"Юрий Бурносов. Революция. Книга 1. Японский городовой ("Этногенез" #4)" - читать интересную книгу автора

у его книги о плавании "Азова"!" - подумал Николай и улыбнулся.

* * *

"Я нисколько не сержусь на добрых японцев за отвратительный поступок
одного фанатика. Мне так же, как прежде, любы их образцовый порядок и
чистота, и, должен сознаться, продолжаю засматриваться на гейш, которых
издали вижу на улице".
Сделав очередную запись в дневнике, Николай потрогал повязку. Нужно
сказать, сейчас рана болела куда меньше, чем свежая татуировка, но то и дело
кружилась голова. Впрочем, доктор Рамбах объяснил это легким сотрясением
мозга и не уставал дивиться тому, что удар саблей случился так счастливо и
не нанес тяжелых повреждений. Тем не менее решено было тотчас возвращаться
домой.
Разумеется, тому предшествовали многие события, включая визит в Киото
самого японского императора Мэйдзи, прибывшего на поезде. Император посетил
Николая в гостинице, а затем и на фрегате "Память Азова". Барятинский
сообщил цесаревичу, что японские министры не велели императору посещать
корабль: дескать, русские могут его похитить, но Мэйдзи не побоялся. Встречи
с ним были весьма приятными, но навестить дворец в Токио Николай все же
отказался. Только потом он узнал, что японка Юко Хатакэяма заколола себя
ножом перед зданием мэрии Киото, не выдержав национального позора.
- Вишь, дура, - констатировал это печальное происшествие принц
Георгий. - А вот с тростью занятно получилось.
- О чем ты, Джорджи? - спросил Николай.
- Ну как же! Помнишь того старикашку?
- Какого старикашку?
Перед цесаревичем тут же предстала улица в Оцу, тенистые тополя и
испуганный старик, торопливо сдирающий с плешивой головы замызганный
платок... Впрочем, полноте, испуганный ли?! Он так странно смотрел...
улыбался...
- Да я про отшельника, Ники, или ты забыл?
- А... В самом деле... "Трость будет сильнее меча".
- Вот она, - сказал принц, подбросив в руке трость. - Хорошие трости
япошки делают, так треснул этого мерзавца, а ей хоть бы что. Кстати, что там
с ним сделали? Надеюсь, уже повесили?
Но Цуда Сандзо не повесили.
18 мая Николаю Александровичу исполнилось двадцать три года, а спустя
неделю бывший полицейский Цуда Сандзо был приговорен на закрытом судебном
процессе к пожизненному заключению на Хоккайдо, откуда он не должен был
вернуться.
- Тот, кто бегает по лесу, стараясь насобирать побольше орехов или
грибов, не соберет их много. Тот же, кто не суетится, насобирает больше, -
шептал Цуда, не слушая приговора.
А тело веселого водоноса, обглоданное и высосанное, к тому времени уже
почти бесследно растворилось в прохладной воде озера Бива.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Сверчок на Хоккайдо