"Григорий Булыкин. Куплю входную дверь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Мой старый друг Юра Щелгунов - непризнанный гений. Писатель, который
вот уже лет десять обдумывает книгу. Когда он мечется в своей комнатушке на
Самотечной, то походит на маленького зверька, искалеченного безжалостным и
неметким выстрелом. По образованию он юрист. Заехал я в надежде получить
чисто правовой совет.

- Жизнь соткана из парадоксов. Но каждый из них наверняка за планирован
заранее, - говорит Юра.

Я рассеянно смотрю в окно. Уже совсем темно. "Нет, у него совета
просить нельзя...


- А мы и не подозреваем об этом, - продолжает Юра, казалось бы, и не
замечая меня, - мы удивляемся им то и дело, хотя удивляться в сущности
нечему. То, что ты, благополучный, сильный, волевой и, в общем-то честный,
пришел ко мне.,, ну, скажем так, - ущербному, измочаленному жизнью человеку
за советом, - парадокс лишь на первый взгляд. Тебе хочется коснуться голой
правды: ты хочешь знать, как можно жить, будучи лишенным вездесущей жены,
хорошего заработка, связей, отдельной квартиры, персональной машины,
должности - короче говоря, всего того, что позволяет просто хорошо или по
крайней мере сносно жить? Я отвечу - плохо. И другого ответа не жди. Дело
тут не в размере моего случайного заработка, - слава богу, у нас в стране с
голоду не умирают. Дело в моей абсолютной ненужности с точки зрения того
люда, который способен творить добро только взамен. Мне дать нечего. Вот в
чем штука. Ты - обладатель многих мелочей, способный осуществлять своего
рода натуральный обмен. В своем одиночестве я виноват сам: женился,
разводился... Тут другая мера вещей - одиночество мое есть оплата
удовольствий. Но вот новую оправу к очкам я купить не могу по иной
причине - мне нечего дать взамен...
- Я достану тебе оправу, - машинально обещаю я и компьютер памяти
автоматически срабатывает: "Тел. 126-36..."
- Спасибо. Вообще-то я злой человечек, да? - Юра смотрит на меня, как
интеллигент с картины какого-то прогрессивного художника прошлого века.
Но Юра не интеллигент. Он лишь соответствует тому пошлому стереотипу
интеллигента, который создавался наивными режиссерами в довоенном
кинематографе, - этакий чудак, не способный вбить гвоздь или
довольствующийся лишь наличием великолепной библиотеки да парой калош. Во
веки веков не был Юра интеллигентом. Скорее наоборот, ибо интеллигент лишен
какого-либо чувства иждивенчества. Юра же - при всем том, что человек он
добрый и по своему несчастный, - обладает удивительной способностью
требовать. Сколько я помню, люблю его той болезненной любовью, возникшей в
раннем детстве, которая оправдывает все, столько не перестаю удивляться его
способности требовать. И это его "плохо" - совершенно иного рода. Это - от
невозможности функционировать в привычной обстановке обмена. То, что
Рыльцев до последнего дня преуспевал на этом поприще, а Юре до конца жизни
"обдумывать роман" - дело случая. Но в том-то и суть, что Юра мне дорог,
Рыльцев - антипатичен. А оба они - за одним барьером...