"Янка(Иван Антонович) Брыль. Смятение" - читать интересную книгу автора

не просто из вежливости или осторожности: в любопытстве ее прозвучала нотка
живого интереса. Он почувствовал в себе силу для сладкой борьбы.
- И вы замужем? Повезло кому-то...
- Благодарю, пане Леосю. А о детях пан и не спрашивает. Сын у меня. Мой
Ясь.
- Что ж вы его не взяли с собой?
- Школа. В конце концов, бабушку я ему привезу, а все остальное... А
потом, будем откровенны, пане Леосю, - хочется выпорхнуть куда-нибудь и
одной, почуять свободу, молодость... Встретить свой счастливый случай...
Здесь не Балтика и не Татры, конечно, но что ж... "Муви се: трудно, и коха
се далей..."* Не так ли?
______________
* "Говорим: трудно - и все-таки любим" (польская поговорка).

Знакомо, как раньше, а то и еще более соблазнительно прищуренные глаза
подкрепляли эти слова.
- А пан любит свободу? Хоть немножко свободы, пане Леосю? Правда?..
Есть люди, которые умеют ею пользоваться...
Он - в седле, она - на крыльце, лица их почти на одном уровне. В глазах
ее заиграли чертики, а в тоне последних слов послышался острый хмелек той
насмешки, что, задевая мужскую гордость, подстегивает нерешительного.
- Что ж, надо ехать, - сказал он неожиданно для самого себя. Однако
остался на месте. И показался себе, до жаркого стыда, вахлаком.
- И всегда пан Леось так торопится? То война, то планы... А что же
тогда для себя?
Ах, как далеко, позорно далеко были они сейчас - и та жгучая ранка на
шее, и та баночка с вишневым вареньем!.. Переполненный, оглушенный другим
чувством, он не захотел услышать, как раньше, что ее слова, чужие,
исполненные все еще шляхетского гонора, задевают честь самого для него
дорогого.
Ему стало неприятно, и он, чтоб отогнать - ради того, что сейчас
вспыхнуло, - стыд перед самим собой, пробормотал первое, что пришло на язык:
- Вы там в городе живете или в деревне?
- Ну, если наше Машево город, так в городе. Это, пане Леосю, на
освобожденных землях, в Приморье.
- В школе работаете?
- Живем помаленьку, пане Леосю...
- Скучно вам здесь, в этой глуши?
- Особенно вечером, - ответила она, поглядев исподлобья. Еще и
улыбнулась: - Никто не заедет, не зайдет...
- Никого, положим, и не приглашают...
Она наконец рассмеялась. По-прежнему, по-девичьи закинула назад
золотистую, пышноволосую голову, сощурила голубые, большие, такие призывно
грешные глаза.
И этот смех много ему сказал.
- Кое-кто, может, и заехал бы, панна Чеся...
- О-о, пане Леосю! Какая чудесная оговорка - "панна Чеся!". Я напомнила
пану то время, когда и в самом деле была не пани, а панна? Пане Леосю, пане
Леосю!.. Время так быстро, так безжалостно бежит... А нам с паном есть что
вспомнить. Если по-человечески, от сердца, без скучной политики, так даже и