"Михаил Булгаков. Заметки и миниатюры" - читать интересную книгу автора

На его круглом прыщеватом лице была холодная решимость. Хлопцы в тазах
на головах, раскрыв рты, смотрели на сечевика. Жгучее любопытство светилось
в щелочках глаз.
Сечевик возился долго. Сапог с дырой наконец слез. Под сапогом была
сизо-черная, заскорузлая портянка. Свинцовых года полтора пронеслось над
доктором, пока сечевик размотал мерзлую тряпку.
"Убьет... убьет... - гудело в голове, - ведь целы ноги у этого дурака.
Господи, чего ж он молчит?"
Не то вздох, не то гул вырвался у хлопцев.
Сечевик сбросил наконец омерзительную тряпку, медленно обеими руками
поднял ногу к самому носу куренного. Торчала совершенно замороженная белая,
корявая ступня.
Мутное облако растерянности смыло с круглого лица пана куренного
решимость. И моргнули белые ресницы.
- До лазарету. Пропустить його!
Расступились больничные халаты, и сечевик пошел на мост, ковыляя.
Доктор Бакалейников глядел, как человек с босой ногой нес в руках сапог и
ворох тряпья, и жгучая зависть терзала его сердце. Вот бы за ним! Тут. Вот
он - город - тут! Горит на горах за рекой владимирский крест, и в небе лежит
фосфорический бледный отсвет фонарей. Дома. Дома. Боже мой! О, мир! О,
благостный покой!
Звериный визг вырвался внезапно из белого здания. Визг, потом уханье.
Визг.
- Жида порют, - негромко и сочно звякнул голос.
Бакалейников застыл в морозной пудре, и колыхались перед глазами то
белая стена и черные глазницы с выбитыми стеклами, то широкоскулое нечто,
смутно напоминающее человеческое лицо, прикрытое серым германским тазом.
Словно ковер выколачивали в здании. И визг ширился, рос до того, что
казалось, будто вся Слободка полна воем тысячи человек.
- Что ж это такое?! - чей-то голос выкрикнул звонко и резко. Только
когда широкоскулое подобие оказалось возле самых глаз Бакалейникова, он
понял, что голос был его собственный, а также ясно понял, что еще секунда
человеческого воя - и он с легким и радостным сердцем пустит ногти в рот
широкого нечто и раздерет его в кровь. Нечто же, расширив глаза до предела,
пятилось в тумане.
- За что вы его бьете?
Не произошло непоправимой беды для будущего приват-доцента только
потому, что грохот с моста утопил в себе и визг и удары, а водоворот
закрутил и рожу в шлеме, и самого Бакалейникова.
Новая толпа дезертиров - сечевиков и гайдамаков - посыпалась из пасти
Слободки к мосту. Пан куренный, пятясь, поверх голов послал в черное устье
четыре пули.
- Сыняя дывызья! Покажи себе! - как колотушка, стукнул голос полковника
Мащенки. Шапка с алым верхом взметнулась, жеребец, сдавленный черными
халатами, храпя от налезавшей щетины штыков, встал на дыбы.
- Кро-ком рушь!
Черный батальон Синей дивизии грянул хрустом сотен ног и, вынося в
клещах конных старшин, выдавив последние остатки временного деревянного
парапета, ввалился в черное устье и погнал перед собой обезумевших
сечевиков. В грохоте смутно послышался голос: