"Кристофер Бакли. Суматоха в Белом Доме " - читать интересную книгу автора

амортизатор".
"Правильно, Джоан, я им себя и чувствую, - отзывался я. - Конечно же,
в переносном смысле слова".
Однажды подчиненные Ллеланда сняли с меня допуск, и я обнаружил, что
не могу получить документы, которые мне срочно понадобились. Когда я
выразил свое негодование Ллеланду, он вежливо отверг мои претензии к его
сотрудникам и сослался на какие-то бюрократические издержки. Меня это
нисколько не позабавило.
Говорят, месть - то блюдо, которое лучше всего сервировать холодным, и
так получилось, что как раз еда тоже была в моей компетенции, поскольку
столовая Белого дома, где командовали военные моряки, была в моем ведении.
Каждый раз, когда клевреты Ллеланда выкидывали очередную оскорбительную
шутку в мой адрес, качество их обслуживания ухудшалось: еду им подавали с
задержкой, к тому же она становилась переваренной или пережаренной, а
кока-кола разбавленной.
Привилегии определяют все в Белом доме, и по ним судят о положении
того или иного сотрудника. Близость к президенту, лимузины, теннисный корт,
обслуживание суть показатели власти. Честно говоря, я бы не возражал, если
бы больше внимания уделялось не полету на борту самолета №1, а успешному
выполнению работы.
Мое решение засеять травой теннисный корт Белого дома стало
результатом одного неприятного инцидента, происшедшего летним воскресным
утром 1989 года. Из-за ошибки в расписании на корт одновременно явились
помощница президента по связям с общественностью Джин Логан и Марвин
Эдельштейн, каждый со своим почтенным партнером. Вспыхнула жаркая
дискуссия, в ходе которой, естественно, последовали оскорбления. Когда у
меня дома в десять часов утра раздался телефонный звонок, от приятно
начавшегося воскресенья остались одни воспоминания. Джин Логан была вне
себя.
- Он все это делает специально! - визжала она. - Евреи никогда не
играют в теннис!
Джин, выпускница элитной Мадейраскул, вела образ жизни подобающий ее
кругу, то есть доступ туда был весьма и весьма ограничен.
Я пытался успокоить ее, когда зазвонил второй телефон. Извинившись, я
взял трубку. Звонил Марвин.
- Скажите этой антисемитской суке, чтобы она никогда больше не трясла
своими сиськами на теннисном корте, - заявил он.
Требовалось Соломоново решение.
- Полагаю, парная игра не обсуждается? - спросил я без всякой надежды.
Нет. Марвин первым арендовал корт. И корт по праву принадлежит ему.
Если эго Джин Логан было нежнее папиросной бумаги, то нрав сравним
разве что с крылышком колибри. Она наорала на меня, обозвала неприличными
словами и сказала, что будет решать "проблему" на самом верху.
- Не сомневаюсь, президенту это понравится, - не удержался я от
ехидства.
В то лето я оказался втянутым примерно в дюжину скандалов из-за
теннисного корта. К августу терпение мое истощилось, и в один прекрасный
вечер по моему приказу в девять часов прибыли рабочие, а к утру теннисного
корта как не бывало. На его месте зеленела лужайка. От этого моя
популярность, может быть, и не возросла, но я все равно считаю, что