"Энтони Берджесс. Пожизненный пассажир" - читать интересную книгу автора

Я поспешил отделаться от него и направился в бар, где заказал двойной
коньяк. Но он опять был тут как тут, взяв полпинты темного лондонского пива.
Эти его сумки, подумал я, наверное, большая обуза. Не может же он вечно
возить их на тележке. Я посмотрел на сумки, и он - тоже. Затем наклонился,
чтобы открыть одну из них. "Посмотрите на это", - сказал он.
"Боже правый!" - вырвалось у меня. Большая желтая полиэтиленовая папка
была набита авиабилетами. Копаясь в них, он сказал:
"Побываю везде. Рио-де-Жанейро, Вальпараисо, где бы это ни было,
Мозамбик, Сидней, Крайстчерч, Гонолулу, Москва".
"Если есть место, где виза совершенно необходима, так это, конечно,
Москва, - сказал я. - Но, черт возьми, как вы предполагаете побывать везде
без паспорта?"
"Побывать - не всегда побывать, - сказал он. - Я прилечу - и меня сразу
отправят дальше. Но в некоторых случаях - не сразу. Кое-где придется
подождать. У них там есть транзитные залы. Можно помыться, привести себя в
порядок. Принять ванну. Выбросить грязную рубашку и купить новую. То же - с
носками и бельем. В сущности, никаких хлопот".
"Получается, - сказал я, озадаченный, - вы путешествуете, никуда не
попадая".
"Можно сказать и так, - ответил он с ханслоуским[1] акцентом. - У меня
никого не осталось. Дети женились и разъехались. Я получил четверть миллиона
за дом, гроши, форменное надувательство, что ни говори, если учесть, сколько
я заплатил за него в конце войны. Как я поступаю с этими деньгами? Иду в
туристическое агентство, где они разевают варежку и приводят всех поглазеть
на меня. По большей части билеты с открытой датой, как они называются у них.
Никакой спешки. Если пропускаю один самолет, жду другого. Еще я обзавелся
этими, как их... дорожными чеками, очень удобно. Кое-что оставил в банке для
Джейми, моего старшего, он по крайней мере с характером. Конечно, многое
зависит от того, как долго продлится эта затея. Я ведь могу прожить дольше,
чем рассчитываю, в этом случае мне придется снять с банковского остатка, не
так ли? Впрочем, я уверен, что все это благополучно закончится в воздухе.
Сами подумайте, как эти проклятые штуковины держатся в небе? Какая-то
обязательно грохнется однажды, и я, глядишь, окажусь в ней, если повезет.
Надеюсь, можно не беспокоиться". Он отхлебнул пива и прислушался с
вниманием, больше подходящим к внезапному музыкальному всплеску, чем к
голосу, объявляющему рейс. Я сказал: "Это, кажется, наш".
Меня устраивало, что нас не посадили рядом. На этот раз в первом классе
людей оказалось немного, и я мог на соседнем сиденье разложить свои бумаги.
Пакстон находился через проход от меня, без всякого дела, за вычетом
радостей новичка-воздухоплавателя, пользующегося удобствами роскошного
рейса. Он называл стюардессу "дорогуша" и "лапушка моя", захмелел от трех
порций джина, но протрезвел за ланчем. Прищелкивая языком, говорил: "Вот
жизнь - и никакой промашки!" Он посмотрел фильм не слишком уместный, об
авиакатастрофе, послушал с открытым ртом концерт для голоса с оркестром,
получил удовольствие от горячего полотенца. Даже прошел в туалет с
электробритвой ради необязательного бритья и вернулся, благоухая всеми
ароматами "тысяча и одной ночи" или чем-то еще в том же роде.
Наконец появилась стюардесса с иммиграционными анкетами и таможенными
декларациями. Она спросила: "У мистера, конечно, британский паспорт?"
"У меня его больше нет. Выбросил в Хитроу". Она ахнула, даже присела