"Фаддей Булгарин. Мазепа " - читать интересную книгу автора

молчать всех его противников, а пешие полки гетманской стражи, называемые
сердюками, набранные из вольницы, пользуясь преимуществами и наградами,
устрашали народ и содержали его в повиновении. Мазепа жил с невиданною
дотоле пышностию, в новом своем дворце, построенном в Батурине по образцу
палат знатных польских вельмож. Здесь он угощал роскошно царских посланцев,
генеральных старшин {Чины в малороссийском войске сохранились те же, что
были в старинном Польском Войске и в Республике. (См. о сем Историю
Малороссии, соч. Бантыша-Каменского.)} и полковников войска малороссийского,
раболепствовавших пред властью гетмана. Но лаская и награждая старшин,
оказывающих ему преданность, Мазепа устранил их от совещания в делах, по
древнему обычаю, и сам сносился с государем и его вельможами, повелевая
войском от своего имени. В Малороссии и русской Украине никто не смел
рассуждать о пользе или вреде гетмановых распоряжений. Честь, имущество и
свобода каждого жителя Малороссии зависели от воли гетмана, поправшего
дарованные народу права.
В то время, с которого начинается сие повествование, несколько
малороссийских полков находились на службе при войске русском, действовавшем
в Ливонии, в Польше и в северных областях России, противу шведов и поляков,
принявших сторону новоизбранного короля Станислава Ле-щинского. Остальным
полкам отдан был приказ приготовляться к походу. Многие полковники и
генеральные старшины, прибывшие в Батурин для личных объяснений с гетманом,
уже две недели ожидали позволения представиться ему. Мазепа сказывался
больным и никого не допускал к себе, кроме Войнаровского и Орлика, через
которых передавал старшинам свои приказания. Враги и приверженцы Мазепы с
равным нетерпением, хотя и с противоположными чувствованиями, ожидали
прибытия врача, за которым послали нарочного в польскую Украину. Наконец,
врач прибыл в Батурин и остановился во дворце гетманском.
После пробития вечерней зари на литаврах, перед дворцом гетмана, Мазепа
отпустил на покой всех слуг своих и остался в почивальне своей с племянником
своим, Войнаровским. В ближней зале стоял у дверей, на страже, неотступный
слуга гетмана, немой татарин. Сей татарин был в детстве полонен запорожцами,
и свирепый Дорошенко, умертвив его родителей, отрезал язык безмолвному
ребенку, чтоб иметь впоследствии скромного слугу; но, будучи недоволен
мальчиком за его угрюмость и упрямство, подарил другу своему, Мазепе.
Ненависть к христианам, особенно к казакам, возрастала с летами в
мстительной душе татарина за причиненное ему увечье и смерть родных, но он
скрывал свои чувствования и, оказывая преданность своему господину, как злой
дух питался только чужими бедствиями и страданиями. Один Мазепа понимал
условные знаки татарина, и как в войске и в доме почитали его глухим, то
гетман употреблял его для подслушивания чужих замыслов, которые
долженствовали оставаться навсегда в тайне. Татарин, стоя на страже,
трепетал от радости в уверенности, что ночная беседа гетмана породит для
кого-нибудь бедствие, и, как вран, ожидал добычи.
Мазепа сидел в задумчивости перед столом, на котором развернуты были
карты Польши, России и Украины. Он был в турецком халате и в больших
бархатных сапогах. Голова его покрыта была небольшою красною скуфьею, или
феской. Хотя ему было уже за шестьдесят лет, но он имел вид бодрый.
Блестящие, быстрые глаза оживляли бледное лицо его. Он то покручивал длинные
седые свои усы, то посматривал на своего племянника, который стоял безмолвно
возле стола, опершись на саблю, и ожидал с нетерпением окончания прерванного