"Готфрид Бюргер. Удивительные путешествия барона Мюнхгаузена (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

В те времена, когда я находился на турецкой службе, я часто развлекался
катанием на яхте по Мраморному морю, откуда открывался изумительный вид на
весь Константинополь, включая и сераль великого султана. Однажды утром,
любуясь красотой и ясностью неба, я заметил парящий в воздухе круглый
предмет, величиной примерно в бильярдный шар, под которым висело еще
что-то. Я мгновенно схватил свое самое лучшее дальнобойное ружье, без
которого стараюсь не выходить из дома, зарядил его пулей и выстрелил в
круглый предмет в воздухе. Но напрасно. Я выстрелил вторично двумя пулями,
но снова безрезультатно. Только третий выстрел, когда ружье было заряжено
четырьмя или пятью пулями, пробил сбоку дыру и заставил круглый предмет
опуститься на землю.
Вообразите мое удивление, когда изящно позолоченная колясочка,
подвешенная к воздушному шару, величиной превосходившему самый большой
купол окрестных башен, упала в воду в двух саженях от моей яхты.
В коляске находился какой-то человек и половина барана, по-видимому,
жареная. Когда я пришел в себя от изумления, мы с моими людьми тесным
кольцом обступили эту странную группу.
У этого человека, походившего на француза - да он и был им на самом
деле, - из всех карманов свешивалось по нескольку часовых цепочек с
брелоками, на которых, как мне показалось, были изображены знатные дамы и
господа. На каждой пуговице висели золотые медальоны, ценностью по меньшей
мере по сто дукатов, а на каждом пальце красовался драгоценный, украшенный
брильянтами перстень. Карманы его сюртука были набиты кошельками с
золотом, которые оттягивали их чуть не до земли.
"Боже мой! - подумал я. - Заслуги этого человека перед человечеством,
вероятно, исключительно велики, если знатные дамы и господа, вопреки своей
столь обычной в наши дни скупости, осыпали его такими подарками".
При всем том незнакомец после падения чувствовал себя так плохо, что
едва был в силах произнести хоть слово. Немного погодя он пришел в себя и
рассказал нам следующее:
- У меня не хватило бы ни знаний, ни способностей на то, чтобы самому
изобрести такой воздушный шар, зато я в избытке обладал отвагой и
смелостью канатного плясуна, что и позволило мне сесть в эту подвешенную к
воздушному шару коляску и несколько раз подняться в ней ввысь. Дней семь
или восемь назад - точный счет времени я утратил - я поднялся на этом
воздушном шаре с мыса в Корнуэльсе, в Англии, и захватил с собой барана,
чтобы затем в высоте на глазах у многих тысяч зевак проделать с ним разные
фокусы. К несчастью, минут через десять после подъема ветер переменил
направление и, вместо того чтобы погнать меня в Эксетер, где я рассчитывал
приземлиться, понес меня к морю, над которым я, по-видимому, и носился все
это время на недосягаемой вышине.
На мое счастье, я не успел проделать фокусов с бараном. На третий день
полета я почувствовал такой сильный голод, что пришлось зарезать барана.
Находясь одно время очень высоко над Луной, я шестнадцать часов продолжал
полет вверх и так сильно приблизился к Солнцу, что оно опалило мне брови.
Я положил убитого барана, с которого содрал шкуру, туда, где солнце
припекало с наибольшей силой, или, лучше сказать, куда шар не отбрасывал
тени. За каких-нибудь три четверти часа баран отлично изжарился. Этим
жарким я и питался все время.
Тут человек умолк, углубившись, как казалось, в созерцание