"Энтони Берджесс. Убийство под музыку" - читать интересную книгу автора

вас, не так ли?"
Администратор извлек из внутреннего кармана листок бумаги, украшенный
королевским вензелем и подписанный секретарем его высочества. Послание было
любезным и ясным. Стояла дата - седьмое июля. Холмс кивнул и, когда прибыла
полиция, незаметно сунул листок в боковой карман. Инспектор Стенли Хопкинс с
похвальной расторопностью отреагировал на записку, доставленную ему в кебе
одним из филармонических служащих.
"Скверное дело, инспектор, - сказал Холмс. - Два убийства, и мотив
первого объясняется вторым, но мотив второго пока не поддается объяснению.
Желаю успеха в вашем расследовании".
"Вы не намерены помочь нам в данном случае, мистер Холмс?" - спросил
интеллигентный молодой инспектор. Холмс покачал головой.
"Я, - сказал он мне в кебе, отвозившем нас на Бейкер-стрит, - пускаю в
ход привычное для меня лукавство. Этот случай меня очень заинтересовал".
Затем он с чувством произнес: "Стенли Хопкинс, Стенли Хопкинс. Это имя
напоминает мне давнего моего учителя, Ватсон. Оно возвращает меня в дни
юности, проведенные в стенах Стоунихерст-колледжа, где я изучал
древнегреческий у молодого священника, наделенного дивной утонченностью ума.
Его звали Джерард Мэнли Хопкинс. - Он усмехнулся. - Мне доставалось по
ручкам штучкой в бытность мою желторотым обормотом. Он был лучшей из этих
черных ворон, норовивших выбить из птенца строптивость до конца. Не
подкрадывался птичьей походкой, чтобы взбодрить деревянной щекоткой".
"Ваш жаргон, Холмс, для меня сущая тарабарщина", - сказал я.
"Самые счастливые дни в нашей жизни, Ватсон", - отвечал он мрачновато.
За ранним ужином из холодного омара и куриного салата, запиваемых
превосходным белым бургундским, Холмс не утратил интереса к делу об убийстве
иностранного подданного на британской земле или по крайней мере в лондонском
концертном зале. Он вручил мне эту якобы королевскую депешу и спросил, что я
о ней думаю. Я довольно тщательно осмотрел послание. "Выглядит вполне
убедительно: обращение нормальное и формулировка, как я понимаю, обычная. Но
поскольку администратор и его персонал были обмануты, тут возможно какое-то
мошенничество, связанное с приобретением официального бланка".
"Превосходно, Ватсон. А теперь извольте обратить внимание на дату".
"Сегодняшнее число".
"Верно, но начертание цифры семь не такое, как можно было ожидать".
"Да, - сказал я. - Понимаю, что вы имеете в виду. Мы, британцы, не
ставим поперечного штриха. Это материковая семерка".
"Вот именно. Депеша написана французом, или итальянцем, или, что
представляется более вероятным, испанцем, имеющим доступ к канцелярии его
высочества. Английский и, как вы говорите, формулировка безупречны. Но
подписавшийся не англичанин. Он допустил промашку. Что же до бланков, они
доступны только человеку достаточно выдающемуся, чтобы быть вхожим в
апартаменты его высочества, и достаточно беспринципному, чтобы похитить
такой листок. В очертании буквы е есть нечто убеждающее меня в том, что
подписавшийся - испанец. Я могу, конечно, ошибаться, но почти убежден, что
убийца именно испанец".
"Супруг-испанец, с южным темпераментом, осуществляющий незамедлительное
возмездие", - подхватил я.
"Думаю, что мотив убийства был вовсе не домашним. Вы наблюдали, как я
ослаблял воротничок на убитом, и указали с профессиональной деловитостью на