"Джордж Бьюкенен. Мемуары дипломата " - читать интересную книгу автора

настолько, что он в одном случае поднялся и доставил суду большое
развлечение, заявив: "Генеральный прокурор напоминает мне большую птицу,
усевшуюся на слишком тонкую для нее ветку; она распускает крылья и машет
ими, чтобы удержаться на месте". Генерал махал при этом руками вверх и вниз,
подражая птице, и повторял это каждый раз, когда генеральный прокурор
пытался затушевать поставленный ему вопрос.
С некоторым колебанием принял я пост агента при трибунале, так как,
кроме новизны работы, положение агента при крупном разбирательстве
представляет известную аномалию, если не хотеть оставаться круглым нулем.
Подготовка и проведение всего дела, естественно, находится в руках крупных
юристов, участвующих в нем, и, хотя я принимал участие во всех их
совещаниях, моя роль ограничивалась информацией правительства о результатах
обсуждения и о линии аргументации, какую предлагалось проводить. Генеральный
прокурор был, однако, всегда готов выслушать мое мнение, и когда, как порой
случалось, я не бывал с ним согласен по некоторым существенным вопросам, то,
не колеблясь, заявлял об этом и не раз проводил свою точку зрения. Во время
заседаний суда в Париже, наши функции не были четко разграничены.
Генеральный прокурор обычно говорил обо мне "мой агент", на что судья лорд
Коллинс советовал мне в отместку за то, что он называет агента правительства
своим, отвечать ему словами: "Мой генеральный прокурор" - чему, конечно, я
не последовал.
Кроме забот о помещении для всех членов британской делегации в Париже,
на мне лежала еще обязанность выяснить в министерстве финансов размер их
жалованья и дополнительного вознаграждения. Это было крайне неблагодарной
задачей, так как мы обычно ценим свои услуги несколько выше, чем
правительство. Делая охотно уступки министерству финансов в мелочах, я
обычно добивался того, что мне было нужно.
Самой трудной задачей для меня в Париже было составление для
министерства иностранных дел отчета о каждом заседании в отдельности, так
как в подобных сложных и длинных обстоятельствах было не легко передать в
кратком сообщении резюме всех речей и оценить силу приводимых аргументов. Я
был вознагражден за эту работу, между прочим, тем, что был назначен в конце
1900 года в Рим, где лорд Кэрри был тогда нашим послом. 4 из 11-ти месяцев,
проведенных здесь, я замещал его в должности. Рим в эти дни был очень легким
постом. Политический интерес концентрировался тогда на вопросе о Крите,
разбиравшемся на Конференции непосредственно заинтересованных держав под
председательством итальянского министра иностранных дел, сеньора Принетти.
Tempora mutantur - в наши дни бури и натиска с завистью вспоминаешь о том
времени, когда нашим главным занятием был вопрос о правительстве Крита.
Осенью 1901 г. я был переведен в посольство в Берлин, куда я просился
еще в самом начале. Мне хотелось туда не только потому, что Франк Лассель,
наш посол, был моим старинным приятелем, но и вследствие того, что Берлин в
этот момент представлял собой наиболее важное наше посольство. Все, кто
читал замечательные разоблачения барона Эккартштейна, вспомнят, как
повторные попытки нашего правительства к соглашению и заключению чего-то в
роде оборонительного союза с Германией не удавались из-за безумия и
неискренности англофобской клики с Вильгельмштрассе. Великобритания была
тогда на распутьи, так как стало больше немыслимым продолжать политику "of
splendid isolation" (блестящей изолированности). Ей надо было или стать на
сторону Тройственного Союза или связать свою судьбу с Францией и Россией. За