя.
Она стала его любимой одалиской* (*одалиска – звезда гарема) и уже готова была убить его, но случилось невероятное. Она встретила во дворце Романа, раба, которого привел туда Селим бей.
Всего за несколько минутных встреч с ним Изабелла поняла, что месть в этой жизни не главное и умирать ей больше не захотелось. Она решила отказаться от своего плана, и они с Романом тайно строили планы бегства из Крыма.
Но недавно случилось такое, что заставило Изабеллу вернуться к старому. Сейчас она сидела на своих шелковых подушках и думала. Но вдруг тихий голос заставил её вздрогнуть:
– Фатима, – услышала она шепот за большой портьерой. – Фатима.
– Это ты, Роман? – она побежала к тому месту, откуда доносился голос.
– Я.
– Ты сошел с ума. Если тебя здесь заметят, то…
– Пришлось рискнуть. Я все приготовил для побега. Скопил достаточно золота. И мною через еврейского купца Бен Лазара куплены лошади.
– И когда ты намерен сбежать?
– Не я а мы. Сегодня ночью.
– Сегодня? Нет. Только не сегодня.
– Но почему? Сейчас отличное время для побега. У меня есть два ярлыка от моего господина с пропуском из Крыма. Там печать самого хана. Мы сядем на коней и уйдем из проклятого Крыма. И никто не посмеет нас задержать. У меня есть золото.
Поедем подальше от этих мест и заживем богато.
– Роман. Я смогу осуществить свой план и выйти из воды сухой. Объявился тот, кто помог мне проникнуть в Крым.
– Как? – не поверил Роман.
– А вот так. Мне передали ладанку с трехдневным ядом. И я смогут дать его своему врагу, и спокойно уйти с тобой куда захочешь.
– Не стоит этого делать! Фатима. Это опасно. Зачем рисковать жизнью?
– Но уйти я не могу. За мной следят. В гареме есть рабыни, что подкуплены теми людьми. А купец что приходил торговать к нам предал мне тайные слова. Это приказ, Роман. Эти люди не простят мне, если я того приказа не исполню. Да и сама желаю отомстить. А здесь подвернулся такой шанс.
– Фатима…
– Роман! Не стоит меня отговаривать. Если не желаешь рисковать, то беги один.
– Что ты говоришь, Фатима? Я не брошу тебя.
– Тогда жди моего сигнала. А сейчас уходи отсюда…
Фатима провела уже три часа в покоях хана. Повелитель сильно изменился. Она не могла понять, что с ним. Может быть, война так измотала его. Ранее он был неутомим, а сейчас быстро уставал и вот снова задремал.
Она посмотрела на него и достала ладанку. Большой кубок со сладкой водой, к которому хан постоянно прикладывался. То, что нужно. Она высыпала туда все. Хотя ей было сказано, что вполне хватит и половины.
"Дело сделано, – подумала Изабелла. – Но нужно чтобы он выпил это. Вдруг он сейчас призовет другую девку? Там ведь ждут еще и другие".
Если бы она могла знать, кто спит рядом с ней то поняла бы что иные его мало интересовали.
– Фатима. Я снова уснул? Проклятое подземелье совсем высосало мои силы…
Хан быстро осекся, поняв, что сболтнул лишнее, но женщина не обратила на его слова никакого внимания. Она подала ему кубок:
– Выпей, повелитель. Это подкрепит твои силы.
Тот сделал большой глоток. Затем еще один и еще! Сердце у Фатимы едва не выпрыгнуло из груди от радости. Он выпил! Выпил и значит, он умрет!
Теперь она могла спокойно бежать вместе со своим Романом и ждать вдали от проклятого Крыма радостных новостей, о том, что её враг мертв…
Воскрешение хана Мехмед Гирея Селим бей был подавлен и ему трудно было докладывать хану такое. Но ничего поделать было нельзя:
– Мой повелитель, свершилось.
– Что? – не понял Мехмед Гирей. – Неужели они нанесли удар? Слава Аллаху. Надоело мне прятаться в этой хижине среди слуг.
– Но они отравили Лале. Он умирает.
– И что с того? – беспечно произнес Мюрад Гирей. – Ведь умирает Лале, а на я, твой хан.
– Но я не смог обеспечить безопасность повелителя. Как я не старался, а некто в твоем дворе нанес удар. И я не знаю, кто и когда это сделал. Это повергает меня в отчаяние, великий хан.
– Но ведь это ты придумал все с двойником, мой Селим. И это ты спас своего хана.
И мы благодарны тебе. А что до яда то найти того, кто это сделал трудно. Знаешь сколько здесь у меня врагов? И врагов тайных, тех, кто никогда не откроет своего лица. С ними всегда непросто. Многие ханы умирали и от яда и от предательского удара кинжалом. От этого никто не гарантирован. Пойми это, Селим. Но я, по милости Аллаха, имею такого слугу и друга как ты. Во дворец уже объявили, что я болен?
– Говорят, что ты умираешь. И ждут твоей смерти каждый час. Лале имеет страшный вид, повелитель.
– А вот это отлично. Пора его заменить, на меня. И объявить, что я по милости Аллаха выздоровел.
– Для этого все уже готово, мой хан.
