"Руслан Бурбуля. Офриад, сын Спаты " - читать интересную книгу автора

быстрых укола, и аргосец уже не помышляет о нападении. Он, как и все его
собратья, с кем пришлось встретиться Офриаду на этом поле брани, был
шокирован неизвестной манерой ведения поединка.
Ударив своим гоплоном в правую сторону кромки щита аргосца, от чего его
щит отбросило немного влево, Офриад произвел колющий выпад. Его меч с
легкостью пробил бронзовую пластину в области сердца. Удар в корпус щитом, и
вот длинноволосый муж валится на горячую землю, чтобы в последний раз
взглянуть прямо в лик Аполлона. Интуитивно, Офриад почувствовал сзади
какое-то движение. Не задумываясь ни на мгновение, он завел за темя левую
руку, тем самым прикрыв щитом свою спину и голову целиком. В следующее
мгновение щит был сотрясен ощутимым ударом. Видно, вражеский воин вложил в
него всю свою силу. Меч слегка пробил бронзу гоплона, однако сам разлетелся
на две неравные половинки. Не изменяя положения своего гоплона, Офриад с
разворота нанес рубящий удар сверху. Как оказалось, у аргосца не было даже
щита. Удар пришелся в область шеи. Фонтаном ударила кровь, и начисто
срезанная голова покатилась к ногам очередного противника....
От усталости Офриад практически ничего не чувствовал. Весь покрытый
своей и чужой кровью, он поднял чье-то копье и облокотился на него всем
своим весом. Грудь разрывалась от недостатка воздуха. Пот, смешавшийся с
грязью и кровью, превратил его лицо в маску потустороннего монстра. Глаза
слезились. Хотелось просто упасть и умереть. Вокруг Офриада не были слышны
даже стоны раненых врагов и собратьев, потому что таковых, собственно, и не
было. Все шестьсот воинов, которые рано утром вступили в противоборство,
сейчас стали пищей для черных, как смола, пернатых бестий.
Вдалеке послышались приглушенные голоса.
"Не может быть. Ведь я убил последнего!" - мысли были столь же вязкими
и неповоротливыми, как и его тело.
Однако через некоторый промежуток времени он различил новые фразы.
Офриад попытался разогнать пелену перед глазами. Полное истощение как
физических, так и психических сил, было налицо. Собраться было крайне
сложно. Невольно он даже опустился на колени. Глаза предательски слипались.
"Не смей уснуть, Офриад! Неужели смерть трехсот твоих побратимов и
сородичей была напрасна? Вставай и сражайся, щенок!" - приказал себе
спартанец.
На удивление, этот мысленный приказ сработал. Несмотря на нестерпимую
ломоту в суставах, он встал на ноги и осмотрелся. Сквозь пелену, застилавшую
взор, на противоположном конце поля ему удалось различить две одинокие
фигуры. Повесив через плечо свой гоплон, некогда сверкающий, а теперь
покрытый кровью и грязью, он шаркающей походкой пошел в свой последний бой.
То, что обе фигуры принадлежали не спартанским воинам, было понятно даже
издали. Гребни их шлемов были выкрашены в пестрые цвета. Какие? В
наступающих сумерках Офриад уже не мог различать краски.
Когда он подошел на расстояние броска копья, спартанец убедился, что
оба его противника находятся не в лучшей форме. У одного была перерублена
правая кисть, второй еле держался на ногах и так же, как Офриад, истекал
кровью, сочившейся из многочисленных порезов и ран. Тот, у кого было
отсечена правая кисть, при виде приближающего спартанца встрепенулся.
- Алкенор, берегись, сзади враг.
Второй аргосец медленно повернулся к Офриаду и, еле выговаривая слова,
устало поинтересовался: