"Энтони Берджесс. Пожизненный пассажир" - читать интересную книгу автора

ночь... Они подкрадываются к обитателям земли в разное время".
"И эти летающие девочки, стюардессы, у них уйма неприятностей с
менструациями. Страшно подумать, какие кошмары их мучают. Все хочу спросить
их об этом. - Он помолчал. - У птиц не бывает кошмаров, правда?"
"Коллективные кошмары, - сказал я. - Возьмите, например, этих воронов
рядом с гостиницей Mount Lavinia в Коломбо. Они все вместе кричат по ночам".
"Хорошенькое местечко Коломбо, да? В какой это стране?"
"В той, что теперь Шри-Ланка, а прежде называлась Цейлоном. Гостиница
неплохая, за вычетом вороньих кошмаров".

Полтора месяца спустя я опять повстречал Пакстона в зале отправления
Хитроу. Полагаю, он неизбежно должен был приобрести некоторую известность на
мировых авиалиниях, стать предметом обсуждения во время выпивок экипажей. Я
нашел его сидящим за белым столиком с серьезного вида молодой особой,
делавшей пометки в блокноте. Увидев меня, он расслабленно помахал рукой. "Не
могу вспомнить эту напасть, - сказал он, - разрушение ритмических циклов?"
Я подсел и представился даме, назвавшейся Глорией Типпет, служащей
отдела по связям с общественностью в British Airways . "Пройдемте со мной в
офис, мистер Пакстон, вас там поджидает маленький сюрприз".
"Не хочу никаких сюрпризов, - возразил он сердито. - Хватит их с меня.
Эти мои ритмичные циклы полностью расстроены".
"Суточные ритмы", - сказал я. Термин, мне показалось, был ей незнаком.
Ее звали Глорией, что было досадно, поскольку славной я бы ее никак не
назвал. Ей пошло бы имя Этель или Эдит, неприметной, как мышь, со ртом,
набитым стертыми гласными уроженки южнобережных кварталов Лондона. Она
сказала: "Я схожу и принесу его, если хотите. Это ваш паспорт. Его нам
доставили несколько месяцев назад, и когда ваше имя всплыло в компьютере,
осталось только связаться с иммиграционными властями".
Реакция Пакстона была абсолютно безумной. "Не желаю видеть эту чертову
дрянь, - закричал он. - Возьмите ее себе". И стал панически отмахиваться,
как будто ему ее уже принесли: "Я свободный человек, понятно? Свободный, как
треклятые вороны!" Наверное, он вспомнил Коломбо. На громадном черном табло
появилось название "Стамбул", и замигала маленькая красная лампочка. "Вот
куда я направляюсь, - сказал он. - Раньше назывался Константинополь, есть
даже песня об этом". Можно было бы ожидать большей запущенности от столь
затянувшихся и эксцентрических странствий. На нем неплохо сидел костюм, мне
показалось, гонконгского производства, а снежно-белые волосы были аккуратно
подстрижены. Но походка выдавала некоторое нарушение координации, и
одна-единственная сумка выглядела тяжеловатой для него.
"Что вы от него хотите?" - спросил я.
"Да, дикая история, не правда ли? В данном случае меня интересует его
мнение о нашей авиакомпании в сравнении с другими. И возможно, что-нибудь
для нашей многотиражки. Он, кажется, с приветом. Раньше торговал скобяными
товарами".
Будто это что-то объясняло.
"Вам не следует так говорить об одном из лучших ваших клиентов. Я имею
в виду "с приветом". Он проводит последние годы жизни, как ему нравится.
Ошибка его лишь в том, что он считает себя свободным человеком. В наши дни
никто не свободен. Он выпал из структуры - и теперь демоны хаоса набросились
на него. Можете цитировать меня, если вам угодно". Но она не поняла и,