"Игорь Бунич. Золото партии (Историческая хроника) " - читать интересную книгу автора

самым могучим средством учета и контроля. Это средство контроля и
принуждения к труду посильнее законов конвента и его гильотины. Гильотина
только запугивала, только сламывала активное сопротивление. НАМ ЭТОГО МАЛО.
Нам надо не только запугать капиталистов в том смысле, чтобы чувствовали
всесилие пролетарского государства и забыли думать об активном сопротивлении
ему. Нам надо сломать и пассивное, несомненно, еще более опасное и вредное
сопротивление. Нам надо не только сломать какое-либо сопротивление. Нам надо
заставить работать в новых организационных государственных рамках. И мы
имеем средство для этого.. Это средство - хлебная монополия, хлебная
карточка, всеобщая трудовая повинность".
Яснее не скажешь. Если удастся удержаться у власти (и для того, чтобы
удержаться), необходимо сосредоточить в руках все богатства страны (что уже
и делалось), весь хлеб, все продукты, все жилье, в общем, все, от чего
зависит просто выживание, а затем распределять это так, чтобы всего только
за хлебную карточку изголодавшийся и униженный голодом человек пошел бы
работать и вообще делать все, что прикажут. Гениально и просто. Хотя еще не
совсем ясно, на кого все-таки этот блестящий принцип распространяется? Слово
"капиталист", "буржуй", "кулак" - понятия какие-то неопределенные, да и сам
Ленин, запутавшись в ярлыках, никак не мог эти понятия четко обозначить с
точки зрения дохода, жалования, общего состояния, опустив нижнюю границу
определения "богатые классы" до дохода в 100 рублей в месяц. И чтобы ни у
кого не оставалось сомнения, кто же все-таки является главным объектом
грабежа и насилия, Ленин, без всяких недомолвок, разъясняет:
"От трудовой повинности в применении к богатым власть должна перейти, а
вернее, одновременно должна поставить на очередь применение соответствующих
принципов (хлебная карточка, трудовая повинность и принуждение) к
большинству трудящихся рабочих и крестьян... Следует добиваться подчинения,
и притом беспрекословного единоличным распоряжениям советских руководителей,
диктаторов, выбранных или назначенных, снабженных диктаторскими
полномочиями..."
У членов ЦК от страха белели губы. Это уже не классовая борьба, это -
война, объявленная всему народу. Во-первых, это опасно, а во-вторых... "Но
что же останется от России? - в ужасе лепечет верный Бонч-Бруевич. - Ведь
это означает полное уничтожение России в том виде, в каком она существовала
1000 лет..."
Резким движением Ленин засовывает большие пальцы рук за проймы жилетки,
пиджак распахивается, щелочки глаз колюче и недобро смотрят на Управляющего
делами СНК. Остальные молчат
"Запомните, батенька, - говорит Ленин, обращаясь к Бонч-Бруевичу, но
так, чтобы слышали все, - запомните НА РОССИЮ МНЕ НАПЛЕВАТЬ, ИБО Я -
БОЛЬШЕВИК!" Это любимое выражение Ленина стало девизом его сообщников,
которые любили повторять его и к месту, и не к месту, пока Иосиф
Виссарионович не заткнул им глотки пулями, поскольку эта страшная фраза
Ленина никак не стыковалась со сталинской "еретической" теорией о
возможности "построения социализма в одной стране". Итак, война была
объявлена. Одним мигом была порушена вся, складывавшаяся десятилетиями,
инфраструктура городов, замерли все виды торговли, прекратила существовать
сфера обслуживания. Домовладельцы и хозяева гостиниц, кому не удалось
бежать, были либо убиты, либо арестованы, либо, в лучшем случае, выброшены
на улицу. Разбитыми или забитыми фанерой витринами смотрели на пустынные