"Михаил Булгаков. Воспоминание..." - читать интересную книгу автора

председателя.
- Я не пробка... я не пробка, - бормотал я в отчаянии, - куда же я
вылечу? Я - человек. Отчаяние съело меня.
Так продолжалось пять дней, а на шестой явился какой-то хромой человек
с банкой от керосина в руках и заявил, что, если я не уйду завтра сам, меня
уведет милиция.
Тогда я впал в остервенение.

Ночью я зажег толстую венчальную свечу с золотой спиралью.
Электричество было сломано уже неделю, и мой друг освещался свечами, при
свете которых его тетка вручила свое сердце и руку его дяде. Свеча плакала
восковыми слезами. Я разложил большой чистый лист бумаги и начал писать на
нем нечто, начинавшееся словами: Председателю Совнаркома Владимиру Ильичу
Ленину. Все, все я написал на этом листе: и как я поступил на службу, и как
ходил в жилотдел, и как видел звезды при 270 градусах над храмом Христа, и
как мне кричали:
- Вылетайте, как пробка.
Ночью, черной и угольной, в холоде (отопление тоже сломалось) я заснул
на дырявом диване и увидал во сне Ленина. Он сидел в кресле за письменным
столом в круге света от лампы и смотрел на меня. Я же сидел на стуле
напротив него в своем полушубке и рассказывал про звезды на бульваре, про
венчальную свечу и председателя.
- Я не пробка, нет, не пробка, Владимир Ильич.
Слезы обильно струились из моих глаз.
- Так... так... так... - отвечал Ленин.
Потом он звонил.
- Дать ему ордер на совместное жительство с его приятелем. Пусть сидит
веки вечные в комнате и пишет там стихи про звезды и тому подобную чепуху.
И позвать ко мне этого каналью в барашковой шапке. Я ему покажу совместное
жительство.
Приводили председателя. Толстый председатель плакал и бормотал:
- Я больше не буду.

Все хохотали утром на службе, увидев лист, писанный ночью при восковых
свечах.
- Вы не дойдете до него, голубчик, - сочувственно сказал мне
заведующий.
- Ну так я дойду до Надежды Константиновны, - отвечал я в отчаянии, -
мне теперь все равно. На Пречистенский бульвар я не пойду.
И я дошел до нее.
В три часа дня я вошел в кабинет. На письменном столе стоял телефонный
аппарат. Надежда Константиновна в вытертой какой-то меховой кацавейке вышла
из-за стола и посмотрела на мой полушубок.
- Вы что хотите? - спросила она, разглядев в моих руках знаменитый
лист.
- Я ничего не хочу на свете, кроме одного - совместного жительства.
Меня хотят выгнать. У меня нет никаких надежд ни на кого, кроме
Председателя Совета Народных Комиссаров. Убедительно вас прошу передать ему
это заявление.
И я вручил ей мой лист.