"Кеннет Балмер. Ключ к Венудайну (Ключи к измерениям, #3)" - читать интересную книгу автора

все-таки, Восход отлично помог ему в схватке. Степень смышлености грифов
различалась в зависимости от их породы и племени, а боевой гриф с
высокопарной кличкой - все хорошие боевые грифы, имели клички, включающие
слово "достопочтенный" или "величественный" - был, пожалуй, самым умным из
известных человеку животных, за возможным исключением призового кофрея, и
к тому же редким, как ведро снега в жаркий день. Фезию приходилось слышать
поэтические истории о летающих скакунах, как правило, гигантских птицах,
которые оставались в неволе свирепыми и лишь наполовину прирученными и при
малейшем удобном случае клевали, терзали и убивали своих хозяев, так что
лишь необыкновенная ловкость и мастерство в полете спасали их седоков от
немедленной гибели. Такие истории лишь забавляли воинов и рыцарей, которым
самим приходилось летать в бой на грифах. Если человек не доверяет
абсолютно своему грифу, если нет между ними полнейшего согласия и взаимной
симпатии - тогда крылатый зверь в бою бесполезен. Необходимые в воздушном
поединке сложные эволюции, быстрые решения, беглые оценки - все это
зависело от полноты сотрудничества между человеком и грифом. Если бы
Восход не отреагировал, когда Фезий коснулся его, тогда он, Фезий,
разбился бы о землю вместо того воина. Любые истории о полуприрученных, не
говоря уж про полуобученных, чудовищах воздушные воители вознаграждали
лишь взрывами смеха, когда бродячие сказители среди лагерных костров
пытались снискать с их помощью интерес, а заодно злато-серебро. На подлете
к городу Фезий осмотрелся окрест. Множество грифов вилось в воздухе на
всех уровнях, но теперь он вполне мог сойти за одного из здешних
всадников, полуприкрыв лицо одеждой.
Здания в Венудайне большей частью вовсе не строили с какой-либо
особой заботой об уходе за грифами - предпочтение отдавалось стойлам для
ванок. Грифы обыкновенно находили постой в замках и во дворцах, устраивая
себе гнезда на боевых и привратных башнях. Их бесформенные гнездилища
свешивались по бокам укреплений, словно раздутые чересседельные сумки.
Фезий проигнорировал гнездилища на башнях замка и направился к
пыльному пятачку за раздутым трактиром в переулочке, знакомом ему по
прошлым посещениям. Горожане не всегда так уж хорошо ладили с обитателями
замка. Фезий частенько способствовал этим неладам, ухмыляясь при этом
своей дьявольской ухмылкой.
Он слыхал о темницах Парнассона. Глубоко в самых глубочайших
тоннелях, за узкими спиральными лестницами, ниже уровня воды в близлежащей
речке, так что влага сочилась и стекала грязными каплями по крошащимся
камням, протачивая ложбинки в просевших плитах пола, на предпоследнем
подземном этаже замка находилась, как и подобает ей быть в настоящем
замке, комната пыток.
Любого человека с душой, чувствительной к самой идее пыток, от этой
мысли могло бы затошнить. Для такого же человека, как Фезий, многим
обязанного собственной любви к оружию и доспехам, но в то же время
понимающего, что насилие само по себе более, чем бессмысленно - для такого
человека мысль о пытках оказывалась сдобрена горькой иронией. Мучения,
пережитые во имя великой цели, ради исполнения клятвы - это уже достаточно
плохо. Но мучения, которым ты подвергаешься в мрачной комнате пыток
собственного сознания - это дело рук дьявола.
Фезий знал о существовании комнаты пыток палана Родро и о его
маленьких экспериментах, в ней проводимых. Фезий питал горячее желание