"Джордж Бьюкенен. Мемуары дипломата " - читать интересную книгу автора

ресурсами стране, как Россия, сделала затруднительным для населения
вследствие своей некомпетентности и дурной организации добывание многих
предметов первой необходимости даже по голодным ценам; с другой стороны,
армия едва ли сможет забыть и простить все то, что она вытерпела по вине
существующей администрации. Отставка Сазонова и назначение Штюрмера
произвели огромное впечатление на страну и на армию".
Как реакционер с германофильскими симпатиями, Штюрмер никогда не
сочувствовал идее союза с демократическими правительствами Запада, опасаясь,
что он может стать каналом, по которому либеральные идеи будут проникать в
Россию. Однако он был слишком хитер для того, чтобы защищать мысль о
сепаратном мире с Германией. Такого совета, как он знал, никогда не снесли
бы ни император, ни императрица, и он почти наверняка стоил бы ему портфеля.
То же самое можно сказать о дворцовом коменданте генерале Воейкове,
специальной обязанностью которого было наблюдение над необходимыми мерами к
охране императора. Так как он находился в постоянных сношениях с его
величеством, то императрица сделала его своим рупором, и в разговорах с
императором он всегда выражал ее взгляды в отношении назначения министров и
других вопросов внутренней политики. Но ни он, ни вообще германская клика
при дворе никогда не рисковали говорить то, что могло вызвать неприязнь у их
величеств. То, что они хотели бы сделать, если бы имели к этому возможность,
это - работать в пользу наиболее благоприятных условий мира с Германией с
целью восстановления возможно более дружественных отношений с этой страной.
Были и другие, которые, подобно тестю Воейкова, графу Фредериксу, министру
двора, и камергеру графу Бенкендорфу, брат которого был в течение столь
продолжительного времени послом в Лондоне, не были германофилами.
Несмотря на свои близкие отношения с германским двором до войны, граф
Фредерикс, подобно графу Бенкендорфу, был безусловным сторонником союзников.
Будучи типичным русским вельможей старой школы, преданным своему государю и
принимающим близко к сердцу благо отечества, он понимал опасность того пути,
на который вступил император, и не раз пытался подавать умеряющие советы. С
другой стороны, Штюрмер, имевший частые аудиенции у императрицы, знал, что
он стоит на твердой почве, противясь всяким уступкам, но в то же время он
тщательно скрывал свои германофильские симпатии. Единственная цель этого
необычайно честолюбивого человека заключалась в сохранении своего поста;
по-видимому, он надеялся даже сыграть роль Нессельроде или Горчакова, так
как в одном из наших разговоров он совершенно серьезно указал на то, что
будущая мирная конференция должна быть созвана в Москве, так что, быть
может, он будет призван председательствовать на ее заседаниях.
В сношениях со мною Штюрмер был всегда учтив и корректен; но то
обстоятельство, что мы оба не доверяли друг другу, часто делало наши
отношения несколько натянутыми. Спустя недели три после того, как он принял
на себя обязанности министра иностранных дел, я имел с ним серьезное
столкновение. Одна реакционная газета, которая, как я имел основания думать,
была инспирирована кем-нибудь из его присных, поместила статью с
оскорбительными нападками на британскую армию, в которой говорилось, между
прочим, что она продвинулась вперед всего на двести ярдов в течение двух
лет. Я заявил Штюрмеру протест, указав на чудовищность того обстоятельства,
что подобная статья могла быть пропущена цензором, и потребовал публичного
опровержения и извинения со стороны автора, некоего Булацеля. Штюрмер
колебался, говоря, что он бессилен в такого рода деле. Я настаивал, и он, в