"Дуглас Брайан. Чудовище Боссонских топей (=Чудовище Южных Окраин) ("Конан") " - читать интересную книгу автора

вроде бы не злая. Хотя кто ее знает. Некоторые только тогда и хороши, когда
их жизнь прижмет, а как повалит удача, так опять делаются ходячим ужасом.
- Не знаю, что с нами случилось, - снова заговорила Эрриэз. - Если бы
на нас обрушилась какая-нибудь катастрофа, потоп или чума, люди решили бы,
что на них гневаются боги, и достойно приняли бы свою судьбу. Но все
происходит исподволь, незаметно. Сначала кое-кто просто начал уезжать
отсюда, посмотреть мир, заработать денег. Разве это так уж плохо? Никто и не
обращал внимания, что возвращаются далеко не все. И постепенно начали
пустеть деревни и города... Конан, - тут она робко заглянула ему в глаза, -
если бы ты знал, как здесь душно...
Конан мрачно теребил пальцами мох. Я знал, о чем он думает. Он
предпочитает встречаться с какими-нибудь демонами или, к примеру, с
враждебно настроенным отрядом вооруженных до зубов монстров. Угроза, которой
нельзя посмотреть в лицо и плюнуть в глаза, его угнетает. Конану требуется
некто, кому можно перерезать горло, - это всегда бодрит истинных
киммерийцев, как он сам признавался.
- Да, - тяжело произнес Конан наконец. - Странно все это. И странно,
что ты не можешь мне сказать, кто твой враг...
Мы немного помолчали, наблюдая за тем, как затухает наш костерок.
Эрриэз сидела, съежившись, маленькая, несчастная и очень одинокая.
Конан смотрел на нее, грустно улыбаясь, и глаза у него стали теплые.
Я встал и начал забрасывать угли сырым мхом.
- Оставь, он и так погаснет.
- Там торф, - сказал я. - Ты же сам говорил, что торф - отличное
топливо. Если он загорится, то будет тлеть веками. А здесь и без того
хватает стихийных бедствий.
- Кода у нас знаток по части стихийных бедствий, - сказал Конан,
обращаясь к Эрриэз и словно извиняясь перед ней за меня.
Я решил проглотить оскорбительный намек. Никто другой не остался бы в
живых, осмелься он на подобное.
Конан быстро собрал вещи, и мы снова побрели по болоту. После отдыха
первые несколько шагов даются труднее, зато потом намного легче. И снова
потянулись черные деревья, раскормленные дуры-птицы, булькающие лужи.
Вдруг Конан остановился. Мы с Эрриэз подошли к нему и тоже замерли. А
Конан присел на корточки перед лужей, на поверхности которой плавала
радужная пленка.
- Что ты там увидел? - спросил я недовольно. Эрриэз тоже присела рядом
и вытянула шею, пытаясь разглядеть из-за плеча Конана то, что привлекло его
внимание. Я понял, что эти двое увлеклись находкой и у меня есть время
отдохнуть. Но сесть было решительно некуда, разве что на шею моему другу, а
для такой выходки я еще не окончательно озверел. Поэтому я остался стоять и
тоже, как последний болван, вылупился на эту лужу.
Лужа забулькала. Очень мило с ее стороны, подумал я, сейчас оттуда
высунется какая-нибудь болотная гадость. Я с ними не знаком, но подозреваю,
что самый матерый и свирепый Пустынный Кода покажется сущим ягненком перед
тварями, способными жить в такой мерзости, как это болото.
Из лужи показались розовые округлые губы и большие мутные глаза. Потом
плавник. Мощные жабры лениво шевелились, и от них кругами расходилась по
воде зеленая муть.
- Рыба, - удивленно сказал Конан. Он потянулся за ножом. - Сейчас мы ее