"Джордж Бьюкенен. Мемуары дипломата " - читать интересную книгу автора

министров убедить императора уволить в отставку Протопопова и добился бы
успеха, если бы не вмешалась императрица. После этого он пытался выйти в
отставку, но его величество отклонил ее.
2 декабря, накануне заседания Думы, на котором Трепов должен был
выступить с политической декларацией, Протопопов зашел ко мне. Он начал с
выражения сожаления о том, что его прежние друзья, в особенности же
Родзянко, повернулись к нему спиной, даже не говоря ему, чем именно он
заслужил такое обращение. Император, продолжал он, выразил желание, чтобы он
остался, и его долг - повиноваться приказу его величества. Он знает, что на
него будут нападать в Государственной Думе, но он этого не боится. Он сумеет
ответить своим обвинителям. Тем не менее, однако, достойно большого
сожаления, что в момент, подобный настоящему, члены Думы ссорятся между
собою. Не мог ли бы я, спросил он, воспользоваться своим влиянием на
Родзянко, чтобы побудить его посоветовать членам Думы воздержаться от личных
нападок на него. Я ответил ему, что так как Дума собирается на следующий
день, то у меня не будет случая повидаться с Родзянко. Однако я могу сказать
ему, что я совсем недавно в разговоре как с членами правительства, так и с
членами Думы подчеркивал необходимость отложить в сторону свои партийные и
личные несогласия и отдаться всем совместной работе на общее благо.
Первое заседание Думы при открытии сессии было очень бурным, и Трепов,
встреченный криками и свистом, должен был трижды оставлять трибуну, прежде
чем получил возможность говорить. Я был очень поражен его терпением и
выдержкой и почувствовал, что Дума сделала большую ошибку и нанесла вред
самой себе. Его политическая декларация была очень удовлетворительна, и он
подчеркивал необходимость как продолжения войны до победного конца, так и
борьбы с германцами и на поле сражения и внутри страны; однако Дума
продолжала держаться враждебно, и даже заявление о соглашении относительно
Константинополя, которое уполномочили его сделать союзные правительства,
было встречено совершенно равнодушно. Дума и общество были до такой степени
захвачены внутренним кризисом, что они не могли думать ни о чем другом.
Кроме того, имя Трепова было столь тесно связано с событиями 1905 года, что
левые смотрели на его назначение только как на смену лиц, а не системы, и не
хотели ничего брать из его рук. Протопопов, подвергшийся сильным нападкам,
не имел мужества после всего, что произошло, встретиться лицом к лицу с
ожидавшим его приемом. Вместо того он уехал в ставку, а по своем возвращении
слег в постель и заявил, что он серьезно болен. Однако он написал письмо в
"Новое Время" с объяснением, что стокгольмская беседа имела место по
специальному требованию русского посланника, - утверждение, оказавшееся
чистой выдумкой с его стороны.
Даже реакционный Государственный Совет заговорил почти языком
Государственной Думы, протестуя против тайных влияний в высоких местах. Та
же самая нота послышалась и на съезде объединенного дворянства - .одной из
наиболее консервативных организаций в России, - тогда как во всех концах
империи раздались голоса, осуждающие темные силы, окружающие трон и
назначающие и увольняющие министров. За исключением экстремистов, Россия еще
раз представляла собою одно целое; однако, тогда как в начале войны она
объединилась вокруг императора, теперь непереходимая стена выросла между
государем и народом.
В декабре некоторые члены императорской фамилии попытались открыть
глаза императрице на истинный характер Распутина и на всю серьезность