"Фаддей Булгарин. Мазепа " - читать интересную книгу автора

знаку, дернули вдруг за веревку. Все члены страдальца хрустнули в суставах,
и он повис на руках. Положение его было ужасное. Все жилы вытянулись в нем
до такой степени, что едва не полопались. Истощенные силы несчастного узника
не могли выдержать сего внезапного напряжения. Сперва лицо его покраснело, и
вдруг он побледнел как труп, глаза его закатились, голова перевалилась
назад, и кровь хлынула изо рта и из носа... он лишился чувств.
Мазепа сидел во все это время в безмолвии, потупя глаза, и, казалось,
ожидал воплей страдальца, чтоб возобновить вопросы. Но не слыша никакого
звука, он поднял голову и, увидев Огневика, без чувств облитого кровью,
оборотился к Орлику и сказал по-латыни, хладнокровно:
- Видишь ли, что наш доктор прав! Он сказал, что гораздо лучше пытать
человека сильного и здорового, нежели истощенного, уверяя, что чем человек
здоровее, тем более может выдержать мучений, и притом тем сильнее чувствует
боль. Вот тебе наука, Орлик! Ну что теперь нам с ним делать?
- Я не переменяю моего мнения, ясневельможный гетман! - отвечал Орлик
также по-латыни. - Мне кажется, что лучше всего будет, если мы избавимся от
него поскорее. Велите придавить его, да и в землю!
- Для этого не стоило бы и начинать дела, - возразил Мазепа. - Нет, я
непременно хочу, во что бы то ни стало извлечь из него эту тайну. Тут должно
крыться что-нибудь весьма важное! Одно средство не удалось, попробуем
другое. Вылечим его, выкормим, заставим полюбить приятности жизни - и тогда
снова в пытку... Снимайте его! - примолвил он по-русски.
Истязатели опустили веревки, и несчастный упал, как труп, на землю.
Мазепа встал с кресел, приблизился к нему, положил руку свою на его сердце и
сказал:
- Он жив еще. Развяжите ему руки и ноги, а ты, Кондаченко, подай воды и
уксусу...
Вдруг в коридоре послышались быстрые шаги, дверь с треском отворилась,
и в погреб вбежала опрометью женщина. Она остановилась, вскрикнула,
бросилась стремглав к Огневику и, припав к нему, обняла его и, прижавшись
лицом к его лицу, оставалась неподвижно в сем положении, не вымолвив слова,
не взглянув на сторону. Только по сильному волнению груди и по тяжкому
дыханию приметна была в ней жизнь.
Мазепа стоял над трупом, как громом пораженный. Смертная бледность
покрыла лицо его, костыль дрожал в руке, и он смотрел на молодую женщину
диким взором, в котором попеременно изображались то злоба, то сострадание.
Наконец он оборотился к Орлику, посмотрел на него значительно, покачал
головою и горько улыбнулся дрожащими устами. Орлик пожал плечами и молчал.
- Тайна открыта, Орлик! - сказал Мазепа. - Но пытку суждено выдержать
мне! Никакие мучения не сравнятся с тем, что я чувствую теперь в душе
моей!.. В ней целый ад!.. Наталия!.. Наталия!.. Опомнись! - примолвил он
тихим, прерывающимся голосом.
Молодая женщина, казалось, не слышала слов его и не переменила своего
положения.
- Наталия! - сказал гетман ласково. - Отойди от него, дай нам помочь
ему... Ты убьешь его, если не допустишь нас помочь ему.
Молодая женщина подняла голову, осмотрелась кругом и, уставив
блуждающий взор на Мазепу, сказала тихо:
- Ты убил его... Ты убил моего жениха!..
- Твоего жениха! - воскликнул Мазепа. - Орлик, слышишь ли! - примолвил