"Михаил Булгаков. Тайному другу" - читать интересную книгу автора

Михаил Булгаков.

Тайному другу

Дионисовы мастера. Алтарь Диониса. Сцены.
М.: Современник, 1990

"Трагедия машет мантией мишурной"

I. Открытка

Бесценный друг мой! Итак, Вы настаиваете на том, чтобы я сообщил Вам в
год катастрофы, каким образом я сделался драматургом? Скажите только одно -
зачем Вам это? И еще: дайте слово, что Вы не отдадите в печать эту тетрадь
даже и после моей смерти.

II. Доисторические времена

Видите ли: в Москве в доисторические времена (годы 1921 -1925) проживал
один замечательный человек. Был он усеян веснушками, как небо звездами (и
лицо, и руки), и отличался большим умом.
Профессия у него была такая: он редактор был чистой крови и божьей
милостью и ухитрился издавать (в годы 1922-1925!!) частный толстый журнал!
Чудовищнее всего то, что у него не было ни копейки денег. Но у него была
железная неописуемая воля, и, сидя на окраине города Москвы в симпатичной и
грязной квартире, он издавал.
Как увидите дальше, издание это привело как его, так и ряд других лиц,
коих неумолимая судьба столкнула с этим журналом, к удивительным
последствиям.
Раз человек не имеет денег, а между тем болезненная фантазия его
пожирает, он должен куда-то бежать. Мой редактор и побежал к одному.
И с ним говорил.
И вышло так, что тот взял на себя издательство. Откуда-то появилась
бумага, и книжки, вначале тонкие, а потом и толстые стали выходить.
И тотчас же издатель прогорел. Но ведь как? Начисто, форменно. От
человека осталась только дымящаяся дыра.
Вы скажете, к чему я все это рассказываю? Еще бы мне не рассказывать!
Вы спрашиваете, как я сделался драматургом, вот я и рассказываю.
Да. Так вот, прогорел.
Прогорел настолько, что, когда моя судьба закинула меня именно в тот
дом и квартиру, где приютился прогоревший, я видел его единственное средство
(по его мнению) к спасению.
Средство это заключалось в следующем. На большом листе бумаги были
акварелью нарисованы вожди революции 1917 года, окруженные венком из
колосьев, серпов и молотов. Серпы были нарисованы фиолетовой краской, молоты
черной, а колосья желтой. Вожди были какие-то темные, печальные и
необыкновенно непохожие.
Все это нарисовал собственноручно прогоревший страдалец, за коим в это
время числилось начету казенного 18 тысяч (Вы сами понимаете, что основное
его дело был, конечно, не этот частный журнал), долгу казне 40 тысяч и