– Тогда идем во дворец, мой Селим. Вот будет удар для нашего родственника Мюрада…
Вскоре хан и Селим бей проникли во дворец и узнали, что Лале двойник повелителя Крыма скончался.
– Он умер вовремя, Селим, – произнес хан. – Он сослужил мне отличную службу. И потому повелеваю похоронить его с достоинством, но тайно. Пусть никто не знает, кто будет лежать в его могиле.
– Четверо немых нубискийх рабов все подготовят. Но его могила будет на в земле, великий хан. Так его хоронить опасно. Его зашьют в кусок паруса и привяжут к ногам хорошее ядро.
– В море?
– Да, повелитель.
– Что же, пусть возьмут мой корабль и отведут его подальше от берега. И сделай это сам, Селим.
– Я все исполню. Отправляюсь немедленно. А мой повелитель может поговорить с моим верным человеком и вашим рабом?
– Сейчас?
– Именно сейчас он уже ждет. Это мурза Али. Он имеет, что сказать повелителю…
Хан Мехмед IV Гирей принял Али и приказал ему говорить.
– Великий хан, твои воины ждут только приказа напасть на изменников Мюрад Гирея.
– Я это знаю, Али.
– Они могут раздавить изменников, но я бы посоветовал великому хану, выслушать своего ничтожного раба.
– Я и так слушаю тебя, Али.
– Лучше будет, если вы не станете убивать царевича. Стоит ли марать руки его кровью? Ведь это кровь Гиреев, мой повелитель.
– Что ты хочешь этим сказать, мурза? Я не могу понять тебя. Разве изменник не заслуживает кары? И разве Гиреи до этого не убивали Гиреев? Такое было уже не один десяток раз, Али.
– Но если вы захватите Мюрад Гирея, мой повелитель, вам могут не дать его убить.
В дело может вмешаться гениш-ачерас Искандер от имени султана. Он прикажет отвезти царевича в Стамбул и там его бросят в замок Еди-Куле* (*Еди-Куле – Семибашенный Замок, государственная тюрьма в Стамбуле). Но из замка он может выйти, если у султана измениться настроение. Или если Ибрагим-паша станет великим визирем. Ведь он благоволит ему.
Хан понял, что Али прав. Скорее всего, принца царской крови ему и не дадут убить.
А если он его убьет самовольно, то, как на это посмотрят в Стамбуле? Больше того, как это представят те, кто станет докладывать султану?
Что же предлагаешь сделать ты, Али.
– Отпустить царевича и его людей из Крыма.
– Отпустить? – не мог поверить хан.
– Отпустить и, главное, простить его. Больше того пусть забирает с собой и своих друзей салтана Салават-гази бея и мурзу Кучулука. Пусть берут своих воинов и идут на помощь гетману Выговскому от твоего имени.
Хан так и не мог понять, к чему клонит Али.
– Пусть повелитель только выслушает своего раба. Великий хан проявит милосердие к павшему царевичу и султану не в чем будет его упрекнуть. Царевич будет прощен.
Гетман Выговский жжет от вас помощи, и он её получит. И снова хана никто не упрекнет в том, что он оставил его на произвол судьбы.
– Это верно. Но Мюрад Гирей снова станет плести паутину интриг против меня.
– Нет, великий хан. Если будет на то воля моего хана, я завтра же отправлю гонца к моим людям и они предупредят донских казаков, о том где стоит ждать царевича и его войско.
– Вот как! – хан с благодарностью посмотрел на мурзу. – Ты умный человек, Али. И ты достоин моего подарка.
– Значит, повелитель согласен с этим планом?
– Да, Пусть все будет именно так. А я вспомню о твоем уме в нужный час, мурза. Ты будешь награжден в тот час, когда царевич Мюрад Гирей расстанется со своей головой. А сейчас тебе дадут по моему приказу 10 тысяч золотых в качестве аванса.
Али не сказал своему хану, что этот удачный план родился не в его голове и что стоил он ему всего пять тысяч. Учитывая устранение Ржева, в котором Али уже не сомневался, его 10 тысяч снова вернулись на место…
Киябей поворачивает обратно Царевич Мюрад Гирей был просто поражен выпавшей ему удачей. Хан просил его и отправил от своего имени воевать на Украину. Под его бунчуком собрались 6 тысяч воинов. Отправлялся он в поход под именем мурзы Киябея.
Царевич считал, что легко отделался и знал, что отплатит Мюрад Гирею черной неблагодарностью в свое время. С ним в поход отправились буджакский мурза Кучулук и салтан Ак-Мечети Салават-Гази бей. Также в этом отряде был и полковник гетмана Выговского Данило Сом Но войска Мюрада не сумели далеко уйти от Крыма. На реке Самаре донские казаки устроили для татар засаду и перебили всех воинов царевича. Сам Мюрад Гирей пал в битве вместе с Кучулуком, Салват-Гази беем и Данилой Сомом. Их головы донской атаман отправил в подарок хану, думая его этим уязвить.
Если бы атаман знал, какую радость принес хану такой подарок. Он приказал вымыть страшные трофеи и поставить их рядом с яствами для пира. Это был самый веселый пир в его жизни.
Хан даже пошутил тогда:
– Ничто так не украшает пира как головы твоих врагов…