"Пьер Буль. Сколько весит сонет" - читать интересную книгу автора

же лежал раскрытый бювар с закрепленным в его кожаных угол-
ках листком промокательной бумаги. Промокашка была цела,
только местами порыжела.
- Ну что? - осведомился Бурдон.
- Промокашка, - поспешил сказать я. - Текст мог отпеча-
таться на ней в обратном изображении...
Бурдон метнул на меня возмущенный взгляд.
- Что это за загадка, если решение столь просто? Смотри-
те: на промокашке нет и следа чернил.
- В самом деле... - растерянно произнес я. - И что же?
- Приглядитесь лучше. Не думайте пока о произведении.
Вначале мы изучим все "формальные" элементы в широком смысле
этого слова. Кстати, именно таков метод работы литературных
экспертов.
На что прежде всего следует обратить внимание? Видите,
пепел не рассыпался - это благодаря качеству бумаги. Перед
вами как бы скелет двух листков обычного формата. Такая же
бумага лежит в шкафу.
Отметьте положение интересующего нас пепла. Тот, что я
называю листком А, остался на промокашке, точно против крес-
ла. Листок Б лежит слева, на некотором удалении. Пламя с од-
ного листка на другой перешло через уголки, которые, по-ви-
димому, соприкасались. Под действием огня листки разъедини-
лись и скукожились, но их первоначальное положение очевидно.
Поскольку на столе нет других бумаг, основываясь на свиде-
тельстве мадемуазель Ланж, можно утверждать, что левый доку-
мент - черновик, самый последний, а на листке А был перепи-
сан окончательный вариант произведения.
- Весьма правдоподобно.
- Поэтому поле наших изысканий ограничивается листком А,
и это главное. Но не странно ли, что произведение или его
завершенная часть, образующая законченное целое, поскольку
Валетт переписывал его начисто, уложилось всего на одном
листке, хотя он работал над ним целых две недели? Отсюда
следует однозначный вывод, что и черновик не превышал этого
размера. Не кажется ли вам необычным, что произведение пот-
ребовало столь большого труда? (Мадемуазель Ланж говорила о
пачке черновиков, горевших в камине.) Валетт относился к
числу писателей, весьма тщательно работающих со словом, но
все же у него никогда не было более трех-четырех черновиков,
я выяснил это. Не слишком ли смелым будет предположить, что
это было произведение особого рода, исключительно трудное и
новое для него? Неужели вам не ясен его жанр?
Я задумался.
- Ну, Менар, - настойчиво потребовал он. - Вспомните, что
говорила секретарша, описывая поведение своего шефа, его
"хитрый и таинственный вид". Он вел себя, словно уличенный в
шалости школьник. Чем же мог заниматься серьезный писатель,
философ, если опасался, что девушка станет смеяться над ним,
узнав, над чем он трудится? (Она с первого взгляда поняла