"Энтони Берджесс. Заводной апельсин. {журнальный вариант}" - читать интересную книгу авторавсе это огромным ломтем хлеба, намазанного маслом и джемом. Попивая крепкий
густой чай, я с благодарностью заметил: -- Давно не ел так вкусно. Не знаю, как вас и благодарить. -- Кажется, я догадываюсь, кто ты,-- улыбнулся райтер.-- Если ты тот, о ком я думаю, то ты попал в самое подходящее место. Это твои фотографии были в утренних газетах? Ты бедная жертва этой новой бесчеловечной методики? Если так, то тебя послало ко мне само Провидение. Бедный парень. Сначала тебя мучили в тюрьме, а потом ты стал объектом издевательств нашей безжалостной полиции. Они сейчас набрали в нее отпетых негодяев. Я тебе искренне сочувствую. Я хотел подтвердить его слова, но был слишком преисполнен жалости к себе. Я только моргал и слушал, что он говорит. -- Ты не первый, кто обращается ко мне за помощью. Наша деревня превратилась в излюбленное место полицейских, где они вершат неправедный суд и расправу, называя это брейнуошинг... Сама Судьба привела ко мне тебя -- жертву двойного произвола властей! Возможно, ты слышал обо мне? Я мигом насторожился и ответил, тщательно подбирая слова: -- Мне знакомо название "ЗАВОДНОЙ АПЕЛЬСИН". Правда, я его не читал, но слышал, что это потрясная вещь. -- Правда? Ты слышал о моем романе? -- засиял райтер.-- Расскажи немного о себе. -- Да особенно и рассказывать нечего,-- засмущался я.-- Жил-был глупый заносчивый сосунок, слишком много мнивший о себе. Однажды его так называемые друзья подбили его забраться в дом к одной старой одинокой женщине. Я и не думал причинять ей вреда, поверьте. Так, невинная ребячья выходка. Решил сердечный приступ. Одним словом, она сыграла в ящик, а я загремел в тюрьму... -- Так, понятно. Пожалуйста, продолжай. -- Уже там, в тюрьме, я тянулся посетившему наш скворешник министру исправительных учреждений, и тот решил опробовать на мне методику Лудовико... -- Так, так,-- подался ко мне райтер.-- Расскажи мне об этом подробнее. Он очень этим заинтересовался и даже не заметил, что локтем влез в розетку с джемом. Глаза его лихорадочно заблестели, рот приоткрылся... Стараясь хоть как-то отблагодарить его за проявленную ко мне доброту, я подробно поведал райтеру о том, что со мной проделывали в клинике доктора Бродского. Он был настолько захвачен моим рассказом, что ни разу не перебил меня. Только кивал головой -- понимающе, негодующе, осуждающе... Когда я кончил, он тяжело вздохнул и принялся собирать тарелки. -- Позвольте, я их сам вымою,-- предложил я. -- Отдыхай, отдыхай, бедолага,-- сказал он, открывая горячую воду.-- Ты, несомненно, грешил и нарушал законы, но то, что они придумали тебе в качестве наказания, переходит всякие границы. Они превратили тебя в некое подобие машины, в полуавтомат, лишенный права свободного выбора. Тебя запрограммировали даже не на добро как таковое, а на совершение одобряемых обществом актов, угодных ему действий... Я ясно представляю твое поведение в пограничных ситуациях, при эмоциональных стрессах. Теперь все -- музыка и физическая любовь, литература и искусство -- превратилось для тебя из |
|
|