"Уильям Берроуз. Пространство мертвых дорог ("Города ночи" #2)" - читать интересную книгу автора

насилуют индейцы. Русский пистолет 44-го калибра, решает он.
Тропинка усеяна осколками красного песчаника, а в зарослях ежевики
гуляет ветер. Время от времени Ким останавливается, чтобы сорвать особенно
соблазнительную ягоду умелыми ловкими пальцами, не уколовшись при этом. Он
нарочно размазывает темно-красный сок по губам, чтобы выглядеть "как
накрашенная шлюха".
За гребнем на вершине горы стоит дом. Это большой двухэтажный дом, с
балкона которого открывается вид на реку. Одно время вдоль реки проходила
узкоколейка, но теперь она заросла травой и кустарником. Мосты через болота
и притоки сохранились, а под ними очень хорошо ловится ушастый окунь и
судак. Ким подходит к двери под балконом и стучит трижды. Затем открывает
дверь.
- Кто-нибудь здесь есть?
Ему отвечает лишь затхлый запах нежилого дома. Ким заходит внутрь.
Видно, что строился он с размахом, как усадьба плантатора. Но то, что
поначалу планировалось как гостиная на первом этаже, со временем
превратилось в сочетание спальни и столовой. Комнаты на задах, где должны
были проживать слуги, пустовали все время, кроме летних месяцев, когда отец
превращал их в дополнительные спальни для гостей. Ему нравилось красить
каждую комнату в какой-нибудь особенный цвет. Вынашивались планы установить
настоящий туалет - с унитазом и бачком - и ванну, но им так и не суждено
было сбыться. Ким прохаживается из комнаты в комнату, выбирая те вещи,
которые собирается отнести вниз, в лодочный сарай, вычисляя при этом,
сколько серных свечей ему понадобится, и устанавливает их на положенные
поверх кирпичей металлические подносы так, чтобы их легко можно было поджечь
в любой момент.
А теперь наверх, по довольно внушительной лестнице из орехового дерева.
Ким нежно поглаживает пальцами полированные коричневые сучки. "Похоже на
анальное отверстие", думает он с порочной улыбкой, позируя невидимому
фотографу и вспоминая, как ему нравилось ребенком съезжать вниз по перилам и
как полированное дерево терло ему промежность. Наверху есть еще две
маленькие спальни, в одной спит Ким, в другой - его отец. Комната же
наверху, примыкающая к фасаду, превращена в отцовскую мастерскую.
Вот Ким сворачивает налево, пересекает гостиную и направляется в
мастерскую. Опустевшие декорации. Софа и кресло, покрытые зеленым атласом,
верстак, на котором валяются кисти, палитры и тюбики с красками, стойка для
холстов и картин. Мольберт пуст. Ким садится на софу и смотрит на реку.
Ким плохо помнит свое прошлое. Зато иногда помнит чужое. Окрашенное в
тона инцеста происшествие с матерью в приморской гостинице. Он стоит на
балконе в одних плавках. Лицо его хмуро и угрюмо. Мать появляется в проеме
двери у него за спиной, одетая в голубое кимоно...
- Я хочу сделать твой набросок, Кисуня.
Он нервно вздрагивает.
- Ой, мама, только не сейчас! Я как раз собирался принять ванну и
переодеться к обеду...
- Я хочу нарисовать тебя обнаженным", Кисуня.
- Обнаженным, мама?
Но это не могло происходить с Кимом, потому что тот никогда не бывал на
море. Правда, его мамаша действительно была несколько не в себе: она
увлекалась спиритическими сеансами, картами таро, хрустальными шарами и