"Михаил Булгаков. Луч жизни (Фантастическая повести)" - читать интересную книгу автора

колен. Александр Семенович совершенно захлопотался и только во втором часу
дня пообедал. После обеда он поспал часок в прохладной тени на бывшей
оттоманке Шереметьева, напился совхозного сухарного кваса, сходил в
оранжерею и убедился, что теперь там все в полном порядке. Старик сторож
лежал животом на рогоже и, мигая, смотрел в контрольное стекло первой
камеры. Охранитель бодрствовал, не уходя от дверей.
Но были и новости: яйца в третьей камере, заряженные позже всех, начали
как-то причмокивать и цокать, как будто внутри их кто-то всхлипывал.
Александр Семенович посидел немного у камер, но при нем никто не
вылупился, он поднялся с корточек, размялся и заявил, что из усадьбы
никуда не уходит, а только пройдет на пруд выкупаться и чтобы его в случае
чего немедленно вызвали. Он сбегал в спальню, где стояли две узкие
пружинные кровати со скомканным бельем и на полу была навалена груда
зеленых яблоков и горы проса, приготовленного для будущих выводков,
вооружился мохнатым полотенцем, а подумав, захватил с собой и флейту, с
тем чтобы на досуге поиграть над водной гладью. Он бодро выбежал, пересек
двор совхоза и по ивовой аллейке направился к пруду. Бодро шел Рокк,
помахивая полотенцем и держа флейту под мышкой. Небо изливало зной сквозь
ивы, и тело ныло и просилось в воду. По правую руку от Рокка началась
заросль лопухов, в которую он, проходя, плюнул. И тотчас в глубине
разлапистой путаницы послышалось шуршанье, как будто кто-то поволок
бревно. Почувствовав мимолетное неприятное сосание в сердце, Александр
Семенович повернул голову к заросли и посмотрел с удивлением. Пруд уже два
дня не отзывался никакими звуками. Шуршанье смолкло, поверх лопухов
мелькнула привлекательная гладь пруда и серая крыша купаленки. Несколько
стрекоз мотнулись перед Александром Семеновичем. Он уже хотел повернуть к
деревянным мосткам, как вдруг шорох в зелени повторился и к нему
присоединилось короткое сипение, как будто высочилось масло и пар из
паровоза. Александр Семенович насторожился и стал всматриваться в глухую
стену сорной заросли.
- Александр Семенович, - прозвучал в этот момент голос жены Рокка, и белая
ее кофточка мелькнула, скрылась и опять мелькнула в малиннике. - Подожди,
я тоже пойду купаться.
Жена спешила к пруду, но Александр Семенович ничего ей не ответил, весь
приковавшись к лопухам. Сероватое и оливковое бревно начало подниматься из
чащи, вырастая на глазах. Какие-то мокрые желтоватые пятна, как показалось
Александру Семеновичу, усеивали бревно. Оно начало вытягиваться, изгибаясь
и шевелясь, и вытянулось так высоко, что перегнало низенькую корявую иву.
Затем верх бревна надломился, немного склонился, и над Александром
Семеновичем оказалось что-то напоминающее по высоте электрический
московский столб. Но только это что-то было раза в три толще столба и
гораздо красивее его благодаря чешуйчатой татуировке. Ничего еще не
понимая, но уже холодея, Александр Семенович глянул отсюда на верх
ужасного столба, и сердце в нем на несколько секунд прекратило бой. Ему
показалось, что мороз ударил внезапно в августовский день, а перед глазами
стало так сумеречно, точно он глядел на солнце сквозь летние штаны.
На верхнем конце бревна оказалась голова. Она была сплющена, заострена и
украшена желтым круглым пятном по оливковому фону. Лишенные век, открытые
ледяные и узкие глаза сидели в крыше головы, и в глазах этих мерцала
совершенно невиданная злоба. Голова сделала такое движение, словно клюнула