"Чарльз Буковски. Капитан ушел обедать, верховодит матросня" - читать интересную книгу автора

понеслись, как стая шизанутых птиц. И никаких больше синих вспышек и
стираемых страниц. Все шло куда лучше. Испражнившийся кот в итоге все
разрулил. Только теперь, покидая компьютер, я накрываю его большим
полотенцем и закрываю дверь.
Да, это был мой самый продуктивный год. Хорошего вина без выдержки не
бывает.
Я ни с кем не состязаюсь, не имею и понятия о бессмертии и чхать на
него хотел. Жизнь - это ДЕЙСТВО. Ворота распахиваются на солнечном свету,
сквозь который проносятся лошади и жокеи - храбрые дьяволята в светлых
костюмах, добившиеся своего. Слава полагется за прыть и смелость. А смерть я
монал. Есть только сегодня и сегодня и сегодня. Да.

12/9/91 1:18
Отлив. Сижу и пялюсь на скрепку в течение 5 минут. Выруливаю вчера на
магистраль. Вечер погружался в темень. Стоял легкий туман. Рождество
шибануло меня обухом. Вдруг я заметил, что почти один на дороге, а впереди
на полотне валяется бампер, сцепленный с фрагментом радаторной решетки. Я
без труда их миновал, после чего взглянул направо и увидел нагромождение
автомобилей, 4-5, но в них было тихо, никакого движения, и никого вокруг. Ни
огня, ни дыма, ни включенных фар. Я ехал слишком быстро, чтобы рассмотреть,
был ли в кто-нибудь в машинах. Потом внезапно вечер перешел в ночь. Иногда
это случается без предупреждения. Все решается в секунды. Все меняется. Ты
жив. Ты мертв. Ничто не замирает.
Мы висим на волоске. Мы существуем на везении в процентном и временном
соотношении. Одновременно лучший и худший моменты - это фактор времени. И он
непоправим. Хоть сиди на верхушке горы и медитируй десятилетиями - это
ничего не изменит. Можно изменить себя, привив смирение, но, по-моему, это
тоже самообман. Возможно, мы чересчур много думаем. Чувствуй больше, думай
меньше.
Все машины в том скоплении показались мне серыми. Странно.
Мне нравится, как философы громят концепции и теории, придуманные до
них. Так было веками. Нет, все не так, говорили они. Вот как правильно. Этот
порядок остается в силе и кажется не лишенным смысла. Основная проблема для
философа - очеловечить свой лексикон, сделать его удобоваримым. Тогда и
мысли натуральней оживают, и интерес не снижается. По-моему, философы этому
учатся. Ключ в простоте.
В писательстве необходимо задвигать. Телеги могут быть хромыми и
порывистыми, но если они задвигаются в нужном направлении, все наполняется
известным наслаждением. Опасливая писанина - писанина смерти. По мне, так
Шервуд Андерсон был одним из лучших жонглеров словами. Он их РИСОВАЛ. И они
были столь просты, что ты чувствовал наплывы света, скрипящие двери,
поблескивание краски на стенах. Перед глазами вставали моросящий дождь,
ботинки, пальцы. Он умел подать, что угодно. Обаятельно. Помимо этого, слова
мчались, как пули. Они уносили. Шервуд Андерсон что-то знал. Он обладал
инстинктом. Хемингуэй перестарался. Читая его, чувствовался кропотливый
труд. Тяжелые блоки, составленные в колонну. Что до Андерсона, то он мог
хохотать, повествуя о чем-то серьезном. Хемингуэй шутить не умел. Ни в ком,
кто пишет, вставая в шесть утра, чувства юмора искать не стоит. Им охота
нападать.
Подустал сегодня. Блин, мне не хватает сна. С удовольствием поспал бы