"Готфрид Бюргер. Удивительные путешествия барона Мюнхгаузена (барон Мюнхгаузен)" - читать интересную книгу автора

для себя одного. У вас в Вене лучшие связи, чем у меня! Вы сумеете добыть
для себя и другую бутылку!
Сказав это, он спрятал вино в шкафчик, сунул ключ в карман штанов и
позвонил казначею.
О, сколь сладостен показался мне этот серебряный звон!
- Теперь, - произнес он, - я должен рассчитаться с вами за наше пари...
Вот, - добавил он, обращаясь к казначею, который появился на пороге, -
отпустите моему другу Мюнхгаузену из моей казны столько, сколько сможет
унести самый сильный из его слуг.
Казначей поклонился своему господину, ткнувшись носом в землю. Мне же
великий султан дружески пожал руку и затем отпустил нас обоих.
Как вы легко можете себе представить, милостивые государи, я, не мешкая
ни минуты, воспользовался полученным разрешением. Вызвав силача с его
длинной льняной веревкой, я отправился с ним в кладовую казначейства.
На то, что мой силач оставил в кладовой после того, как упаковал свою
ношу, вы вряд ли позарились бы.
Как можно быстрее устремился я со своей добычей в гавань, нанял там
самое большое судно, какое только нашлось, и, нагрузив его до отказа,
пустился на всех парусах со всеми своими слугами в море, торопясь скрыть
мой улов в безопасном месте.
Случилось именно то, чего я опасался. Казначей, оставив незапертыми
двери и ворота своей сокровищницы - ведь запирать их теперь не было особой
надобности, - со всех ног бросился к великому султану и поведал ему о том,
как широко я истолковал его разрешение.
Великого султана словно обухом по голове ударило. Он сразу же раскаялся
в своем необдуманном поступке и приказал своему адмиралу немедленно со
всем турецким флотом двинуться за мной в погоню и довести до моего
сознания, что таких условий в нашем пари не было.
Не успел я поэтому отплыть и двух миль, как увидел, что за мной, подняв
все паруса, следует в полном составе турецкий военный флот. Должен
сознаться, что голова моя, как будто немного укрепившаяся, снова
зашаталась.
Но тут как раз под рукой оказался мой ветродув.
- Пусть ваша светлость не беспокоится, - сказал он и с этими словами
встал на корме нашего корабля, заняв такое положение, чтобы одна ноздря
его была направлена на турецкий флот, а другая - на наши паруса. Затем он
дунул так здорово, что турецкий флот с разбитыми мачтами и рваными
парусами еле добрался до гавани, тогда как мы, подгоняемые попутным
ветром, через несколько часов благополучно прибыли в Италию.
Из моего клада мне все же досталось не много, ибо в Италии, несмотря на
попытки веймарского библиотекаря Ягеманна (*5) спасти ее честь, царят
такая ужасная нищета и попрошайничество, а полиция так плохо выполняет
свои обязанности, что мне - возможно, в силу моей непомерной доброты -
пришлось большую часть моих богатств раздать уличным нищим. Остаток же у
меня отняла по дороге в Рим, как раз на священной равнине Лоретте, банда
придорожных грабителей. Совесть, верно, не очень-то мучила их за это, ибо
добыча была столь велика, что даже одной тысячной доли ее хватило бы для
всей честной компании, для их наследников и наследников этих наследников.
Они могли бы получить за нее полное отпущение всех грехов, прошедших и
будущих, хотя бы даже из рук самого высокопоставленного лица в Риме.