"Джордж Бьюкенен. Мемуары дипломата " - читать интересную книгу автора

чтоб до того, как такая конференция вынесет то или иное решение, русское
правительство не останавливало английских судов вне трехверстной полосы без
предварительного уговора с нами. В разговоре, который я имел с ним по этому
поводу, Столыпин объявил мне, что этого условия русское правительство
принять не может, так как, по мнению русских юристов, в международном праве
нет такого закона, который бы запрещал России поступить так, как она
предполагает. Поэтому он может обещать только постараться отложить
рассмотрение этих законов в Думе до осенней сессии.
Аргументы, выставленные русским правительством для поддержки своего
требования, были опровергнуты в ряде нот, в одной из которых ему было
указано, что оно само, в официальной ноте на имя лорда А. Лофтуса, в октябре
1874 года, признало, что три мили являются достаточной границей морской
юрисдикции государства, и заявило, что вопрос о такой юрисдикции
"принадлежит к числу тех, которые желательно было бы установить с общего
согласия всех государств в интересах сохранения добрых международных
отношений".
В июне закон о Приамурье прошел как в Думе, так и в Государственном
Совете. Япония немедленно объявила протест против его применения. По
отношению к Архангельской губернии закон еще не рассматривался. Отказываясь
взять его обратно, правительство не сделало ничего, чтоб ускорить его
движение, а так как большинство депутатов не очень склонялось к тому, чтобы
принять закон, рассчитанный на вызывание трений с Англией, он постепенно
умер естественной смертью.
Во время одного из моих разговоров с председателем совета министров я,
после обсуждения русского требования о границах ее морской юрисдикции,
воспользовался случаем и попросил ускорить решение еще двух других
неразрешенных вопросов. Г. Столыпин воскликнул: "Вы сегодня не в ударе, г-н
посланник! Вы предлагаете мне уже третий неприятный вопрос!" Г. Столыпин был
прав. Времена были тревожные, и в этот первый год моего пребывания в
Петербурге существовал целый ряд неприятных вопросов, о которых мне
приходилось делать представления русскому правительству. Один из них, как
типичный, заслуживает особенного упоминания.
В начале апреля русская печать опубликовала отчет о процессе бывшего
чиновника морского министерства, обвиняемого в продаже секретной книги
сигналов капитану Кальторпу, морскому атташе при английском посольстве, и в
сообщении позднее новой книги сигналов вместе с другими секретными
документами его преемнику, капитану Обри Смиту. На предварительном следствии
этот человек, Поваже, признался, что он хотел продать книгу сигналов
капитану Кальторпу, но тот отказался от этого. Он поклялся, что он никогда в
жизни не видел капитана Смита. Суд признал его виновным по самым строгим
законам, но за давностью преступления он был приговорен только к 12 годам
каторжных работ.
Я немедленно заявил протест. Я указал, что судебные власти сделали
ошибку, не сообщив в посольство, как полагалось, о разборе дела, в котором
предъявлялись серьезные обвинения британскому морскому атташе. Дав честное
слово, что во всей истории не было ни крупицы правды, я потребовал от
управляющего министерством иностранных дел опубликования официального
документа с отрицанием необоснованных обвинений, сделанных некоторыми из
свидетелей во время следствия. Согласившись, что судебные власти должны были
дать знать посольству о процессе, и обещавши сообщить императору все, что я