"Серж Брюссоло. Индейская комната" - читать интересную книгу автора

пролог, первые главы которого вы найдете ниже.


Я не буду его прятать, я начала вести дневник, чтобы не
сойти с ума, чтобы облегчить себе ожидание. Ожидание и
одиночество. Я начала с того, что написала "я", как подросток,
доверившийся дневнику, но мне тут же показалось, что, если
вести повествование от первого лица, инстинктивно включается
автоцензура, которой можно избежать, если использовать третье
лицо, как Цезарь. Я решила придать своим воспоминаниям форму
романа. Этот прием мне позволит взглянуть на Сару Девон
аналитически. Говоря "я", ты уже как будто извиняешься. Дети,
когда их ругают, всегда говорят: "Это не я, это он!" Так вот, я
буду говорить "он", или, скорее, "она". Речь не о том, чтобы
провести исследование, а о том, что необходимо прояснить факты,
постараться все вывести на чистую воду. Кто знает, если в лужу
бросить сосуд с чистой водой, может быть, можно снова увидеть
свое отражение на поверхности воды без отвращения?

Глава 4

Тимми проснулся в тот момент, когда Сара остановила пикап перед
решеткой, преграждающей въезд на ранчо.
Ограда высотой в три метра опоясывала всю территорию, придавая
местности вид военной базы, на которую вход посторонним воспрещен. То здесь,
то там были развешаны дощечки с полустершимися надписями. "ВНИМАНИЕ!
ВЗРЫВАЕТСЯ!" - было начертано над рисунком черепа, который скорее походил на
тыкву с праздника Хэллоуин, чем на голову, с которой содрали кожу.
"Это пиратское знамя, - обязательно скажет Тимми, когда проснется. -
Значит, мы будем жить у пиратов?"

- Местные жители прозвали это место "зоопарком", из-за решетки, -
сказал Саре юрист, оформлявший для нее документы на право собственности. -
Они уважали вашего деда за его военные награды и как героя войны, но
заходить к нему не любили. Джоб был несколько... специфическим человеком,
если вы понимаете, что я хочу сказать. Как большинство ветеранов, оставшихся
в живых, он страдал комплексом "осажденного". Последствия корейской и
Вьетнамской войн, я полагаю. Остаток своей жизни он провел в подготовке к
третьей мировой войне. К великому этническому холокосту. Он менялся в лице
при виде людей, похожих на "кавказцев", по существующей полицейской
терминологии. Армейские психиатры ничем не могли ему помочь. Если бы он жил
в городе, то соседи в конце концов вызвали бы полицию и его бы выселили, но
в Хевен-Ридже в чужие дела не вмешиваются, он жил свободно... Впрочем, не
знаю, можно ли употребить такое выражение, когда он сам себя закрыл в
тюрьме, построенной собственными руками.

- Мам, - вдруг сказал Тимми, показывая пальцем в сторону дома, - там
кто-то стоит в окне.
В три года Тимми говорил мало, но хорошо. Он мог в течение нескольких
часов не сказать ни слова, и вдруг произнести фразу, очень сложную для