"Игорь Бунич. Золото партии (Историческая хроника) " - читать интересную книгу автора

заснеженные улицы некогда известные всей Европе магазины и рестораны,
первоклассные отели, гостиницы и клубы. Но не только они. Магазинчики,
лавки, постоялые дворы, мастерские и ателье, меблированные комнаты и
пансионаты - все прекратило свое существование. Естественно, что из продажи
мгновенно исчезло все, и прежде всего - хлеб.
"Что такое подавление буржуазии? - разъяснял Ленин. - Помещика можно
подавить и уничтожить тем, что уничтожено помещичье землевладение и земля
передана крестьянам. Но можно ли буржуазию подавить и уничтожить тем, что
уничтожен крупный капитал? Всякий, кто учился азбуке марксизма, знает, что
так подавить буржуазию нельзя, что буржуазия рождается из товарного
производства; в этих условиях товарного производства крестьянин, который
имеет сотни пудов хлеба лишних, которые он не сдает государству, и
спекулирует - это что? Это не буржуазия?.. Вот что страшно, вот где
опасность для социальной революции" И, конечно, уничтожив всю систему
торговли в стране, любую продажу продовольствия немедленно объявили
спекуляцией (прекрасное слово, которое победным маршем шло к коммунизму все
74 года существования режима, пережив сам режим и, кажется, обеспечив себе
бессмертие в пашей стране).
Уже 10 ноября 1917 года спекулянты объявляются врагами народа, а через
три месяца в декрете, подписанном Лениным, дается ясное указание:
"спекулянты... расстреливаются на месте преступления"
И на домах, на заборах, на фонарных столбах - повсюду забелели приказы:
"Конфискация всего имущества и расстрел ждет тех, кто вздумает обойти
существующие и изданные советской властью законы об обмене, продаже и
купле..."
Блестящее перо Зинаиды Гиппиус донесло до нас кошмарную реальность той
страшной эпохи: "... в силу бесчисленных (иногда противоречивых и спутанных,
но всегда угрожающих) декретов, все было "национализировано" -
"большевизировано". Все считалось принадлежащим "государству" (большевикам).
Не говоря об еще оставшихся фабриках и заводах, - но и все лавки, все
магазины, все предприятия и учреждения, все дома, все недвижимости, почти
все движимости (крупные) - все это, по идее, переходило в веденье и
собственность государства. Декреты и направлялись в сторону воплощения этой
идеи. Нельзя сказать, чтобы воплощение шло стройно. В конце концов, это
просто было желание прибрать все к своим рукам. И большею частью кончалось
разрушением и уничтожением того, что объявлялось "национализированным".
Захваченные магазины, предприятия и заводы закрывались, захват частной
торговли привел к прекращению вообще всякой торговли, к закрытию всех
магазинов и к страшному развитию торговли нелегальной, спекулятивной,
воровской. На нее большевикам поневоле приходилось смотреть сквозь пальцы и
лишь периодически громить и хватать покупающих-продающих на улицах, в
частных помещениях, на рынках; рынки, единственный источник питания
решительно для всех, тоже были нелегальщиной. Террористические налеты на
рынки, со стрельбой и смертоубийствами, кончались просто разграблением
продовольствия в пользу отряда, который совершал налет. Продовольствие -
прежде всего, но так как нет вещи, которой нельзя встретить на рынке, то
забиралось и остальное: ручки от дверей, бронзовые подсвечники, древнее
бархатное евангелие, обивка мебели... Мебель тоже считалась собственностью
государства, а так как под полой диван тащить нельзя, то люди сдирали обивку
и норовили сбыть ее хоть за полфунта соломенного хлеба... Надо было видеть,