"В.А.Брюханов. Заговор графа Милорадовича " - читать интересную книгу автора

опухоль, аграрное перенаселение постепенно растекалось на все большую
территорию.

Хотя об Ф.В.Удалове уже через четверть века никто не вспоминал (за
этого незаурядного мыслителя действительно обидно до слез!), колхозное
движение в России вновь набирало обороты.

В самом конце XVIII столетия некий Вилькинс, рязанский помещик,
осуществил в своем имении преобразования в точности по рецептам,
предложенным Удаловым. Терминология, в которой описан эксперимент,
однозначно свидетельствует, что Вилькинс Удалова не читал, а дошел до всего
собственным умом. Не читал Удалова и Струве, узнав об эксперименте Вилькинса
по публикациям потомков последнего, напечатанных в 1830-1840-е годы, и
пересказав в собственных трудах.

В массовых же масштабах коллективизация проводилась под названием
перевода крестьян на "месячины": у крепостных отбирали наделы, и они
переводились на коллективную работу на полностью обобществленной земле,
принадлежащей помещику. Месячина означала месячное содержание, выдаваемое
работникам, не имеющим собственных источников пропитания и прочего
довольствия. Это, конечно, не совсем колхоз, а скорее прототип совхоза.
Впрочем, в каждом отдельном имении были свои особенности, которые так и не
подверглись обобщающему теоретическому исследованию.

О "месячине" упоминает уже А.Н.Радищев, а к середине ХIХ века широкое
распространение "месячины" отмечается по самым разным углам России и
Украины.

Движение развивалось безо всякой агитационной кампании - оно было
велением времени и вынуждалось животрепещущими практическими потребностями.
Как правило, "месячина" вводилась в беднейших поместьях, где уже практически
не оставалось достаточно земли, чтобы ее можно было делить на барщинную и
крестьянскую. Подобные мероприятия очевидно противоречили закону, принятому
Павлом I, запрещающему более чем трехдневную барщину в неделю, но власти
были вынуждены смотреть на это сквозь пальцы.

Большинство же помещиков чуралось экспериментов, лишь с ужасом глядя на
надвигающуюся нищету.

Другой, уже следующей формой преобразования хозяйств - когда земли
становилось мало даже для прокорма всех поселенных лиц, стал возврат к
прежнему оброку. В этом случае дворяне по существу переставали быть
помещиками, но оставались рабовладельцами, понуждая крепостных зарабатывать
на жизнь любым способом (включая нищенство, ставшее в первой половине ХIХ
века вполне профессиональным корпоративным занятием!) и изымая часть доходов
в свою пользу. Паспортно-прописочная система не позволяла крепостным,
удалявшимся иногда для заработков на огромные расстояния, навсегда покидать
своих владельцев. Кроме того, в деревне, как правило, оставалась семья - в
качестве заложников.