"Энтони Берджесс. Убийство под музыку" - читать интересную книгу автора

бесполезность моих действий. Но их смысла вы не поняли". Раскурив трубку,
Холмс взял карандаш и начертил странный знак на скатерти . "Видели вы
что-нибудь в этом роде, Ватсон? - Он выдохнул дым. Рисунок напоминал
примитивное изображение птицы с распростертыми крыльями, расположившейся на
пучке вертикальных штрихов, могущих быть истолкованными как гнездо. Я
покачал головой. - Это, Ватсон, Феникс, восставший из пепла и пламени,
поглотившего его. Символ каталонских сепаратистов. Они республиканцы и
анархисты, ненавидящие кастильскую монархию. Символ был наколот в качестве
татуировки на уровне нижних шейных позвонков убитого. Несомненно, он был
активным членом группы заговорщиков".
"Что заставило вас искать это?" - спросил я.
"Я встретил, вполне случайно, одного испанца в Танжере, в сильных
выражениях ругавшего свою монархию, изгнавшую его из страны; вытирая свой
торс полотенцем по причине жары, он продемонстрировал точно такую же
татуировку на груди".
"Вы хотите сказать, - удивился я, - что он был полураздет или, как
говорят французы, в дезабилье?"
"То было в опиумном притоне в Касбахе, Ватсон, - спокойно объяснил
Холмс. - В таких местах не заботятся о тонкостях туалета. Он упомянул, что
затылок и шея - более привычное место для подобных деклараций и заявлений у
них в Каталонской республике, но предпочел грудь, чтобы приглядывать, как он
выразился, за символом и напоминать себе его значение. В связи с объявлением
о лондонском визите испанского монарха я спрашивал себя, нет ли тут
поблизости каталонских террористов. Мне показалось вполне резонным поискать
на теле убитого свидетельство его политических пристрастий".
"Значит, - сказал я, - не исключено, что молодой испанец, преданный,
как казалось, искусству, намеревался убить безвредного и невинного Альфонса
Тринадцатого. Спецслужбы испанской монархии действовали, насколько я
понимаю, решительно, хотя и незаконно. Сторонники европейской стабильности
должны быть признательны тем, кто убил возможного убийцу".
"А бедный старый служака, охранявший дверь? - возразил Холмс, при этом
его проницательные глаза уставились на меня сквозь облако табачного дыма. -
Бросьте, Ватсон, убийство всегда преступление". И затем он стал напевать
себе под нос отрывок мелодии, показавшейся мне знакомой. Эти бесконечные
пассажи были прерваны известием о том, что прибыл инспектор Стенли Хопкинс.
"Я поджидал его, Ватсон", - сказал Холмс и, когда молодой инспектор вошел в
гостиную, неожиданно продекламировал:

Я б выбрал направленье
То, где царит не шторм, а тишина,
Где не мрачнеет заводь, зелена,
Где море пребывает вне волненья.

Стенли Хопкинс разинул от изумления рот, как разинул бы и я, не будь у
меня привычки к эксцентричным выходкам Холмса. Прежде чем к Хопкинсу
вернулся дар речи, Холмс сказал: "Да, инспектор, я понимаю, вас можно
поздравить". Но поздравлять Хопкинса было не с чем. Он протянул Холмсу
листок бумаги, исписанный от руки фиолетовыми чернилами:
"Это, мистер Холмс, было найдено в кармане убитого. Здесь по-испански,
я думаю. Язык, с которым ни я, ни мои коллеги совершенно не знакомы. Но вы,