"Якоб Бургиу. За тридевять земель..." - читать интересную книгу автора

- Наша, - объяснил я. - Разве мама ничего не сказала тебе, когда вела
сюда?
- Ничего.
- Как же так?
- Так, - с укоризной отвечала мама. - Спешила показать тебе невесту.
- Извините, пожалуйста, но мне не жених нужен, а квартира. Я приехала
на практику и хочу снять комнату, если у вас есть свободная... - Девушка
говорила отчетливо, как с глухими, стараясь, чтобы ее поняли. - Разве мы не
так договаривались?
- Так, так! - подтвердила мама, подхватывая чемодан и устремляясь к
крыльцу. - Да что комната! Весь дом тебя ждет! И сад вам после свадьбы
оставим. Мы, старики, не станем стеснять вас - к дочке переберемся!
Девушка растерялась. Поглядела на меня, на отца: может, в нашем селе
так нескладно шутят? Но мы были серьезны, почти суровы, и она еще больше
смешалась. Сделала движение к воротам, словно хотела выйти, но вспомнила о
чемодане. Шагнула за мамой, но она уже скрылась в доме. Шевельнула губами -
сказать что-то, должно быть, снова извиниться и еще разок объяснить, зачем
приехала, но, верно, засомневалась, не поднимут ли ее на смех; мол, шуток не
понимает. Она все еще надеялась, что мы разыгрываем ее, и терялась в
догадках. Кто знает? Молдова - крохотный уголок на карте страны, но каждое
село и каждый дом на свой, подчас удивительный лад встречают гостей.
- Да, да! - встрепенулся я и, пытаясь с честью вывести себя и гостью из
нелепого положения, послал ей самую дурацкую из своих улыбок, а затем,
набрав в грудь воздуха, стал, загибая пальцы, исчислять свое жениховское
богатство, этот великолепный скарб: - Дом с огородом, корова, десять овец,
семь мешков пшеничной муки, семь - кукурузной, четыре ковра, пять подушек
пуховых, одеяло, две скатерти, сотня тарелок, двадцать позолоченных ложек и
посеребренных вилок двадцать же, телевизор, радио, две собаки, гуси, утки,
куры... и жених в придачу. Хорош молодец - нос с огурец, маленько тугоух, да
зато кривой, зуба не хватает, на костыле шкандыбает. Пожалуй, государыня
невеста, в наши хоромы, не изволь кручиниться!...
Настороженность и растерянность девушки растопились в звонком
заливистом смехе, который побудил ее вступить в предложенную игру. С
серьезной миной она протянула мне руку. Что за рука! Белая, мягкая,
нежная... Лебединое горячее крыло, крыло любви... Мы не шли, а летели рядом.
Парили над цветущим черешневым садом, над холмами, долинами, водами. Мир
благоухал чабрецом и васильками, всей своей зеленой листвой. На ветвях лесов
и небес разливались соловьи. Было солнечно, но вот и луна взошла и вспыхнули
обручальные свечи звезд. Издали сквозь мерцающий огонь созвездий чудился мне
наш двор, полный гостей. Музыканты под орехом обрывали струны в неистовой
сырбе. Танцоры уже не могли плясать, они замерли в изнеможении, и земля подо
мной разверзла борозды пашен. Изнемог и я от долгого полета, изнемогло само
небо. Оно заколебалось, пытаясь стряхнуть меня наземь, соединить с пашней.
Хорошо еще, отец догадался поддержать меня за плечо и подтолкнуть к крыльцу.
Не будь его, я бы непременно врезался лбом в притолоку. Он заботливо
подхватил меня, чтобы я не опозорился в глазах невесты, не расстроил
свадьбу, а безопасно сошел с небес в каса маре, где ему, отцу, останется
только сесть на лавку у печи и смотреть на меня, как он один умеет, - с
невинной хитрецой. Удивляться, спрашивать: с чего это я перешагнул порог,
ведя за руку девушку? Уж не жениться ли задумал? А если так, почему молчу,