"Дарья Булатникова. Шляпа инспектора" - читать интересную книгу автора

показывавший всегда одну и ту же картину -- два ряда пластиковых столов с
укрытыми полупрозрачной тканью неподвижными фигурами. Сколько их? Должно
быть двенадцать, самого первого успели кремировать до того, как объявился
Ланц. Хотя позавчера увезли в городской морг ещё одного. Значит,
одиннадцать: пять женщин и шесть мужчин, включая Уильяма... Как его там?
Бирса? Да, Бирса. Двадцатипятилетнего счастливчика с двумя макушками, так и
не дожившего до собственной свадьбы.
Инспектору вдруг ужасно захотелось курить. В офисе это было строжайше
запрещено -- слишком тонкая электроника не выносила табачного дыма.
Проклятье! Скорее на свежий воздух, пусть под дождь, но только затянуться
теплым дымом и забыть слегка кислый синтетический запах офиса. За три месяца
он так и не смог привыкнуть к нему. И к напичканным электроникой помещениям,
и к молодым людям в серых костюмах, вежливым, но крайне неразговорчивым.
Торранс никогда не думал, что будет так тосковать по своему
прокуренному кабинету с обшарпанной мебелью, по шуму, суете и бесконечным
телефонным звонкам. Но приказ есть приказ -- и он, старый служака,
бестолковый анахронизм, толком не умеющий обращаться с обычным компьютером,
неуклюжий и неловкий, вынужден маяться в непривычной обстановке. И пытаться
вопреки всему разыскать того, кто убивает людей всегда одним и тем же
способом.
Инспектор поморщился, пожал плечами и, шаркая подошвами, поплелся к
выходу. Ланц проводил его задумчивым взглядом.


***

У меня болит шея.
У меня очень болит шея.
Я хочу прикоснуться к ней, но рука путается в чем-то невесомом. Мне
страшно. Я не помню, как и где я уснул. Так бывало в детстве, когда, устав
от игр, я падал в странные сновидения, а потом в ужасе открывал глаза, не
понимая, где я и что со мной. И лишь спустя пару минут начинал соображать,
что задремал на траве у реки, а гнавшееся за мной чудовище было
привидившимся кошмаром.
Это сон, это только сон. А шея болит оттого, что я лежал в неудобной
позе.
Я открываю глаза. Белый, бесформенный мир, наполненный молочным светом
и не имеющий границ. Первая мысль: это вечерний туман поднялся от реки, и я
потерялся в нем. Вторая... Второй мысли не было. Мне снова становится
страшно, и я зажмуриваю глаза.
Спокойно!
Меня зовут Уильям Бирс. Мне двадцать пять лет. Сегодня двадцать второе
сентября. Или уже двадцать третье? Неважно. Я помню, кто я, и это сейчас --
самое главное. Господи, ну почему так болит шея?!
Нужно успокоиться.
Не открывая глаз, я осторожно провожу рукой вдоль собственного тела и
обнаруживаю, что лежу совершенно голый. Этого ещё не хватало! Забыв о
страхе, я рывком сажусь на своем ложе, чувствуя, как что-то скользит по
коже, словно с меня спадает невесомая шелуха. Веки распахиваются сами собой.
Чушь! Это всего лишь тонкая простыня. И никакого тумана -- я в комнате, в