"Дуглас Брайан. Чудовище Боссонских топей (=Чудовище Южных Окраин) ("Конан") " - читать интересную книгу автора

это невозможно... - Он вздохнул. - Что ж, прощай, Лагуста.
Он провел пальцем по носу скользкой твари, и я готов поручиться, что
она зажмурилась от удовольствия.


Глава четвертая

Наконец на суше

На четвертый день пути мы добрались до края болота. Увидев нормальные,
не искривленные и не иссушенные деревья, я так обрадовался, что даже не
вспомнил, до чего же я ненавижу лес. В конце концов, плохо все, что не
пустыня, но лес все-таки менее плох, чем болото.
Мы побрели по тому, что давным-давно являлось дорогой. Сейчас это была
еле различимая среди густой зелени просека, заплетенная ветвями.
Удивительное дело, ведь не лианы же, не буйная южная растительность
джунглей, а довольно чахлые кусты и невыразительные деревца, - и все же им
удалось разрастись во все стороны и создать плотную непроходимость!
Создавалось такое впечатление, что лес с отчаянной радостью пожирал
последние следы человеческого пребывания, уничтожая самую память о дороге и
людских селениях.
Мы вышли в путь рано, еще по росе, и через три часа я понял, что
напрасно обрадовался солнышку. Оно начало припекать, и от травы пошел пар.
Мне стало казаться, что кому-то взбрело в голову сварить нас прямо в
"одежде". Снять плащ не представлялось никакой возможности из-за
разнообразных насекомых, которые чрезвычайно обрадовались приятному сюрпризу
в виде трех сытных обедов. Не знаю, как выглядел я, но Конан напоминал
ходячий оводовый смерч.
Я поскользнулся и растянулся на дорожке. Возле самых глаз в крошечной и
очень уютной лужице я увидел головастиков. Этакие маленькие нежные создания,
черненькие и веселенькие. Лужица была вполне ими обжита, и я видел, как
хорошо им у себя дома. Мне показалось, что я заглянул в чье-то окно, за
занавеску, и увидел то, что видел всегда в таких случаях: мир, покой,
горящую лампу, гудящий камин - словом, все, о чем ностальгически мечтают
бродяги, пока они бродят и всего этого не имеют. Что случается с бродягами
после обретения вышеназванных благ - другой разговор. Мы с Конаном пока что
этих благ не обретали.
Конан остановился и обернулся ко мне. Он увидел, что я лежу и с самой
завистливой мордой глазею на головастиков.
- Устал, Кода? - спросил он.
- Смотри, Конан, - ответил я, увиливая от прямого ответа. -
Головастики. Может быть, они поющие?
Эрриэз за моей спиной подумала, что я ужасно хитрая бестия. Я в ответ
подумал, что не ее это дело.
- Знаешь что, - сказал Конан. - Давай мне руку. Дорога пошла вверх,
может быть, найдем деревню или луг и переждем там жару.
Я с благодарностью взял его за руку, и он потащил меня за собой. Мы шли
теперь по рассохшейся корявой дороге, бежавшей среди холмов. Вокруг был
такой одухотворенный простор, что, будь я великим кешанским поэтом Фари, мой
взор увлажнился бы слезой. Но поскольку я был всего лишь Пустынным Кодой, я