"Энтони Берджесс. Убийство под музыку" - читать интересную книгу автора

конечно, знаете и его. Буду вам премного обязан, если вы нам поможете с
переводом".
Холмс внимательно прочел листок с обеих сторон. "Ах, Ватсон, - сказал
он наконец, - это либо упрощает, либо усложняет дело, одно из двух. Мне
представляется, это письмо от отца молодого человека, в котором он умоляет
сына порвать с республиканцами и анархистами и сосредоточиться на
совершенствовании в своем искусстве. В избитых выражениях напоминает ему о
своем завещании. Сын, чуждый идеи неделимой Испании на основе прочной
монархии, не может рассчитывать на наследство. Отец, по-видимому, смертельно
болен и угрожает проклятием своему несговорчивому отпрыску. Очень
по-испански, я полагаю. Крайне драматично. Некоторые пассажи напоминают
напевностью оперные арии. Не хватает француза Бизе, чтобы положить это на
музыку".
"Итак, - сказал я, - не исключено, что молодой человек объявил о своем
отступничестве, обладая информацией, которую собирался предать гласности или
по крайней мере передать в инстанции, питающие к ней специальный интерес,
почему и был жестоко убит, не успев выступить со своими разоблачениями".
"Неплохо, Ватсон", - сказал Холмс, и я, как школьник, покраснел от
удовольствия. Не так часто я слышал от него похвалу, не приправленную
сарказмом. "От человека, дважды убившего так беспощадно, можно ждать, что он
на этом не остановится. Какие меры предосторожности, инспектор, - спросил он
молодого Хопкинса, - приняли власти в интересах безопасности высоких
испанских гостей?"
"Они прибывают сегодня вечером, как вы, конечно, знаете, на последнем
пароме из Булони. В Фолькстоне они без задержки пересядут на специальный
поезд. В Лондоне будут жить в здании испанского посольства. Завтра посетят
Виндзор. На следующий день назначен ланч у премьер-министра, затем в их
честь дается представление "Гондольеры" господ Гилберта и Салливана".
"В котором высмеивается испанская знать? - спросил Холмс. - Впрочем, не
важно. Вы снабдили меня программой визита, но ничего не сказали о мерах
безопасности".
"Я как раз подходил к этому. Весь Скотланд-Ярд будет стоять на ушах, и
вооруженные сотрудники в штатском займут посты на ключевых позициях. Не
думаю, что здесь уместны опасения".
"Будем считать, что вы правы, инспектор".
"Спустя три дня на четвертый августейшая семья покинет страну на
пароходе Дувр - Кале в час двадцать пять пополудни. Опять-таки силы
безопасности будут начеку как в порту, так и на самом пароходе. Министр
внутренних дел понимает крайнюю важность безопасности гостящего монарха,
особенно после того досадного инцидента с русским царем, которому злодейски
подставили подножку в Хрустальном дворце".
"Я придерживаюсь мнения, - сказал Холмс, раскуривая потухшую трубку, -
что царь Всея Руси был навеселе. Но это а propos". Вошел полисмен. Он отдал
честь Холмсу, а затем своему начальнику. "Дом открыт для лондонской
полиции, - заметил Холмс с благодушным сарказмом. - Где один, там и все. Мы
вам сердечно рады, сержант. Насколько я понимаю, у вас новости".
"Прышу прыстить, сэр, - сказал сержант. И дальше Хопкинсу: - Мы нышли
смутьяна, сэр, кыроче гывыря".
"Не тяните, сержант, выкладывайте", - потребовал Хопкинс.
"Тык вот, сэр, есть некыя испанская гыстиница, ты есть гыстиница, куда