"Фаддей Булгарин. Иван Иванович Выжигин " - читать интересную книгу автора

изъявлением страсти прелестной Петронеллы; он от роду не видал, как хворают
и умирают от любви, и, будучи свидетелем и предметом сцены, достойной
украсить самый нежный роман рыцарских времен, Миловидин разнежился и решился
наградить прелестную страдалицу своею рукою. Но это обещание дано было
втайне, без ведома родителей. Они положили переписываться между собою
посредством жида-арендатора, которому Миловидин грозил отрубить нос и уши в
случае измены, а между тем, во время своего отсутствия, он поручил тетке
Петронеллы, со стороны матери, устроить сватовство. Любовники предвидели
трудности в получении согласия отца Петронеллы, который питал себя надеждою,
что какой-нибудь путешествующий принц, хотя бы азиятский, или по крайней
мере вельможа пожелает облагородить поколение свое союзом с фамилиею
Гологордовских. Но как из всех глупостей человечества любовь есть самая
сильная, то и наши любовники надеялись превозмочь высокомерие и упрямство
г-на Гологордовского или переступить через них насильно.

ГЛАВА IV

СВАТОВСТВО

Зима прошла скучно. Г. Гологордовский должен был выезжать несколько раз
в губернский город для своих тяжб, кончившихся не весьма благополучно.
Тяжебные расходы принудили его к некоторой бережливости в доме и заставили
семейство г-на Гологордовского остаться в деревне во время дворянских
выборов, куда на несколько недель стеклось все дворянство. Это
обстоятельство повергло в меланхолию г-жу Гологордовскую и младшую дочь;
старшая и без того уже страдала сердечным недугом. Тщетно отец иезуит
проповедовал о суете мира сего: его слушали со вздохами и перерывали, чтобы
начинать разговор о балах и нарядах. Г-жа Гологордовская сожалела только о
том, что ее отсутствие во время выборов подаст посетителям из других
губерний и военным людям весьма дурное понятие о вкусе женского пола, в
отношении к нарядам, и что без ее дочерей нельзя будет танцевать мазурок и
французских кадрилей. После этого предисловия начинался критический разбор
всех женщин целой губернии, от тридцатипятилетних до шестнадцатилетних, а в
заключение оказывалось, что одна только г-жа Гологордовская и ее дочери не
имели никаких нравственных и физических недостатков, а все прочие женщины
крайне обижены были природою. Поживальницы, или резидентки, доверенные
мамзели - компаньонки, жены поверенного и комиссара и даже отец иезуит
подтверждали своим согласием мнение г-жи Гологордовской, и это служило ей
некоторым утешением в горе. Если б десятая часть мнений г-жи Гологордовской
насчет женщин была справедлива, то мужчинам надлежало бы искать жен не
только в другой губернии или в другом царстве, но и на другой планете. По
счастию, все матушки точно так же думали о себе и о своих дочерях, как г-жа
Гологордовская, и потому всем недостаткам женщин надлежало верить, принимая
их только в сложном числе.
Миловидин остался постоянен. Он на всякие десять писем Петронеллы
отвечал одним, весьма нежным и притом забавным, писанным на бумаге розового,
зеленого или голубого цвета: тогда была еще такая мода в провинциях. Хотя я
не мог читать этих писем, но заключал о их содержании по расположению духа
моей барышни, которая, перечитывая их стократ, всегда начинала слезами, а
оканчивала смехом. Миловидин описывал ей новые свои знакомства, различные