"Энтони Берджесс. Заводной апельсин. {журнальный вариант}" - читать интересную книгу автора

Эмьюзмент -- развлечение.
Юрин -- моча.



Часть II

Что же теперь со мной будет? Неужели все?
Здесь, други мои, начинается самая печальная часть моей истории. Я
оказался в Стае 84F (Государственной тюрьме) и из Алекса превратился в номер
6655321. Не стану докучать вам жалостливым рассказом о том, каким ударом
оказались мой арест и осуждение для моих бедных предков, особенно для мом,
чей единственный сын, услада души, так подвел всех и вся.
Старый веник судья в Суде низшей инстанции произносил гневные спичи.
Ему вторили П. Р. Дельтува и копполы, выступавшие в качестве свидетелей. И
не было никого, кто бы заступился за меня. Я встал костью в горле нашему
истэблишменту, и они очень оперативно упаковали меня с глаз долой, из сердца
вон. Через пару недель, пока шло скорое предварительное следствие, мое дело
было представлено в Суд высшей инстанции, который, не рассусоливая, вынес
свой вердикт: четырнадцать лет тюрьмы.
С того времени прошло два года день в день, и вот я опять перед вами,
одетый по последней тюремной моде, то есть в поносного цвета робу с нашитым
на груди и спине номером 6655321.
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о том, как я жил два года в
зоопарке человеческих отбросов, которыми, как и подобает отбросам, наше
больное сосайети пыталось удобрить хилое деревце общественной нравственности
и морали.
В грязной вонючей камере меня встретили с распростертыми объятиями.
Днем мы горбатились на спичечной фабрике, потом наматывали круги по
тюремному двору, а по вечерам какой-то ученый рех засорял нам мозги лекциями
о жизни жуков, Млечном Пути или Путешествиях Снежинки. Глядя на него, я
почему-то всегда вспоминал другого, похожего на него, нудака, с книжками под
мышкой, возвращавшегося из публичной библиотеки зимней ночью... В те славные
денечки я чувствовал себя свободным и почти счастливым, и рядом были
друганы, а не подлые предатели. Один из них, как я узнал от посетивших меня
мазера и фазера, а именно Джоша, был уже мертв. Да, мои хайли респектид
бразерс, мертв, как кусок собачьего дерьма на дороге. Это произошло
приблизительно через год после того, как меня засунули в клетку и потеряли
от нее ключи. После этого известия мое мнение о старом фраере Боге несколько
повысилось.
Но все же, что будет со мной?
Воскресное утро. Вся наша братия собралась в тюремной часовне послушать
слово Божье. Проникшийся ко мне симпатией капеллан вменил мне в обязанность
ставить по его знаку пластинки с торжественной церковной музыкой на
старенький стереопроигрыватель. Все заключенные сидят на каменном полу,
внимая проповеди. От них исходит неистребимый вонизм, источником которого
являются даже не немытые тела -- столь безнадежно могут смердеть только
растленные души. Наверное, так же воняю и я, хотя в отличие от остальных в
моей вони должна быть примесь надежды. Ведь я самый молодой из всех. Мои
мысли вертятся вокруг одного: как бы поскорее выбраться из этого зверинца.